Впервые работа с оперативной памятью была серьёзно оптимизирована в текущей версии за номером двадцать четыре. Главным образом изменения кода затронули способ работы с изображениями. До двадцать третьей версии включительно все картинки со всех страниц загружались и оставались в памяти постоянно, пока не закрывались соответствующие им вкладки.
Во время тестирования журналист немецкого издания Ghacks Technology News Мартин Бринкман (Martin Brinkmann) легко воссоздавал ситуации, когда браузер отъедал до 3 ГБ оперативной памяти. Даже не пытаясь имитировать тяжёлую нагрузку, я просто посмотрел, сколько в данный момент, пока пишу статью для «Компьютерры», требуется двадцать четвёртой версии. Получилось, около гигабайта.
Mozilla Firefox v. 24 занимает около гигабайта в ОЗУ при открытии 19 вкладок (скриншот).
Как понять — это объективно много или просто страницы подобрались такие тяжёлые? Попробуем открыть их в другом браузере. Те же самые вкладки в Opera 12.16 занимают… да примерно столько же и занимают! Разница, что называется, в пределах погрешности методики измерения.
Opera 12.16 занимает столько же оперативной памяти при открытии тех же вкладок (скриншот).
В текущей версии Firefox за номером 24 из памяти постепенно стали удаляться изображения, которые не принадлежат текущей странице. При загрузке браузера с кучей вкладок (восстановление сеанса) отмечается, как и прежде, пик выделения ОЗУ, но теперь он быстро спадает из-за выгрузки изображений. Уже через несколько секунд работа становится комфортной. Пока я писал эти строки, процесс firefox.exe стал занимать 575 МБ, в то время как «Опера» «похудела» совсем незначительно — в пределах пары десятков мегабайт.
Оптимизация работы с памятью в разных версиях Mozilla Firefox (изображение: cdn.ghacks.net).
По данным StatCounter, сейчас доля всех версий Firefox составляет чуть больше восемнадцати процентов от общего числа браузеров, а «Оперой» пользуются единицы её давних фанатов.
Статистика популярности браузеров по данным за сентябрь 2013 года (изображение: gs.statcounter.com).
Лидирует Google Chrome, о грамотной работе которого с системными ресурсами слагают легенды. Давайте сравним.
Google Chrome работает с оперативной памятью ничуть не лучше других браузеров (скриншот).
Действительно — легенды. Практически такая же картина: около 900 МБ в сумме — и только потому, что несколько страниц никак не желали загрузиться до конца. Обратите внимание, что число процессов с названием chrome.exe на три больше числа открытых в браузере вкладок. Затрудняюсь объяснить этот факт. Если посмотреть в диспетчере задач ниже, то мы увидим дополнительные процессы, ассоциированные с браузером Chrome, которые тоже отъедают память. Например, Google Updater. Иными словами, в моём микротесте всем трём браузерам потребовалось примерно одинаковое количество оперативной памяти.
При специальном исследовании версия 23 браузера Firefox вела себя как программа из анекдота — занимала столько памяти, сколько найдёт. Двадцать четвёртая начинала демонстрировать такое же поведение, но потом быстро избавлялась от неактуальных данных. Тестовая двадцать шестая версия под кодовым названием «Аврора» и вовсе должна явить чудеса оптимизации.
Её релиз запланирован на декабрь. Согласно предварительной информации с портала разработчиков, в оперативной памяти будут оставаться только видимые в данный момент изображения (похожий метод оптимизации используется в компьютерных играх). Разработчики считают, что Firefox версии 26 даже при открытии сотни тяжёлых сайтов в каждый момент времени будет требовать не более половины гигабайта ОЗУ. Самое удивительное, что при снижении потребления браузером оперативной памяти в разы прокрутка веб-страниц должна оставаться плавной.
К оглавлению
Чистая энергия: трудный возраст. Почему солнечные и ветряные электростанции стали головной болью?
