— Не цепляйся ко мне, и я ей ничего не скажу.
Блэк поворачивается ко мне, его губы подергиваются, словно он вот-вот улыбнется.
— Ты говоришь, как мои сыновья.
— У тебя умные дети, — заявляю я, и он кивает в знак согласия. А я гордо продолжаю: — Наверное, это у них от меня.
— Да черта с два, — говорит он, направляясь к спальне, — хотя, если они начнут повторять то, что от тебя слышали, я буду держать их взаперти до совершеннолетия.
— Эй, придурок, я говорю умные вещи! Ты просто сам хотел бы говорить так же круто, как я, и быть таким же развязным. Так что не стреляй в пианиста, он играет, как умеет. — Блэк качает головой и закрывается в своей комнате. Я кричу ему вдогонку: — У меня был секс на твоей кровати!
Дверь сразу широко распахивается — лицо Блэка сморщено, а нахмуренные брови выражают отвращение. Блэк открывает рот и издает звук, словно его тошнит.
— Ты ее трахал на моей койке? В этом доме есть еще две постели!
— Ага. Я же тебе сказал, что обязательно отжарю кого-нибудь на твоей койке! — говорю ему гордо.
— Пошел вон отсюда. Я буду дезинфицировать дом, — нахмурившись, говорит он, указывая мне на дверь.
— Будет сделано. И не забудь избавиться от использованных презервативов, пока ты там!
Я выбегаю наружу, ухитрившись увернуться от пистолета, брошенного мне в голову.
* * *
Я наблюдаю за ней, пока она сидит на скамейке. Городок невелик, так что легко замечаю Эдди. Машину она не взяла, поэтому я знал, что далеко она уйти не могла. И вот Эдди просто сидит и пялится отсутствующим взглядом в сторону магазинов. Останавливаю машину и иду в ее сторону, но она не замечает, пока я не сажусь рядом.
— Мне нужно было вернуться. Нужно было уехать, — наконец, говорит она.
Смотрит на меня, ожидая какого-то ответа. Но мне нечего ей сказать. Я не из тех, кто заставляет кого-то остаться, тем более силой. Зачем мне это?
— Ты какой национальности?
Ее глаза широко распахиваются от удивления.
— Мой папа — испанец, а мама — австралийка, — отвечает она, с удивлением приподняв брови.
— Это объясняет твой сексуальный голос, когда ты злишься. — На ее щеках мгновенно вспыхивает румянец. — Хочешь, я тебя подвезу?
Она снова смотрит в сторону улицы, и я замечаю черную машину с тонированными стеклами. Оттуда выходит одетый в костюм мужчина и открывает дверь. Для нее. Эдди встает, и я тоже встаю. Она касается моей талии, притягивая к себе.
— Мой отец очень богат. Меня не совсем продали, просто заставляли выйти замуж. А я очень не хотела этого брака. Так вот, чтобы наказать, меня сослали под опеку Мика, за что он получил кучу денег. Отец решил, что таким образом я пойму, что выбор, который он сделал за меня, лучше, и я, рыдая, приползу назад. Ну и соглашусь выйти замуж, конечно.
Это многое объясняет. Очень многое.
— Они заставили тебя вернуться с помощью оружия?
— Нет. Телохранитель отца питает ко мне слабость. — Она приподнимается на носочки и нежно целует меня в губы.
Я не могу отпустить ее так легко. Поэтому обнимаю ее за талию, хватаю за задницу и крепко целую в ответ.
Эдди отстраняется первой, потому что иначе я бы ее не отпустил. Потом еще раз нежно целует меня и уходит.
Глава 16
Эдди
Поездка к отцу — долгая и нервная. Мы не виделись больше года с тех пор, как он отдал меня Мику за то, что я не исполнила свой долг. Мне нужно было выйти замуж за человека, которого даже не знала, чтобы его семья поддержала моего отца, и его банковское дело пошло в гору. Но он достаточно богат, так зачем же жертвовать моим личным счастьем ради того, что меня не поддержит?
Наконец мы останавливаемся у огромного многоквартирного дома. Когда я стою перед ним, он кажется еще больше. Мой отец полностью владеет зданием и сдает в аренду все этажи, но пентхаус оставил за собой. За мной стоит телохранитель, рядом с которым я выросла. Это он научил меня приемам самообороны и был наказан за то, что относился ко мне не только как к клиенту. С отцом он уже больше десяти лет, еще с тех времен, как я была подростком. И именно он учил, наставлял и направлял меня в том, к чему отец относился с ненавистью. Он делал то, за что отец убил бы его, если бы узнал.
