— Да я всего один раз заглянул… — по-мальчишески попробовал оправдаться он, но Александра, вдруг став серьезной, перебила его:
— Ты придумал, как выручить Кристину, Сережа?
— Да, — кивнул он. — Там ребята из ФСБ подключились. И мои парни тоже. Выяснили, кому именно пришло в голову поджениться на чужой жене. Сейчас проработают детали операции и освободят твою Кристину от престарелого родственника. Только ты ей не пиши ничего, — пробурчал Кирсанов. — Успокаивать ее нельзя, родня заподозрит неладное. Сообщать, что готовится операция, тоже.
— Я отвечу, что сильно заболела и не встаю с постели.
— Разумно, — кивнул муж и поцеловал Александру в щеку. — Теперь спать, Санечка.
— Ага, — пробормотала она, внезапно почувствовав усталость. — Я тебе так благодарна, — протянула Александра, засыпая. — Так благодарна-а…
— Это еще за что? — хмыкнул Кирсанов, поправляя жене одеяло.
— Ты камень нашел. Не поленился съездить…
— Ну а как иначе, Санечка? Мы же должны разобраться, что произошло.
— Лучше травма, чем когда сосуд лопается, — вздохнула она.
— Это чем же? — строго глянул на жену Кирсанов и даже на минуту забыл, что собирался раскатать рядом с Санькиной кроватью самонадувающийся коврик из изомата и лечь спать.
— Ничего ты не понимаешь, Сережа, — всхлипнула Санька и отвернулась к стене.
— Здрасьте, пожалуйста! — вздохнул Кирсанов, искренне не понимая, чем не угодил жене. Снова примостился рядом и прошептал на ушко: — Что ты надумала, Сань?
— Иначе бы я боялась, что умру, — пролепетала она. — А ты докопался до истины.
— Вот и хорошо, — пробурчал он, целуя ее в шею. — Спи. Я твой сон охранять буду, — заверил жену Кирсанов и поморщился. — Нужно распорядиться, чтобы сюда доставили двуспальную кровать, — усмехнулся он. — А то палата люкс, называется… Да и на коврик мне идти что-то не хочется…
Александра почувствовала, как по всему телу разливается тепло и в неведомые дали уходят страхи.
— Знаешь, какое самое универсальное лекарство? — прошептала она. — Горчичник на все тело! Оставайся со мной, Сережка, и лечи до утра, — захихикала она, осторожно поворачиваясь и утыкаясь носом в широкую Кирсановскую грудь.
— Высадите меня около остановки, — манерно потребовала девица. Крепс, уверенно ведя машину по московским улицам, покосился на свалившуюся на голову обузу. Конечно, Бек и Асисяй умыли руки, выйдя около «Нейрона» и предоставив ему самому отвозить современную Мальвину домой.
«Из меня еще тот Буратино», — хмыкнул он про себя, а вслух пробурчал недовольно:
— Я-то высажу, Юль, мне не трудно. А вот как ты до дома дошкандыляешь? Тебя бы по-хорошему в травму отвезти. Снимок сделать.
— Заживет как на собаке, — поморщилась она и тут же слезно попросила: — Довезите меня до дома, пожалуйста. Что-то коленка сильно разнылась.
— Домой придешь, холод приложи, — велел он, сворачивая во дворы.
— Хорошо, Дмитрий Николаевич, — вздохнула она.
— Я такой старый? — пробасил он. — Зови по имени.
— А почему ваши друзья вас Крепсом зовут? — решила поддержать разговор она и очень удивилась, когда машина остановилась около ее подъезда.
— Вы?! — возмущенно заметила она. — Как?! Откуда?!
— От верблюда, — хмыкнул Крепс. — Ты думала, что можно запросто попрыгать на голове Кирсанова и отделаться легким испугом? Не выйдет, девочка! Уже вся подноготная вашей компашки изучена и проработана.
— Но как же? — снова изумилась девица.
— Служба у нас такая, — поморщился Крепс. — Это тебе не по кладбищу в порванных колготках носиться. Только отвлекаете серьезных людей своими выходками.
— Если не Кирсанов, то кто же украл Толика Меньшикова? Он же безвредный, как букашка! — заверещала деваха и даже кулаки сжала от бессилия.
— Да ты пойми, курица мокрая, — не выдержав, рыкнул Крепс. — Кирсанов весь на виду. Он даже в собственной квартире один не остается. Кроме дома и объектов Министерства обороны нигде не бывает. Ну и сама подумай, где он может вашего Меньшикова держать? И на кой хрен он ему сдался?
