Иначе — укол.
— Коли! Давай, я готов!
— Да не тебе, рыцарь. Ей! Она разрабатывала, на ней и опробуем.
— Не трогай её, мразь!
— Фу, как грубо — Тарасенко сморщился. — Ну, хорошо, меняем правила. Если ты выиграешь, уколем тебя. Если проиграешь — Полину.
— Ты! — Тимур задёргался.
— Так что… Либо ты соизволишь сыграть со мной, либо я сделаю твоей сестре больно. Решать тебе — Тарасенко говорил тоном абсолютно официальным. Как будто они сидели на утренней планёрке. В одной руке он держал шахматные фигуры, в другой шприц.
Тимур смотрел на него и не мог поверить, что всё это происходит в действительности. Значит, Михал Юрьевич не врал. Конечно, не врал!
— Не удобно играть со связанными руками, знаешь ли.
— Ах да! Твои руки… Что ж, они останутся связанными. Но же мы оба знаем, что в шахматах главное не руки, а — голова. Называй координаты, я буду переставлять фигуры. А для начала… — он взял с доски белую и чёрную пешку, сложил их за спину — в какой руке?
— Развяжи её.
— Сразу же после твоей победы. Выиграешь — развяжу. Уколю тебя и развяжу её. Даю слово. В какой?
Тимур понимал, что это блеф. Но нужно время, чтобы хоть что-то придумать. Он кивнул на левую руку Тарасенко.
— Чёрная. Ну, что ж, я первый.
Тарасенко поставил пешки на доску и сделал ход пешкой.
— А пока мы играем, позволь я расскажу тебе одну…
— Чего тебе надо? Что ты хочешь? — закричала Полина.
— Видишь ли, дорогая моя, все мы здесь сегодня собрались не просто так. Как, вероятно, уже знает этот молодой человек, вы не просто юноша и девушка. Вы — брат и сестра. Родные брат и сестра. Дети молодых учёных этого самого НИИ. Сергея и Виталии Громенковых. Вот этих, — Тарасенко показал на фотографию на столе. — которые погибли при пожаре двадцать лет назад, в этом самом здании. И, скажу больше, в этих самых креслах. А надо мне от вас вполне конкретного: провести ритуал. Ещё раз.
— Какой ещё ритуал?
— …и начнём мы с того, что так любил ваш папаша. С игры в шахматы. Если, конечно, наш гроссмейстер не выберет более скоростной исход событий. Ты ведь не против, умник?
Тимур молча смотрел на него.
— Да, кстати! Тебе будет приятно знать, что эти шахматишки когда-то принадлежали вашему папаньке. Я сохранил их, так сказать, для нашего случая. Можете не сомневаться, сегодня нас с вами ждёт очень интересный вечер. Так или иначе. Быстрее или дольше. Я никуда не спешу. Куда важнее почувствовать момент. «Красота спасёт мир» — говорил классик. А я бы дополнил «красота исполнения спасёт мир». Важна не конечная цель. А то, как ты себя чувствуешь на пути к ней, сам процесс движения. Время быстрых побед прошло. Эта дорожка исхожена вдоль и поперёк. В том, чтобы просто поставить мат, нет особого интереса. Другое дело — процесс. Я ищу хорошую игру. Дольше, опасней, красивее. Чем хуже, тем лучше. Чем сильнее противник, тем интересней. Чем меньше шансов на победу, тем эта победа слаще. Понимаешь? Понимаешь, по глазам вижу.
Тарасенко говорил медленно. Процеживал каждое слово. Он действительно никуда не спешил. Делал именно это — наслаждался процессом. Питался их страхом. Для него время шло в противоположном направлении. Чем хуже Тимуру и Полине, тем лучше ему. Чем больнее им — тем слаще ему.
— Что за бред… — Сказала Полина — Зачем тогда всё это? Зачем это НИИ, зачем «DL-4»?
— Мне плевать на «DL-4», — Ответил Тарасенко. — Я знаю, что эта формула ведёт в тупик. Так же, как и «DL-2». Мы никогда ничего не сделаем. Только не здесь. Не с вами.
— Тогда к чему всё это?
— Сладкая моя. Целью всего этого праздника были вы двое. Потому, что вы — дети своих родителей. А ваши родители были, скажем так, людьми неординарными. Впрочем, Тимур всё это, наверняка уже знает, так? Что тебе рассказал Юрич?
— Вы работали вместе. А потом ты их убил.
— Фу! Убил! Как некрасиво! Это была случайность! Я предложил им лучший вариант развития событий — сотрудничество с теми людьми, которые по достоинству оценят их талант, их возможности. Западные партнёры. Там и Германия была, и Австрия… Но! Они не захотели, предпочли остаться здесь. Глупые патриоты страны, которой они не нужны.
— Ты убил их! И сбежал!
Тарасенко снисходительно улыбнулся отрепетированной улыбкой.
— Ничего не доказано, друг мой. Это была случайность. Трагическая случайность. Эксперимент прошёл неудачно, а дальше, сам понимаешь… жертвы.
— Ты привязал их точно так же, как и нас? Такой был эксперимент? Это ты называешь случайностью?
Тарасенко престал корчить гримасы и подошёл ближе к Полине.
— Ты права. Я привязал их к креслам точно так же, как и вас. Они стояли у самых истоков. Кто, если не они, должны были пройти испытания сыворотки первыми? И ведь сначала всё шло так, как мы ожидали. Их сознание расширилось. Я видел в их зрачках. Я всё это время был рядом, и всё хорошо видел. Но, судя по всему, они были не готовы… То ли несовместимость, то ли доза слишком велика. В любом случае, произошло то, что произошло. Они погибли. Но не все. И я с нетерпением жду в гости одного из своих старых друзей. Он ведь придёт? — с этими слова он наклонился к Тимуру.
— Дверь открой, а то долго придётся ждать.
— Двери то? Двери открою, конечно. В своё время. А пока… начнём, пожалуй. Итак, перед отправлением в мир будущего хочу сказать вам пару слов. Во-первых, передавайте привет предкам. И во-вторых…
— Не боишься, что в этот раз не проканает и тебя раскроют?
— Кто? Боже мой, скажи, кто меня раскроет? Менты? Я тебя умоляю! Более того, открою небольшой секрет: вас убил не я.
— Кто же? — спросила Маша
— А твой любимый. Горячий молодой ревнивец Стас. Не смог пережить повышение своей избранницы, да и к тому же эти слухи про завязавшийся роман с новым сотрудником… Ваша ночная драка. Бедняга… Все видели, как он переживал! Вот и не справился со своими эмоциями.
— Что ты с ним сделал, тварь?!
— Я?! Ничего. А вот что с ним сделала ты, раз ему так крепко снесло башню? Застав двоих любовников врасплох, к тому же, под наркотой, он не удержался и убил их обоих. А потом и себя. Потому, что любил тебя, суку!
— Какая наркота?! Это сыворотка!
— А это второй нюанс, о котором я хотел сказать. Дорогие друзья, никакой сыворотки на самом деле
