Встрепанный, мокрый до нитки, Алексей, не отвечая, прошмыгнул в кухню.
Рахуба сидел за столом, одетый как для вывода на улащу, но в одном сапоге.
Алексей проговорил, тяжело дыша:
— Собирайтесь! Надо уходить: на Новобазарной засада!
Рахуба, бледнея, поднялся со стула, стрельнул глазами на завешенное окно.
— Не ори! Сядь!
Алексей опустился на табурет.
— Прихожу на Новобазарную — у Галкиной заперто, никто не отзывается… Ворота на замке… Хотел через соседний двор пролезть, на углу стоят двое: «Документы, чека!…»
— Ну и что?
— Что! Едва отбился! Думал, ноги не унесу! Собирайтесь, пошли отсюда, надо другое место искать!
— Погоди!…
Вздернув подбородок, Рахуба к чему-то прислушивался.
С парадного хода стучали. Алексей вскочил:
— Они!…
— Тихо! — оборвал его Рахуба. — Слушай!…
С минуту они затаив дыхание ждали следующего стука. Бледный, ничего не понимающий Золотаренко мял пальцами воротник рубахи.
Постучали снова. Стук был условный: четыре удара.
— Открой! — приказал Рахуба Золотаренко.
Тот покосился на Алексея, зачем-то застегнул «а все пуговицы ворот и пошел открывать. Было слышно, как да снял запоры, потом раздались негромкие голоса, и в кухню вошел Шаворский. За ним — усатый темнолицый мужик в коричневой кожанке. Золотаренко был последним.
— Вечер добрый, — сказал Шаворский, улыбаясь и оглядывая присутствующих. — Вы чего такие взъерошенные? Здравствуй, герой! — повернулся он к Алексею. — Ты, говорят, с чекистами пострелялся?
— Вы откуда знаете?!
— Да уж знаю! Такую стрельбу поднял — беда!
— Даже стрельба была? — спросил Рахуба, усмешливо поглядывая на Алексея.
— Еще какая! Весь город всполошил! Благо еще никого не угробил.
— Чего ж хорошего! — проговорил Алексей. — Сейчас они сюда явятся.
— Уже явились! — весело сказал Шаворский. — Можешь познакомиться, — он указал на усатого мужика, который исподлобья разглядывал Алексея, — Варфоломей Гиря, главный «чекист»! А второго-таки уложил! Засадил ему, понимаете, кулаком в брюхо, — пояснил Шаворский Рахубе, — он и сейчас, я думаю, отдышаться не может!
— За неделю не отблюется, — угрюмо заметил Варфоломей Гиря. — У Стасюка нутро слабое.
До Алексея, казалось, только теперь начало доходить истинное положение вещей.
— Выходит, это вы мне такую штуку подстроили? — хмурясь, промолвил он.
— Мы, — подтвердил Шаворский и хлопнул его по спине. — Хотели посмотреть, на что ты годишься. И обижаться нечего, новых людей мы еще и не так проверяем!
Алексей в сердцах сплюнул в угол и сказал зло и вполне искренне:
— Жаль, что не укокошил ни одного! Запомнилась бы вам эта проверочка!…
Шаворский взглянул на смеющегося Рахубу и едва заметно пожал плечами, как бы говоря: «Ваша взяла».
И Алексей понял, что теперь все в порядке: «племянник» Золотаренко выдержал последнее испытание.
ОТЪЕЗД РАХУБЫ
Рахуба перебрался в каморку. Последовавший затем разговор между «им и Шаворским состоялся уже в присутствии Алексея и полностью вознаградил его за долготерпение.
Прежде всего он узнал, что Шаворский назначил свидание кому-то из «Всеукраинского повстанкома». Свидание должно состояться в воскресенье утром, то есть через три дня.
О там, что одесские белогвардейцы стремятся к блокировке с петлюровцами, Алексей уже знал от Инокентьева Но о каком «Всеукраинском повстанкоме» шла речь?…
С осени прошлого года, после разгрома Петлюры, когда глава пресловутой Директории с остатками своей «жовто-блакитной» армии удрал в Польшу, на Украине наступило затишье. Всю зиму не было слышно ни о каких повстанкомах. Выступления мелких банд, рассеянных по республике, легко подавлялись отрядами ЧОНа. И уже кое-кто в ЧК был склонен расценивать это как доказательство полного банкротства петлюровского бандитизма. Но люди поопытней не торопились с выводами. Весна покажет, говорили они. Зима с ее метелями, гололедом и бескормицей для лошадей — неподходящее время для бандитов.
