Теперь они вправе взять свое, получить то, чего были лишены. И они уже получили: он стал едва ли не самым богатым и могущественным человеком в Англии, а вместе они, по существу, правят страной. Эдуард по молодости лет воображает, что это делает он, — и пускай тешит себя подобными мыслями как можно дольше…
Изабелла не могла быть такой безмятежной, как Мортимер. Многое мешало этому — и не только страшные видения, часто посещавшие ее, но и то явное, что происходило вокруг: юная Филиппа начала вызывать у нее тревогу, чем она не замедлила поделиться с Мортимером.
— Что ты думаешь о ней? — начала она как-то разговор.
— Ничего не думаю, — отвечал он. — Кто она такая? Простая полудеревенская девчонка. Подружка нашего мальчика в его постельных играх, и больше никто. Он пожелал побаловаться семейной жизнью — что ж, пускай наслаждается ею, у него теперь есть хоть какое-то занятие.
Изабелле не понравился его легкомысленный тон.
— Тот случай на дороге, — сказала она, нахмурясь, — он говорит о многом. Она проявила настойчивость, и Эдуард поддержал ее.
— Да, девочка пожалела бедную женщину. Выказала милосердие. Ну и что?
— Только то, что мой сын дал понять: он не собирается ей ни в чем отказывать. Это может иметь серьезные последствия.
— Такое не будет продолжаться долго. Сейчас он охвачен первым чувством, незнакомым ему раньше. Оно быстро улетучится, и он увидит свою возлюбленную другими глазами. Поймет, что она всего лишь пухлая простушка из какого-то затерянного графства, а вокруг — множество куда более привлекательных женщин.
— Однако сейчас она в силах верховодить им, — настаивала королева.
— Как такое недалекое существо может верховодить Эдуардом? — возражал Мортимер.
— Он взрослеет, меняется. И нам все труднее будет удерживать власть над ним, — говорила она.
— Не надо беспокоиться, дорогая, когда еще и в помине нет причин для этого.
— Этот мир с Шотландией… — начала она.
— Я целиком его поддерживаю, — перебил он. Больше всего ему нравился пункт о выплате двадцати тысяч фунтов.
— Но многие в Лондоне недовольны, — закончила она свою мысль.
— Чума на их головы!
— Не говори так. Это может возмутить всю страну.
— Я не боюсь их возмущения!
— Ты прекрасно знаешь, народ может быть очень опасен. Многие считают, что нельзя отдавать Скунский камень, а также отправлять в эту варварскую Шотландию маленькую девочку, чтобы выдать там замуж за сына прокаженного.
— Эта девочка станет королевой.
— Народу не нравится… Мортимер, ты помнишь, как эти люди, на которых ты готов наслать чуму, поддерживали меня недавно? Как встречали на улицах?
— Они любили и любят свою королеву. Стоит тебе сейчас появиться перед ними, они снова завопят о преданности.
— Этого больше нет, Мортимер.
— Если и нет, то лишь временно, дорогая. Им не понравилось одно, не понравилось другое… Они слишком много возомнили о себе, эти лондонцы. Всюду суют свой нос!
— Вчера, когда я появилась на улице, кто-то крикнул мне: «Шлюха!»
— Ты видела того, кто посмел это сделать? Его следует повесить! Четвертовать!
— Он смотрел прямо на меня, а потом медленно пошел и скрылся в толпе. Ему помогли скрыться… Они отвернулись от меня, Мортимер… Отвернулись от нас!
— Наплевать на этот сброд!
— Иногда я думаю, Мортимер…
Он успокоил ее тем единственным безошибочным способом, каким действовал всегда, — и словами тоже: когда было необходимо, он находил нужные слова.
О, этот милый, прекрасный Мортимер! Могучий в любви, преданный ей до последнего вздоха!.. Ты, только ты истинная королева Англии, говорил он ей. Ослепительно красивая, умная, любвеобильная… Забудь, что здесь другая королева. Она значит не больше, чем ее мальчишка-супруг. Оба они — марионетки в наших руках, дорогая. А мы, Изабелла и Мортимер, были, есть и будем настоящими правителями страны. Были и будем…
* * *
Каждую ночь Джоанна засыпала в слезах. Напрасно ее уверяли, что она станет счастливой в Шотландии. Она знала, этого не будет. Никогда! Знала, что у нее есть там жених по имени Давид Брюс, пяти лет от роду, который ей уже заранее был противен… Ну его совсем!.. Она с ним не будет играть!
Она слышала, что королевских невест часто с самых ранних лет отправляют из родного дома к женихам, чтобы они привыкали в новой стране к новой жизни, но от этого ей не становилось легче. Да и не всех отправляли. Вот Элинор, ее родная сестра, намного старше, чем она, однако остается дома, с братьями, с их новой сестрицей Филиппой, такой простой и славной, которую она полюбила. Но что толку любить кого-то, если ее, Джоанну, отрывают от всех? Разве можно любить на таком расстоянии?..
Она слыхала от слуг историю о том, как Филиппа спасла какую-то девочку от виселицы и как доволен был король, а его мать и этот гадкий Мортимер не хотели помочь девочке и торопились продолжить путешествие.
Что, если она тоже попросит Филиппу заступиться за нее, поговорить с Эдуардом, чтобы ее не отправляли невесть куда совсем одну? Она ведь еще маленькая, ей страшно… и очень грустно. Говорят, что Эдуард ни в чем не отказывает Филиппе, — может, он и в этом послушает ее и тогда Джоанна останется с родными и будет спасена?..
О, в этом единственная ее надежда! Надо обязательно поговорить с Филиппой. Во что бы то ни стало!
Филиппа выслушала ее серьезно и внимательно. Такое бедное маленькое существо, хотя и настоящая принцесса!..
Да, ответила ей Филиппа, выслушав почти бессвязную просьбу. Не просьбу, а мольбу… Да, ответила она, люди говорят правду: Эдуард позволил ей спасти ту девочку от казни и был рад, что так получилось. Но ведь то было просто воровство, а не дело государственной важности. А будущий брак Джоанны с шотландским принцем, а может, и королем к тому времени, — это политика… Однако Филиппа не отказывается, она непременно поговорит с Эдуардом.
Она выполнила обещание. Ответ был таким, какого она и ожидала, — он очень сожалеет, но сделать ничего не может. Брак Джоанны — один из пунктов мирного договора и очень важен для обеих стран.
— Но Джоанна совсем ребенок, — попыталась в который уже раз возразить Филиппа. — Разве нельзя заключить сейчас брак по доверенности, чтобы закрепить его, а девочку оставить дома хотя бы еще на несколько лет?
Эдуард отвечал на все ее возражения одно: таково условие договора с Шотландией, и оно не может быть нарушено — шотландцы хотят воспитать будущую королеву в своих традициях.
Сам же он, Филиппа это видела, страдал от предстоящего расставания с Джоанной, потому что был привязан и к сестрам, и к брату.
