детскому желанию. Чем больше я похожу на ребенка, тем естественнее выгляжу.
Я развязал горловину сумки и сунул внутрь руку.
Мои пальцы погрузились в прохладное ВНЕПРОСТРАНСТВО. Сложно описать свои ощущения — каждый палец закололи крохотные иглы, и я на долгую секунду потерял связь с реальностью. Ощущение ВНЕВРЕМЕНЬЯ завораживало, отвлекало, замедляло мысли. И к нему стоило побыстрее привыкнуть, чтобы, убегая от погони, не зависнуть при попытке что-нибудь достать.
— Я думал, ты провозишься с ней дольше, — добродушно хмыкнул торговец.
— Очень спешу, — соврал я и выложил из своего старого рюкзака оружие и прочие вещи. Успел заметить, как взгляд торговца змеей скользнул по сверткам с клыками и кистями нежити. Ничего лишнего он не увидел, и даже если понял, что я прячу, ничего мне не сделает, но все же стоило оставить эти свертки в комнате.
Я один за другим перенес в пространственный рюкзак вещи из обычной сумки. В рюкзаке все это занимало много места, а теперь вещи отправлялись в подпространство, и сумка казалась пустой.
Ну все. С этого момента могу таскать с собой громоздкое снаряжение и не ограничивать себя. Могу на обратном пути забирать с холмов неживых кроликов, или собирать по пути траву, не заботясь насчет объемов и веса этого сена.
Пока мой внутренний ребенок восторгается и радуется новой вещи, я понимаю, что пространственная сумка — это не просто предмет, это очень дорогой предмет. Не столь дорогой, как стилет, но подростка, за которым нет ни Гильдии, ни родственников, убить могут и за меньшее. Теперь я должен быть осторожен и заботиться о своих вещах и о том, чтобы их не увидел никто лишний.
Поэтому моя новая сумка отправляется в старую — потрепанную и пропахшую слизью и сукровицей нежити.
Теперь передо мной лежали три небольших секиры и три ножа: оружие орков. Еще один комплект снаряжения я спрятал в комнате. Пусть лучше Хитор думает, что кто-то помог мне уничтожить тройку орков, чем будет знать, что я нападал на два патруля. Систематические победы далеки от случайности, и подросток, который истребляет гоблинов, мертвых гоблинов или орков едва ли не в промышленных масштабах, вызывает вопросы.
— Я хочу их продать, — кивнул я на кинжалы и секиры.
— А почему ты уверен, что я их у тебя куплю? — ухмыльнулся Хитор.
— Кинжалы хороши. Лезвия заточены на совесть, железо не чета гоблинской дряни. Рукоятки костяные…
— Насколько я знаю, это человеческая кость.
Я мысленно чертыхнулся. Слишком образованный торговец — к убыткам. Или, скорее — к недополученной прибыли.
— Это не отменяет хорошего качества клинков. Плюс, к каждому прилагаются ножны. И секиры тоже первоклассные.
— Секиры отнюдь не первоклассные. Смотри: края со сколами, да и само оружие уже готово вот-вот сломаться. Зачем мне их покупать и рисковать своим добрым именем, перепродавая другим людям? Сколько раз ты видел у меня орочьи секиры? Ни разу, ведь я покупаю только броню, и то потому… в общем, есть причины.
Наверняка перепродает ценителям, или контактирует с каким-нибудь орочьим племенем, которое платит за хорошие доспехи из выделанной кожи.
— Ты сам говорил, что оружие не должно лежать без дела, — спокойно парировал я. — Хотя, если хочешь, можешь продать их кузнецам для перековки.
— Ну вот сам им и продай дрянное орочье железо.
— Хорошо, — пожал я плечами и положил секиры в пространственную сумку, спрятанную в старом рюкзаке. Соваться к кузнецам без рекомендации и знакомств — в лучшем случае натолкнуться на полный игнор. Отдам секиры дядюшке Бу.
Кстати, стоит пересмотреть договор с хозяином трактира. У меня накопилось уже дней двадцать проживания, и этого времени пока хватает за глаза. Будет выгоднее не множить числа, а получать монеты за товар.
В трактире было непривычно пусто — я вернулся раньше, чем обычно, и народ еще не набежал.
Дядюшка Бу сидел за стойкой, любовно полируя клинок. На стене над стойкой трактирщика, над всякими бутылками со всевозможной выпивкой, висело оружие. Никаких табличек, поясняющих, почему железки удостоились чести находиться в лучшем трактире окраины, я не нашел ни в прошлой жизни, ни в этой. Истории о них ходили, но вот правдивых, как я подозреваю, не было. Может, эти клинки принадлежали могущественным монстрам, которых одолел дядюшка Бу. Может, были у мужика какие-то веские причины завязать с авантюризмом, а оружие принадлежит его павшим компаньонам. А может, он купил их на рынке в тот же день, как открыл трактир.