И весна показала… Едва сошел снег, проклюнулись первые «жовто-блакитные» ростки, и ядовитый этот сорняк начал быстро разрастаться в черных кулацких районах, где Советская власть не успела еще твердо встать на ноги. Снова загремели по перелескам бандитские обрезы, на свежих пашнях отпечатались следы неизвестных конных отрядов, и в степных балках, хуторах, на дорогах крестьяне стали находить растерзанные трупы комбедовцев и демобилизованных красноармейцев. Там разграбили потребительскую лавку, там обстреляли продотряд, там вырезали семью председателя ревкома, а самого повесили за ноги на ветле за околицей…
Отряды ЧОНа не имели теперь ни дня покоя. Они истребляли небольшие шайки, рассеивали банды покрупнее. Но рассеянные банды снова превращались в шайки, а шайки сливались в банды. Это была мелкая, Кропотливая война, без внушительных побед и ощутимых поражений, одинаково изнурительная для обеих сторон. С каждым днем она становилась все труднее и ожесточеннее.
Разгорались очаги бандитизма и в опасной близости от Одессы. За Балтой свирепствовал атаман Заболотный, в Бирзулинском районе поднялся атаман Гулий, в соседней Подолии вовсю разгулялся атаман Палий.
ОГЧК уже имела данные о том, что кое-кто из них налаживает связь с закордонным петлюровским штабом, но о создании единого центра сведений пока не было.
Понятно, отчего так насторожился Алексей при упоминании о «Всеукраинском повстанкоме».
Что за повстанком? Где он? Кто им руководит? Давно ли существует?… Это были вопросы необычайной важности, от которых, возможно, зависело, быть новой войне или не быть…
— Жаль, что я не узнаю результатов ваших переговоров, — сказал Рахуба. — Следовало назначить свидание хотя бы на завтра.
— К сожалению, повстанкомовец будет здесь только через два дня. Может быть, вам стоит задержаться?
— Невозможно. Шаланда придет завтра ночью. Вы сможете укрыть ее на двое суток?
— Очень трудно.
— Вот видите. — Рахуба озабоченно посмотрел на Алексея, подумал и сказал: — Придется сделать следующим образом: на свидание возьмите с собой Михайленко. Представьте его как нашего связного. В течение недели мы постараемся кого-нибудь прислать. Михайленко передаст ему содержание вашей беседы н все, что вы найдете нужным сообщить нам…
Алексей с волнением ждал, что ответит Шаворский. Тот коротко дернул плечом:
— Пусть так, вам виднее.
— Надо кличку ему придумать. — Рахуба оценивающе взглянул на Алексея, задержался взглядом на его бледно-желтых, выгоревших на солнце волосах. — Допустим, Седой. Подходит?
— Седой так Седой, — сказал Алексей.
Стать связным Рахубы, передаточным звеном между «Союзом освобождения России» и одесскими заговорщиками, — да о лучшем он и мечтать не мог!…
Затем договорились о подробностях завтрашнего отъезда Рахубы, и Шаворский ушел, предупредив Алексея, что будет ждать его в воскресенье утром на Новобазарной.
Рахуба велел затворить дверь плотнее и сесть ближе.
— Ты понимаешь, какую роль я тебе уготовил? Через тебя будет проходить «линия на закордон»! Слушай, введу немного в курс дела. Почти все европейские державы готовят вторжение в Россию. Наша задача подготовить им успех, зад большевикам подпалить. Кто, по-твоему, способен на это здесь, на Украине?
— Петлюровцы, что ли?
— Вот именно, петлюровцы. Поэтому мы стремимся заставить их действовать по нашей указке…
Алексей с сомнением покачал головой:
— Нелегкое дело! Перевидал я их на своем веку. Они ведь «щирые», за самостийную Украину. Мы для них тоже москали.
— А нам на их симпатии… — Рахуба добавил грязное слово. — Дай срок, пропишем им такую самостийность — устанут почесываться! Но, пока суд да дело, их необходимо использовать, хотят они того или не хотят!
— Да много ли с них толку? — заметил Алексей, желая навести разговор на упомянутый Шаворским повстанком. — Расползлись, как муравьи, каждый в сторонке покусывает.
— Ошибаешься! Есть уже по крайней мере две большие петлюровские организации, и с представителем одной из них вы как раз должны встретиться в воскресенье. Называется она «Всеукраинский повстанком», запомни. Постарайтесь наладить с ними постоянную связь и договориться о взаимодействии. Если это получится, успех обеспечен! Главное сейчас — усилить повстанческое движение. И тогда большевикам крышка! Советская власть сама себя изживет. Хозяйственного опыта у большевиков нет. Они и в мирной обстановке не могут ничего организовать, а при сложностях внутреннего порядка они спасуют! Они опустят руки! Только не дать угаснуть огню! Они не сдюжат!… — Он хватал Алексея за рукав, горячо дышал ему в лицо гнилостным запахом изо рта.
