Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Привратница нахмурила брови:
— Ах вот оно что! Я подозревала, что тут что-то нечисто.
Вы не хуже моего знаете, что он получал одно письмо раз в два-три месяца.
— Заказное?
— Нет, скорее даже не письмо, а бандероль.
— С банкнотами, не так ли?
— Ничего я не знаю, — отрезала она.
— Неправда, знаете. Вы прощупывали конверты, и вам тоже показалось, что внутри лежат деньги.
— А если и так?
— Где его комната?
— Вы хотите сказать, мансарда? На самом верху. Очень высоко, ему трудно каждый вечер взбираться туда на костылях.
— Его никогда никто не разыскивал?
— Года три назад. Господин с бородкой, похожий на кюре, только без сутаны. Я ему ответила то же, что и вам.
— В то время господин Жакоб уже получал письма?
— Получил одно, как раз перед этим.
— Этот человек был в визитке?
— Весь в черном, как кюре.
— У Жакоба бывают гости?
— Только дочь. Она работает горничной в меблированных комнатах на улице Лепик и скоро должна родить.
— А сам он чем занимается?
— Как! Вы не знаете? А еще полицейский! Да вы просто меня разыгрываете. Месье Жакоб? Да это самый старый продавец газет в нагнем квартале, старый-престарый, как Мафусаил из Библии.
Мегрэ остановился на углу улицы Клиньянкур и бульвара Рошешуар перед баром «На закате». В глубине террасы расположился продавец арахиса и жареного миндаля, зимой он, должно быть, торговал каштанами.
Со стороны улицы Клиньянкур на табурете сидел старичок и повторял хриплым голосом, терявшимся в утреннем шуме: «Энтран»… «Либерте»… «Пресс»… «Пари-Суар»… «Энтран».[3]
К лотку была прислонена пара костылей. Одна нога у старика была обута в ботинок, другая в стоптанную домашнюю туфлю.
Увидев торговца газетами, Мегрэ сразу понял, что Жакоб — это не имя, а прозвище: старик с длинной торчащей бородкой, разделенной посередине на два клинышка, с большим крючковатым носом походил на персонаж, изображаемый на глиняных трубках, в просторечии именуемых Жакоб.
Комиссар вспомнил несколько слов из письма, восстановленных Мерсом: двадцать тысяч… наличные… понедельник…
И, наклонившись к хромому, резко спросил:
— Получили последнее письмо?
Г-н Жакоб поднял голову и поморгал красноватыми веками.
— Кто вы? — спросил он наконец, протягивая «Энтрансижан» очередному покупателю и выбирая сдачу из самшитовой мисочки.
— Уголовная полиция! Давайте поговорим по-хорошему, иначе мне придется вас увести. Дело грязное.
— Ну и что дальше?
— У вас есть пишущая машинка?
Старик усмехнулся и выплюнул изжеванный окурок, их перед ним уже набралась целая груда.
— Не будем стараться перехитрить друг друга, — произнес он. — Вы прекрасно знаете, что это не я. Мне, конечно, следовало бы держаться в стороне. За такое вознаграждение!..
— Сколько?
— Она давала по сто су за письмо. Значит, дело скверное?
— За него можно угодить на скамью подсудимых.
— Не может быть! Значит, там и вправду были купюры в тысячу франков? Я и не сомневался: когда щупал конверты, они издавали приятный шелест. Пробовал смотреть на свет, но бумага была слишком плотная.
— Что вы с ними делали?
— Приносил сюда. Мне даже не нужно было никого предупреждать. Я точно знал, что около пяти подойдет дамочка, возьмет «Энтрансижан», положит сто су в мисочку, а конверт себе в сумку.
— Маленькая брюнетка?
— Наоборот, крупная блондинка. Волосы с рыжеватым отливом. Хорошо одета, черт возьми! Она выходила из метро…
— Когда она впервые попросила вас оказать ей эту услугу?
— Года три назад… Постойте. Моя дочь родила тогда первого ребенка и отвезла к кормилице в Вильнев-Сен-Жорж. Значит, чуть меньше трех лет назад. Было поздно. Я сложил товар и собирался взвалить его на спину. Она спросила, есть ли у меня постоянное жилье и не смогу ли я ей помочь. Знаете, здесь, на Монмартре, кого только не встретишь… Речь шла о том, что на мое имя будут приходить письма, я должен был по получении приносить их сюда днем.
— Это вы назначили цену в пять франков?
— Она. Я ей заметил, шутки ради, что такая услуга стоит дороже. При нынешних ценах, скажем, на красное вино…
Но тогда она пошла договариваться с торговцем арахисом.
С алжирцем! Они-то уж вообще работают за гроши. Я и согласился.
— Вы не знаете, где она живет?
Жакоб подмигнул.