Евгений Золотов
Опубликовано 04 октября 2013
Двадцать лет назад альтернативная энергетика была голубой мечтой — о чистом воздухе и бесконечных ресурсах. Сегодня — и совершенно незаметно для нас, живущих в России, где, не считая гидроэлектростанций, доля возобновляемых источников энергии составляет меньше одного процента в общей выработке, — мечта превратилась в реальность и... головную боль! Нет, ветряки не стали вдруг генерировать углекислоту, и для солнечных батарей по-прежнему предостаточно места. Но всплыли другие проблемы — в основном, скажем так, переходного возраста. В следующие десять–двадцать лет миру предстоит не только значительно ослабить зависимость от ископаемого топлива, но, что важнее, мягко, без последствий, заместить его энергией (прежде всего) солнца и ветра.
В последние несколько лет, сразу и как-то вдруг, стало понятно, что никто не задумывался всерьёз над тем, сколь тяжёлым окажется первое столкновение новой «чистой» и классической «грязной» (основанной главным образом на сжигании — угля ли, газа, производных нефти) энергетики. Проблемы, порождённые этим столкновением, уже не бумажные, не теоретические, а самые что ни на есть жизненные. К примеру, около месяца назад немецкий энергогигант RWE AG (номер первый по объёмам генерации в Германии, играющий и заметную роль в Европе) предупредил, что намерен сократить свои генерирующие мощности (газовые и в меньшей степени угольные) на 6% — в ответ на сокращение спроса на электроэнергию и сильное её удешевление (цены на электричество в Германии упали до минимального уровня с 2004 года).
Причиной же обоих факторов стала отчасти больная экономика, но в большей степени конкуренция со стороны компаний, эксплуатирующих ветряные и солнечные инсталляции. В RWE говорят так: многие обычные электростанции в Европе теперь убыточны — и виновата в этом прежде всего солнечная энергия! Схожие трудности испытывает и главный конкурент RWE, гигант E.ON.
Кто-то скажет: замечательно! И европейские законодатели с этим в общем согласны и продолжают субсидировать «чистую» генерацию и подталкивать к закрытию наиболее вредных для окружающей среды обычных электростанций. Однако в той же Германии, которая по объёмам альтернативной выработки идёт чуть ли не впереди планеты всей (20% её электропотребления сегодня удовлетворяется ветром, солнцем и им подобными) уже наметилась обратная тенденция: субсидии альтернативщикам планируется урезать. Почему? Правительство Меркель волнует не столько судьба «бедствующих» энергогигантов, сколько ситуация с энергобезопасностью страны. Но чем же плохи солнечные батареи и ветряки? Ведь солнце едва ли погаснет, а ветры — перестанут дуть. Нет, не погаснет и не утихнут, но у «чистой» энергии есть специфические особенности, к которым нужно приноровиться. А до тех пор, уменьшая классическую генерирующую базу, Германия (да и любой другой регион) лишает себя резервных мощностей, которые можно будет задействовать в случае возникновения непредвиденных ситуаций. И это только часть проблемы.
Чтобы представить сложность задачи, стоящей перед энергетиками, вообразите сеть из сотен узлов: одни потребляют электричество, другие его выдают. Каждый узел хоть и связан только с ближайшими соседями, естественно, в некоторой степени зависит и от функционирования даже самых отдалённых узлов сети: ведь если где-то рвётся линия, выходит из строя генератор, то нагрузка на другие линии и узлы моментально меняется — и где-то может банально не хватить толщины проводов, где-то окажутся недостаточно мощны трансформаторы на районных подстанциях, где-то электростанции не смогут покрыть локальных потребностей. Задача эта настолько сложная и многоуровневая, что энергетики низводят её до пресловутого «сферического тела в вакууме»: узлы представляют точками, линии — графами, у каждого элемента свой набор параметров — и получается матрица чисел, обсчитываемая на компьютере. (Интересно? Электротехнические факультеты ждут вас!)
Но появление значительного объёма альтернативных генерирующих мощностей усложняет задачу ещё на порядок. И в США, и в Европе сейчас запущены большие государственные программы изучения тех эффектов, которые возникнут в энергосетях при расширении доли альтернативной генерации хотя бы до одной трети. Конечная цель — гарантировать, во-первых, что потребители не останутся без электроэнергии, а во-вторых — что обычные электростанции смогут работать и будут заинтересованы в этом. Таким образом, задача разбивается на две — и обе в значительной степени ложатся на плечи компьютерных систем и айтишников.