Каждый шаг дается с трудом. Путь до пентхауса долгий и трудный. Когда мы добираемся до двери, отец стоит там и смотрит прямо на меня. Смотреть на него — это как смотреть в зеркало. У нас одинаковый оттенок кожи, тот же овал лица и глаза. Единственная разница в том, что у меня волосы моей мамы и ее очаровательные кудряшки.
— Эдди, — приветствует он меня.
Совсем не так тепло, как отец должен относиться к своей дочери, которую не видел долгое время.
— Отец…
Он поворачивается и идет к бару, где наливает себе выпить, а я следую за ним. Становлюсь напротив и просто наблюдаю.
— Мне звонил Мик. — Я закатываю глаза. Этому говнюку нужны только деньги. — Он не впечатлен происходящим и требует, чтобы ты немедленно вернулась к нему.
— Ты же знаешь, что не можешь заставить меня сделать это?
Отец подносит стакан ко рту, как только слова покидают мой рот, и, чтобы выиграть себе время, яростно смотрит на меня поверх стекла.
— Ты забываешь, что я твой отец, дитя мое. Ты не можешь так разговаривать со мной.
— Ты уже больше года не был мне отцом. С чего ты решил, что сейчас стал им?
Я знаю, что следует заткнуться и не раскрывать рта.
— Ты ее больше не увидишь. Слышала? Сейчас же прекрати вести себя так.
— Прекрати меня тыкать ей. Ты уже должен был понять, что больше это не работает.
Он яростно сжимает челюсть — так происходит, когда я нажимаю на нужные кнопки.
— Я слышал, что ты связалась с дурной компанией.
— Как будто кто-то может быть хуже Мика. — Я снова закатываю глаза, тянусь и хватаю его стакан, допивая то, что осталось на дне.
— От человека, с которым ты была, одни неприятности.
— Откуда ты можешь знать? — спрашиваю я. Он даже имени Джейка не знает.
— Я ему сказал! — раздается голос позади, и я узнаю его, даже не оборачиваясь.
— А этот зачем здесь? — Я игнорирую Мика, сосредоточившись только на отце.
Тот смотрит на Мика, а потом снова переводит взгляд на меня.
— Он хочет получить свои деньги. И, как по мне, для этого ты должна вернуться к нему.
И не надейся.
— А если я не вернусь?
— Тогда ты больше не увидишь ее, Эдди. Это твое наказание. Ты уже однажды мне отказала, так что это заставит тебя ценить то, что я предлагаю.
— Я за него не выйду, даже если мне придется с ним всю жизнь провести. — Я указываю через плечо на Мика, так как слышу, что он топчется у меня за спиной.
— Мик… тебе заплатят точно в срок. Забери ее и верни в оговоренное время.
Чувствую, как на мое плечо опускается рука. Поэтому хватаю стоящий передо мной стакан и разбиваю о его голову. Стекло разбивается вдребезги, оставляя на мне порезы. Отец выкрикивает несколько приказов своим людям, и двое из них хватают меня за руки. Они крепко держат меня, пока отец подходит ближе, наклоняется и сильно бьет по лицу, что голова дергается от удара.
— Я знаю, Эдди, что это тот человек. Я видел, как ты на него смотрела, — шепчет он мне прямо в лицо. — Что, думала, я не слежу за тобой? Ты же знала. Ты сбежала от одного из моих людей, помнишь? — Он подмигивает. — Иди, попрощайся с матерью, Эдди. Ты видишь ее в последний раз.
Он поворачивается и уходит, а охранники покорно держат меня, пока дверь за ним не закрывается. И лишь потом я освобождаюсь из крепкого захвата.
Трогаю свою щеку, все еще чувствуя жгучую боль. Наверняка останутся синяки, но сейчас мне все равно. Иду в ее комнату, где она подключена к такому количеству аппаратов, что там всегда шумно. Постоянного писка и тревожных сигналов достаточно, чтобы напугать кого угодно. У нее такие же беспорядочные кудряшки, как у меня, но она ужасно худая. Я сильно расстраиваюсь, когда вижу маму такой, ведь раньше она была полна жизни. Всегда улыбалась, всегда любила нас. Тогда отец был счастлив — она делала его счастливым. Тогда он был безумно любящим отцом, а теперь злится, стоит ему только посмотреть на меня.