— А на кладбище закопать? — взвизгнула девица. — А вы с напарником ему помогли и теперь прикрываете…
— Ты яму в мороз рыла когда-нибудь? — ощерился Крепс. — Попробуй копни.
— Ну я леди, — пролепетала девчонка, — а вы — кабаны огромные, можете в два счета выкопать…
— Да какая из тебя леди, Юль? — отмахнулся Крепс и добавил жестко: — На ладони мои посмотри. Коль на слово не веришь…
— А что ладони? — не поняла она, вглядываясь в белые чистые руки с длинными, будто у пианиста, пальцами.
— Учитесь, мисс Марпл, — хмыкнул Крепс. — Если бы я ковырял замерзшую землю, у меня на ладонях бы появились мозоли и ссадины…
— Ну не знаю, — фыркнула Юлька, резко открывая дверцу и выпрыгивая из машины.
— Осторожней! Там порожек, — запоздало предупредил Крепс и, скривившись, вылез из-за руля и, обойдя Рэндж, помог подняться незадачливой знакомой.
— Слушай, — усмехнулся он. — Ты уникальная девушка!
— Да? — вытирая слезы, улыбнулась девица, отряхиваясь. — Почему?
— Два раза за один день разбить одну и ту же коленку — это нужно постараться, — хмыкнул Крепс.
Она вытаращила на него огромные глазищи, обведенные черным давным-давно размазавшимся карандашом, и, всхлипнув, заметила:
— Я — невезучая, Дима. Вечно влипаю во всякие истории. Вот сегодня от своих отстала.
— Какие они «свои»? — недовольно обронил Крепс. — Просто бросили тебя на кладбище. А мы ведь могли не заметить, что уехали без тебя, — покривил он душой.
— Спасибо, — жалобно протянула Юлька. — А твой шеф — мужик неплохой, только резкий очень.
— Он — генерал, Юль, а не цирковой пуделек, — строго отчеканил Блинников, заводя малахольную девицу в подъезд и вызывая лифт.
— Тогда почему вы его на «ты» зовете? — удивилась она. — Если он такой великий, то следует называть руководство по имени-отчеству и добавлять что-то типа «ваше благородие», — весело обронила она.
С шумом остановился лифт, открылись двери.
— Не ёрничай, девочка, — пробурчал Крепс и, пропустив нахалку в кабину, махнул рукой на прощание. — Дальше сама, Юля, — отрезал он и направился к выходу. Двери медленно съехались, но Крепс краем глаза успел заметить обескураженное личико журналистки.
«Небось уже придумала, как пригласит меня выпить кофе, и выбрала имена будущих детей, — мысленно осклабился он и поспешил к машине. — Незапертый Рэндж, оставленный посреди хрущевок, могут умыкнуть за пять минут», — попенял он сам себе и, дав по газам, помчался прочь.
А всю дорогу до дома Бека размышлял, почему они с Асисяем, да еще несколько человек из команды, зовут генерала Кирсанова на «ты». Крепс мысленно ругался с Юлькой, приводил ей разные доводы, но все сводилось к одному. Если ты валялся с человеком в одном окопе, вместе сражался спина к спине и был готов умереть за него, равно, как и он за тебя, то какие, на фиг, церемонии и «вашблагородие»? И не панибратство это вовсе. А дикая привязанность и уважение.
— Вон даже бога пиндосы и англосаксы величают на «ты», — бросил в сердцах Крепс и, заезжая в гараж, снова приметил знакомую полноватую фигуру. Пожилой человек в мохнатой шапке-ушанке старательно делал вид, что выгуливает маленькую мерзкую собачонку.
Глава 9
Обычно в доме стояла гробовая тишина. Чем занималась женщина, когда уезжал мужик, Меньшиков не знал. Спать ложилась или уходила вслед за сожителем? Какая разница! А ближе к вечеру приезжал заказчик. Она кормила его ужином на кухне и толклась рядом.
«Частный дом, а слышимость хуже, чем в хрущевке, — подумалось Толику. — Ну хоть человеческая речь. Иначе сойти с ума можно, — мысленно хмыкнул он, в который раз ругая себя за беспечность. — Польстился на легкие деньги. Дурак. Как там Ленка с детьми? — снова задался он вопросом. — Выбраться бы живым отсюда. Ни на кого семью не променяю», — поклялся он, понимая, что самое трудное снова — очутиться за воротами этого проклятого дома. Он возвел глаза к потолку, откуда доносилась ругань его мучителей. Они часто спорили между собой. Вспоминали какую-то Шурку и ее родственников. Иногда говорили намеками, отчего Меньшиков не понимал ни слова.