— Хоть вы из полиции, вам придется хорошенько поломать голову, чтобы на нее выйти. Был тут уже один такой, тоже хотел узнать. Моя привратница вначале сказала ему только, что я здесь продаю газеты. Она мне его описала, и я решил, что это отец молодой дамы. Он стал крутиться здесь в те дни, когда приходило письмо, но со мной не заговаривал. Вон, посмотрите! Он прятался за тем лотком с фруктами. Потом мчался за ней вдогонку. Но ничего не добился.
Кончилось тем, что он подошел ко мне и предложил тысячу франков, если я назову ему адрес этой особы. Он не поверил, что я знаю не больше, чем он сам. Кажется, ему пришлось пересаживаться с одной линии метро на другую, потом с автобуса на автобус, и наконец она скрылась в доме, где был еще один выход. Этого человека шутником не назовешь. Я понял, что он ей вовсе не отец. Он еще дважды пытался ее поймать. Тогда я решил предупредить свою клиентку и надо полагать, ему пришлось как следует за ней побегать. А знаете, что я получил от нее вместо тысячи франков, обещанных мне этим человеком? Один луидор.[4] Да еще мне пришлось сделать вид, что у меня нет сдачи, а то мне досталось бы только десять франков. Дамочка удалилась, недовольно бурча себе под нос что-то в мой адрес. Я не расслышал, что именно. Тонкая штучка!
— Когда пришло последнее письмо?
— Добрых три месяца назад… Отойдите чуть в сторону, а то клиентам не видно газет… Это все, что вы хотели узнать? Согласитесь, я поступил порядочно и не пытался вас провести.
Мегрэ бросил двадцать франков в мисочку, слегка кивнул на прощание и с задумчивым видом зашагал прочь.
Подойдя к метро, он брезгливо поморщился при мысли об Элеоноре Бурсан, уносившей конверт с несколькими купюрами по тысяче франков и бросавшей старому Жакобу пять; потом она делала по десять пересадок в метро и с автобуса на автобус и вдобавок, прежде чем вернуться к себе, проскакивала через дом с двумя выходами. Какое все это могло иметь отношение к Эмилю Галле, который, сняв визитку, упорно взбирался на стену?
Растаяла последняя надежда Мегрэ — г-н Жакоб. А попросту говоря, г-н Жакоба вообще не существовало. Неужели вместо него остается парочка — Анри Галле и Элеонора Бурсан, которые открыли секрет отца и шантажировали его?
Но ведь Элеонора и Анри не убивали!
Сент-Илэр тоже не убивал, несмотря на явные противоречия в его рассказе, незапертые ворота и ключ, который он сам выбросил на крапивную дорогу, а потом, когда комиссар ему заявил, что обязательно распутает это дело, заставил садовника найти его.
И все-таки две пули были выпущены в Мерса, а Эмиля Галле, который, по словам свояченицы, позорил семью, убили.
В Сен-Фаржо утешились тем, что смерть его принесла семье триста тысяч франков.
Анри в то же утро снова приступил к продаже ценных бумаг в банке Совринос, а также, пустив в оборот свои накопленные сто тысяч франков, скупал различные акции, чтобы накопить пятьсот тысяч и переселиться в деревню с Элеонорой Бурсан.
Элеонора оставалась одинаково спокойной и когда в обмен на пять франков получала у продавца газет конверт, и когда следила в Сансере за каждым шагом Мегрэ, а потом невозмутимо, глядя ему прямо в глаза, рассказывала о своей жизни.
Ну, а Сент-Илэр играл в карты у нотариуса.
И только Эмиля Галле уже не было в живых. С продырявленным сердцем он был надежно упрятан в гроб, а пулю, которая снесла ему щеку, извлек во время вскрытия судебный врач, спешивший к своим гостям. И никто даже не побеспокоился закрыть глаза покойнику.
— Последняя аллея слева, возле могилы бывшего мэра, вон там, где памятник из розового мрамора, — объяснил пономарь, который одновременно присматривал за кладбищем.
Владельцу похоронного бюро в Корбейле пришлось поломать голову над таким заказом: «Очень простой строгий надгробный камень в хорошем вкусе, не слишком дорогой, но изысканный».
Мегрэ приходилось видеть и не такое. И, однако, он внушал себе, что крупная блондинка с рыжеватыми волосами — не обязательно Элеонора Бурсан и что, даже если она была клиенткой г-на Жакоба, это еще не доказывает, что Анри — ее сообщник.
Проще всего, показать старику ее фотографию.
Комиссар решил съездить на улицу Тюренн, уверенный, что найдет фотографию молодой женщины у нее в квартире.
— Мадам Бурсан нет дома, но месье Анри наверху, — сказала консьержка.
- Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник) - Джозеф Джефферсон Фарджон - Классический детектив
- Дело о недовольном муже - Агата Кристи - Классический детектив
- Вилла “Белый конь” - Агата Кристи - Классический детектив