– Я просто хочу… – я резко остановилась, не договорив. Сердце замерло, легкие сжались в груди, мне стало тяжело дышать.
– Ты чего? – спросила Ната, щелкнув перед моими глазами пальцами.
– Витя… – прошептала, устремив взгляд вдаль. Там, через дорогу, он стоял рядом с какой-то девчонкой. Они целовались. Его руки касались ее талии, скользили вниз, по пояснице к бедрам. Так нежно и интимно…
– Я чего-то не знаю? Кто этот мальчик? Хорошо упакован, – усмехнулась Ната, а мне и сказать нечего было. С глаз покатились слезы. А чего я, собственно, ожидала? Что он будет хранить венец верности? Да и кому? Серой и мрачной Рите, на которую даже дворник в жизни не глянет.
Я накрыла рот ладонью, отводя взгляд. В голове вспыхнули воспоминания из прошлого, из нашего детства. Почему воспоминания не пропадают? Почему чувства такие живучие?..
– Ритусь, ты чего? Эй, – Наташа закинула руку мне на плечо и притянула к себе, крепко обнимая. – Ну хочешь, мы этого парня сделаем твоим? Хочешь? Ты только скажи! Я научу тебя, и он…
– Пойдем домой, Нат? – всхлипнув, сказала я.
– Но ты мне все расскажешь!
– Пойдем, не хочу, чтобы он видел… не хочу его видеть.
***
Наташе я все-таки рассказала свою очередную грустную историю. Она сразу загорелась идеей восстановить наше общение с Витей, даже навела про него справки. Оказывается, теперь он был богатым наследником: носил дорогие часы, одевался в качественную одежду, делал фотки на крутой телефон. Шестаков стал капитаном баскетбольной команды, выезжал на соревнования, ему пророчили будущее в большом спорте.
И да, у него была девушка – Алена Смирнова. Яркая, улыбчивая, с копной пшеничных волос и миловидным личиком. Соцсети пестрили их совместными фотками, да и статус «встречаемся» говорил сам за себя.
– Швабра! – заключила Ната. – Богатая и пустая швабра. Он с ней почпокается и забудет.
– Чего? – не поняла я, завистливо разглядывая фотографии. Столько лет сдерживалась, не искала вестей о Вите, жила воспоминаниями, греющими душу и сердце. А теперь увидела, и словно кипятком по открытой ране.
– Ты гораздо красивей, Риточка! Надо просто стянуть с тебя этот дурацкой мешок!
– Я всегда думала, что друзья нужны для того, чтобы говорить правду.
– Ничего себе, – засмеялась неожиданно Ната. – Ты стала дерзить, мне нравится!
– Кажется, ты заражаешь меня стервозностью. Отодвинься, я еще хочу спастись.
– Ладно, – махнула рукой Наташа. – Но мы еще вернемся к этому разговору! Если есть хоть один шанс вытащить золотую черепаху, надо его использовать.!
– Рыбку, – поправила я. – У Пушкина была рыбка, а не черепаха.
– Да какая, к черту, разница? – вспыхнула Краснова. – Хоть золотое авокадо. Главное, чтобы парень твоей мечты любил и хотел тебя, а не какую-то пустую фифу.
Я засмеялась, но идею с захватом парня мечты все же пришлось отложить. Попросту на это не было ни сил, ни времени, Да и мама неожиданно забеременела. Вот уж чего-чего, а пополнения в семье я не ожидала никак. Не с нашим бюджетом, да и не с папиными методами воспитания.
Что будет ждать маленького ребенка в этом месте? Обрадуется ли он…
Наверное, надо было рассказать матери про отца. Но я не смогла. Увидела их вместе, как они улыбаются друг другу, с каким удовольствием папа трогает живот мамы. Как тут скажешь, что твой муж – тиран, бьющий периодически собственную дочь?
Беременность, правда, протекала не очень хорошо. Маме пришлось уйти в декрет преждевременно, а отцу, наоборот, перестать просиживать штаны на диване. Он устроился охранником в какую-то крупную фирму в дорогом элитном офисе и наконец-то перестал сидеть дома, хотя я не была уверена, надолго ли его хватит на этой работе. Синяки у меня на теле перестали появляться, и в какой-то момент я даже забыла про уроки силы и жестокость, сверкающую в глазах родителя.
Думала, счастье пришло и на нашу улицу. Однако когда мать положили на сохранение, отец будто взорвался. Кто-то ему на работе испортил настроение, суп, который он сам же и забыл поставить в холодильник, прокис, носки порвались, ну и под руку подвернулась я. Опять ремень, опять крики и чертовы извинения. После пришлось покупать таблетки и два дня сидеть дома, натираясь мазями, потому что, откровенно говоря, я чувствовала себя ужасно.
Наташа позвонила мне, и пока папа поехал забирать маму из больницы, заглянула в гости. Она опешила, увидев под одежной отметины на моем теле.
– Дьявол! – крикнула она, сжав руки в кулаки. – Зарезать его мало! Ащ! Как же бесят эти мужики! Уроды! – подруга содрогалась от ругательств, а я молилась, чтобы мама не заметила ничего. Ей нельзя волноваться. Пусть бы никогда не узнала, каким жестоким бывает ее муж.
– Однажды мир рухнет, – сказала я, вспоминая слова Вити. Каждый раз, когда отец меня бил, я думала о нем: о его теплой улыбке и нежном голосе, о глупых шутках и глазах, в которых поселился целый океан. Только мысли о Вите помогали не сломаться, верить в лучшее, в то, что дождь не бывает вечным.
Летом мама родила мальчика. Матвей. Матюша. Самое безобидное и невинное существо на всем свете. А через неделю мы узнали, что у Моти слабое сердце. Скорее всего, через год ему придется делать операцию, на которую у нас не было денег и вряд ли в ближайшем будущем они могли появиться. Оставалось надеяться только на квоту, и мы молились, чтобы случилось чудо. Хотя я помнила – верить в чудеса чревато разочарованием и болью. Надежда может ранить больше, чем ее отсутствие.
