Обладал он и ещё одним свойством, с течением времени, к сожалению, не исчезавшим — обращать в труху любую тонкую электронику. В цоколе нормально функционировали только системы слежения, установленные ещё при первом императоре. Техническая служба, разумеется, поддерживала их в рабочем состоянии, но чтобы пройти мимо древних камер незамеченным даже режим феадаля не требовался. А обмануть датчики движения не смог бы разве что сопляк-ниэри.
С системой защиты, также установленной при первом императоре, было сложнее. Вертящиеся плиты, смыкающиеся стены, проваливающие полы и прочие чудеса древних инженеров — всё функционировало исправно, об этом тщательно заботились 'невидимки', протопрограммы Альда, действовавшие, даже когда основная система была отключена. Но делить людей на 'своих' и 'чужих' система почему-то отказывалась, воспринимая каждое существо, спустившееся или поднявшее на цокольный этаж, как интервента. И обходилось с ним соответственно.
Шэрди отлично помнила, как в первом же её проходе по цокольному этажу плита, на которую она бесстрашно ступила, повернулась, и внизу открылась яма с дном, утыканным длинными острыми шипами. Спас её командир отряда, ар-майор Таггеран — прыгнул вперёд, схватил за руку и рванул на себя. Порванные связки она потом серьёзно лечила, но к ар-майору прониклась огромным уважением.
Он со всем отрядом погиб через два оборота в том же цокольном этаже, когда внезапно активировалась одна из ловушек. Шэрди тогда плавала в камере с крайтом после учебного поединка с принцем Риганом: тэй ар, курировавший дворцовую охрану, не был жесток, как его отец император, но унаследовал от него неумолимость к недостаткам и слабостям, как своим, так и чужим.
Сломанные кости спасли Шэрди жизнь, так что жаловаться было решительно не на что.
Ни одна попытка демонтировать ловушки успехом не увенчалась. Их неоднократно вырезали вместе с участками стены, словно раковую опухоль, дробили в пыль, замуровывали и заливали пластобетоном, но через некоторое время они неизменно оказывались на прежнем месте или рядом с ним. Полы, как прежде, разверзались под ногами, а потолочные плиты обрушивались на головы. Стены смыкались, словно челюсти рехх-волков, потайные механизмы плевались отравленными иглами и дротиками, метали магнитные диски и поливали патрули высокотемпературной плазмой и кислотой. В отличие от всех других дворцовых служб автоматизированная служба технической поддержки цокольного этажа работала без сбоев.
Возможно, благодаря отсутствию ненадёжного человеческого фактора.
В цокольном этаже также находились выходы в системы тоннелей, тянувшихся под всем Аргеанаполисом, и лучший путь для проникновения во дворец разным 'Свободным волям', 'Мстителям', 'Красным ячейкам' и 'Детям Света' найти было сложно. Выходы, разумеется, были надёжно заблокированы, но, как сказал один из императоров: 'Нет замка, который нельзя открыть, когда в кармане пара ломтей 'сыра'. Поэтому патрули старательно прочёсывали каждый коридор, обшаривали каждый камушек, заглядывали в каждую дыру. Будешь рандов ловить — по возвращении тебя выдаст твой же 'звонарь'. Обычная практика: зачем требовать отчёт, когда за пару мгновений можно снять его с биоимпланта?
И, наконец, в цокольном этаже в веерном режиме работало нгарт-поле, которому до фламм-лучей, уничтожающих любую органику, конечно, было далеко, но любое энергетическое оружие оно блокировало великолепно. Очень часто патрульным приходилось рассчитывать только на собственные мозги, на древние игольники или столь же древние пулеметатели и бранить про себя (никому не хотелось попасть в 'гостевые' комнаты Эр'гона или лаборатории Тетраэдра) императора, забывшего дать наследнику коды отключения систем.
На патрулирование сюда обычно направляли 'бросовый материал'. Штрафников, недоносителей или просто чересчур принципиальных, как Шэрди. Большинство гвардейцев ненавидело цокольный этаж всеми фибрами души, но Шэрди неизменно шла туда с охотой. Это было как смертельно опасная игра, как шаги по краю пропасти или охота на варгиша с одним ножом. Когда в крови вскипал адреналин, она забывала обо всех своих разочарованиях и несчастьях, а времени на несбыточные мечты просто не оставалось.
Однажды — ей тогда не исполнилось ещё и десяти оборотов — братья взяли Шэрди на прогулку по Аргеанаполису. Хищно вытянутый, скоростной флаер вынырнул откуда-то снизу и затормозил рядом с их тихоходной старушкой. Водитель, седовласый мужчина в рясе Служителя, бросил машину через три горизонтальных потока только для того, чтобы отдать Шэрди оброненную куклу, чтобы взглянуть на неё. Ардражди помнила всезнающие и невероятно глубокие глаза незнакомца, помнила странную дрожь, охватившую тело, словно она стояла близко к огню. Мужчина погладил её по голове и сказал, не обращая внимания на изумлённых и испуганных братьев: 'Доверяй своим чувствам, малышка, и не ошибёшься'.
И исчез…
Шэрди часто размышляла о том, кем он мог быть.
В школе, а позже в академии им неизменно твердили, что высокоорганизованный разум полагается только на факты. Интуиция и внутренние голоса — в лучшем случае, плод бурной фантазии, а в худшем — галлюцинации, вызванные тяжелым расстройством психики, или тот самый 'дар', который в Велсс-та-Нейдд даром мало кто считал. Но за годы учебы и службы в имперской гвардии Шэрди приучилась своим чувствам доверять. Они подводили её так редко, что об этом и упоминать не стоило, а сослуживцы, быстро установив закономерность, неизменно прислушивались к тем её фразам, которые начинались со слов: 'Мне кажется'. Ментатом она не была, это неизменно устанавливали весьма изощрённые проверки, и не могла предвидеть будущее: ар-лейтенант получала знание того, что происходит на самом деле. Всего-навсего. И это знание заставляло её спорить с начальством, хамить сослуживцам, оказываться в неположенных местах в неположенное время и совершать бессмысленные для окружающих, но вполне логичные для неё поступки. Шансов отойти в сторону у Шэрди обычно бывало не больше, чем голыми руками выпихнуть со стартовой площадки тяжелый имперский крейсер.
Пока лифт падал в колодец шахты, унося её и команду на цокольный этаж, ар-лейтенант никак не могла избавиться от знакомого тревожащего чувства. Оно напоминало зудящую болячку, которая ноет, саднит, а почесать её нет никакой возможности. Шэрди чувствовала: скоро произойдёт что-то очень важное. И патрулирование будет либо смертельно скучным, либо невероятно занимательным.
Но в любом случае — последним.
Она мысленно перебрала все возможные варианты развития событий, от проникновения во дворец очередной террористической группы до обрушения всего цокольного этажа из-за усталости металлических опор и перекрытий, а затем начала сокращать список, располагая версии в порядке убывания вероятности. Разгромленные 'Дети Света' в список не попали, но кто-то словно шепнул ей: не отвергай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