Едва я подошел, трактирщик скривился:
— О боги! Клянусь, я услышал вонь от тебя минут десять назад! — Произнес трактирщик и обвел ладонью абсолютно пустой зал. — Смотри: никого! Ты распугал мне всех посетителей, пацан. Ступай, помойся на заднем дворе: вода в бочках за день нагрелась, так что не вижу ни одной причины, чтобы вонять… всяким. Давай-давай, ступай.
Я последовал совету: дошел до бочек, нашел на полочке обмылок и тщательно вымылся. Стоит еще и рюкзак постирать — от него тоже воняет нежитью. Но это потом.
— Совсем другое дело! — одобрительно сказал мужчина. — А теперь сходи на кухню и возьми поднос со стола: я приготовил тебе ранний ужин. Сегодня в меню грибной суп и лепешки. Цени.
— Я ценю, спасибо, — поблагодарил я трактирщика и забрал с кухни еду. За последние недели я вспомнил характер дядюшки Бу. Мужичок любит командовать. Пока я не съем, он не выслушает мои предложения.
Трактирщик с радостью родной бабушки наблюдал, как я наворачиваю ложку за ложкой.
— Кстати, пацан, а чего ты на завтраках не появляешься? Я и завтраки делаю вполне неплохие.
— Утром людей в воротах меньше, — пожал я плечами. — Не приходится пробиваться через огромную толпу. Да и не встречаешься в лесу с теми, от кого лучше держаться подальше.
Я говорил о тех, кто охоте на монстров предпочитал охоту на товарищей. Можно бродить по лесу, рискуя столкнуться с монстрами, а можно присесть рядом с опушкой, подкараулить собрата-аванюриста, помахать ему ручкой и пустить стрелу из арбалета в спину.
Разумеется, подобных людей ловили и убивали без всяких судов и разговоров. Только сильно меньше их от этого не становилось: в предыдущей жизни за время, которое я провел в Вяжске, казнили как минимум три группы. А со сколькими разобрались сами приключенцы, и сколько еще авантюристов-ренегатов осталось на свободе, я не знаю. Но наверняка публичные казни были лишь верхушкой айсберга.
— Я знаю, как совместить добычу монет и завтраки. Ты можешь устроиться на нормальную работу и трудиться, как обычные люди, — предложил дядюшка Бу.
Я пару секунд смотрел на серьезного трактирщика, не понимая, серьезен он, или шутит. Наконец на лицо дядюшки выползла широкая улыбка. Рассмеялись мы одновременно.
— Ах-ха-хах! Конечно я шучу, пацан! Сам понимаешь, что мастеровые не получают столько, сколько можно получить в лесу, пусть даже и на гоблинах. А как опытом обрастешь, из подземелья будешь тягать в разы больше ингредиентов. Может, даже за сокровищами спускаться начнешь. С таким заработком никакой мастеровой не сравнится.
Здесь я бы поспорил. Архитектор Големов ранга мастера, которым я был в прошлой жизни, может получать столько монет, что можно себе раз в пару лет трактир покупать. Только вот люди, когда добираются до столь высоких рангов, предпочитают тратить монеты либо на титулы, либо откладывать потомкам. Я вот недолго пробыл мастером: не успел обрасти связями и знакомствами. Но если бы создавал големов на заказ, тратил бы полученные деньги на новых и новых механических ребят. И теперь, с учетом прошлого опыта, обязательно завел бы такого, которому молнии из жезлов магов не повредят.
Выше мастера только грандмастер, и мало кто добирается до этого ранга. Не знаю, почему, но я ни разу не встречал грандмастеров. Такие люди имеют привычку рано уходить из жизни. Причем не только те люди, кто получает ранг в големостроении.
— Я еще не заработал денег на свой трактир, — отшутился я. — Кстати, об этом. У меня случайно завалялись четыре орочьих секиры и столько же ножей. Могу ли я продать их вам за монеты?
— Ты не перестаешь меня удивлять, пацан, — поскреб дядюшка Бу щетину на подбородке. — Я согласен. Неси свое добро, будем его оценивать.
Я притащил трофеи, и после краткого диалога мы установили цену в меди за добытое. Не скажу, что вышло много, но трактирщик, в отличие от Хитора, хотя бы согласился их взять. И по цене вышло лучше, чем мне бы кузнецы предложили.
— А почему здесь никого нет на самом деле? — спросил я, пряча медь
