Выбраться из восточной части города оказалось не так уж и просто. Путники проплутали по узким улочкам незнакомого города до наступления темноты, и это при том, что Дарк отменно запомнил путь от порта до постоялого двора с возмущающим герканцев названием. Дело в том, что поздним вечером стража перекрывала большую часть улочек, ведущих в центральные кварталы города, то есть туда, где жили верлежская знать и почтенные состоятельные горожане. Сквозь заградительные ночные кордоны было не пройти. Чересчур исполнительные и, как ни странно, не падкие на мзду шеварийские блюстители порядка не пропускали никого, как бы ни выглядел путник и какие бы бумаги ни предъявлял. На все возмущения и вопросы у солдат находился один и тот же краткий ответ: «Проход через площадь Святого Гундужа».
Ни только приехавший Аламез, ни его чуть более пообтесавшийся среди горожан спутник, к сожалению, не знали, где эта площадь находится, да и имя Святого Гундужа им было незнакомо, хоть шеварийцы вот уже несколько веков исповедовали ту же веру, что и герканцы. Поплутать пришлось долго, несмотря на то что Зингер довольно бойко болтал по-шеварийски и не стеснялся спрашивать дорогу у подвыпивших местных босяков, покорно бредущих в поздний час от веселья корчмы к грозному ополчению сварливых жен, вооруженных сковородами да скалками.
Однако «нет худа без добра»! Пока морроны плутали, Дарк успел рассказать Граблу о разговоре с фон Кервицем, естественно, в общих чертах, без подробностей, которых полугному да и остальным морронам не стоило знать. Зингер же, в свою очередь, поведал Аламезу, что они с Анри собирались отправиться в Удбиш, где находился не только дворец шеварийского короля, но и главная цитадель вампирского клана.
Совету Легиона было не так уж много известно о противнике, которого морроны собирались полностью изничтожить, да еще за короткий срок. Собственно, их небольшой отряд и был отправлен на разведку, то есть чтобы разузнать, где точно находится враг, каковы его особенности и какими силами он располагает. Пока что морроны знали только то, что главой и основателем шеварийского клана являлся некий Теофор Нат Мартел, не только способный вести дневной образ жизни, но даже любивший позагорать. О его возрасте слагались легенды даже в Ложе Лордов-Вампиров. Поговаривали, что Теофор питался кровью живых существ еще до того, как ныне почившая цивилизация эльфов построила первые города. Жилище Теофора находилось глубоко под землей, на севере от шеварийской столицы; там, где на поверхности среди гор шумел листвой дремучий лес, почему-то прозванный местными жителями волшебным. Вампиры из клана Мартела имели некоторые отличия от остальных кровососов, которые, однако, нельзя было считать существенными. Осиновый кол слыл в народе верным оружием против кровососущей нечисти, но шеварийских вампиров он не убивал, даже если был вогнан точно в самое сердце. При попадании внутрь организма куска осины «сыны и дочери» Мартела испытывали лишь жуткую боль, сравнимую с муками при опускании руки в едкий раствор, и чуть более минуты не могли двигаться. Про атрибуты Веры, как Единой, так и Индорианской, можно было и не упоминать – символика церкви, как, впрочем, и святая вода, не действовала на всех кровососов, и дети шеварийской ночи не были исключением из этого правила. Холод был неприятен созданиям Мартела, но не мог их убить, зато обычное оружие действовало безотказно, особенно то, что отделяло голову от плеч или превращало череп в жуткое месиво из костей и мозгов…
Закончив перечислять слабости здешних кровососов, Грабл хотел перейти к описанию пристрастий мартелианцев в охоте, но Дарк его остановил, во-первых, потому, что они, вдоволь наплутавшись, наконец-то вышли на искомую площадь, а во-вторых, поскольку он уже встречался с вампиром-середнячком из шеварийского клана и даже был свидетелем заманивания жертвы при помощи внушения мысли.
Площадь с комичной статуей низенького пузатенького человечка, стоявшего в полный рост и воздевшего руки к небу, морроны пересекли беспрепятственно. Дежурившие на ней стражники не проявили ни к ним, ни к иным припозднившимся путникам ни малейшего интереса. Сначала это удивило Аламеза, но вскоре он понял, почему блюстители порядка были преисполнены безразличия. Площадь Святого Гундужа не вела к богатым центральным кварталам, а всего лишь соединяла северо-западную окраину Верлежа с северо-восточной. Из мрачного и невзрачного царства мастерового, служивого и нищенствующего люда морроны перешли в более обеспеченный мирок, где обитали мелкие торговцы, небольшие чины из городской управы, зажиточные мастера и прочие обыватели, кто был чуть-чуть побогаче, почище, да и повзбалмошнее восточных соседей.
К герканцам, как, впрочем, и иным иноземцам здесь относились с откровенным презрением. Аламез с удовольствием отказался бы от знакомства с западными кварталами города, но, к сожалению, аптека герканского шпиона Вирджала Ланва находилась именно в этой части Верлежа, на тихой улочке с успокаивающим названием Рассадная.
Если богатые кварталы и восточная окраина Верлежа еще как-то, с грехом пополам, но прорисовывались на картах приграничного шеварийского города, которые можно было найти в библиотеках Геркании, то на месте его западной части красовалось одно большое пятно. «Заозерники» не решались появляться на западе даже днем, не говоря уже о ночных прогулках, которые могли стоить не только кошелька, но и жизни. Около получаса морроны плутали, интуитивно придерживаясь направления на юго-запад и читая надписи на каждом указателе. Попытки Грабла расспросить прохожих не приводили к успеху: патрули стражи молча проходили мимо, грубо отпихивая низкорослого бородача то рукой, то алебардой, а обычные горожане лишь убегали, как будто на добродушном лице через силу улыбавшегося Зингера явно проступали признаки бубонной чумы или иной страшной болезни. Наверное, чужестранцам пришлось бы проплутать до рассвета, но, когда колокола на часовнях Верлежа пробили полночь, Провидение решило сжалиться над двумя почти безоружными странниками в чужой, да к тому же враждебной стране. Правда, не обошлось и без трудностей, которые, однако, морроны весьма успешно и, главное, быстро преодолели.
На одной из улочек, ничем не отличающейся от других, путь им преградили пятеро рослых горожан, вооруженных топорами и дубинами: трое юношей лет двадцати и двое тридцати-тридцатипятилетних мужчин, судя по шрамам на лицах, с богатым то ли военным, то ли преступным прошлым. Их намерения не вызывали сомнений, и Дарк тут же дернул идущего рядом Грабла за рукав, призывая тем самым немедленно повернуть, но было поздно… Из подворотни, мимо которой морроны только что прошли, появилась еще троица широкоплечих, мускулистых, подленько ухмыляющихся парней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
