Я тихо сидел, растопленный изнутри водкой. Да, судьба — хозяйка, домохозяйка, человекохозяйка… Решив рассмешить их, я сообщил, что немецкие хозяйки используют словосочетание «Красная армия» — «Rote Armee» — как синоним менструации: «завтра я жду Красную армию,», «Красная армия придёт в конце недели», «неожиданно напала Красная армия», «Красная армия треплет». Да, Красная армия… получили от неё по носу так, что даже на нас, их детях и внуках, синяки не проходят.
От разговоров о дамах и месячных старички стали облизываться, шутить, что у немок срамное место расположено не как у людей — вертикально, а по-немецки — горизонтально. Божий одуванчик, заметив, что надо бы выпить сто грамм за дам, дорассказал, что они около месяца стояли в том селе, где он нашел прибитую языками к столу семью. И он, тогда молодой парень, влюбился в одну красотку немку, малолетку, но та не давалась, а он не хотел насильничать (да и приказ как раз подоспел об изнасилованиях), тем более что у неё были более податливые подружки, и за пару шоколадок можно было найти, «куда спускать отработанную жидкость». Но нет, он любил её, регулярно напивался и приходил к ней во двор, палил из автомата долгими очередями и кричал на всю округу: «Их либе дих!» Жители села упрашивали девочку отдаться ему, пока он в один день всё село не перестреляет, пастор даже деньги предлагал, уподобляя её Марии Магдалине, которая должна спасти свой народ. Но упрямица — ни в какую…
Божий одуванчик до сих пор её помнил:
— Лицо — как порцелан… Такая вся расфарфоренная! Чистый замш!.. Глаза быстрые, груди здоровые, из рубахи наружу пузырятся… они вообще сисястые, немки… ягодицы упругие, увесистые, удроченные такие… Как вспомню — так вздрогну… Так бы и пилил её целый день! Душа не стареет! — Подняв кулак, божий одуванчик блеснул глазами и стал подзывать кого-то из пареньков, вповалку сидевших в детских грибках.
Я дал еще десять долларов и хотел пошутить, что если душа не стареет, то, значит, все умирают в младенчестве?.. Мне было тепло и хорошо возле них. Не хотелось никуда идти. Им надо рассказать о фон Штадене — может, знают, где можно достать его книгу о Московии?.. Мама этой книги найти нигде не могла, просила посмотреть, может быть, тут в библиотеках есть. Надо у кого-нибудь спросить, как в библиотеку пойти-ходить…
Но ягодицы навели на мысль еще раз попытаться позвонить Маше. Металлический голос ответил, что связи нет. Как это понять — не знаю.
— Старики, а тут интернет-кафе? — спросил я.
— Какие мы тебе старики? — Павел Иванович сурово уставился на меня, а одуванчик поласкал пух на голове:
— Да кто его знает, у нас свои книги есть… А ты вот лучше скажи, правда ли, что баварцы — совсем другое племя, чем немцы? Вон Павел Иванович утверждал недавно, что баварцы — не немцы. — И божий одуванчик показал лапой на визави.
— Да, я утверждаю, бавары — другие. — Досасывая пиво из банки, Павел Иванович дерганул всем лицом, указывая подошедшему пареньку бугристым надбровьем на деньги: — Вот, на сколько будет. И тебе банку пива за труды.
— Пиво — на чай! — пошутил я и согласился, что, конечно, Бавария — это не Германия, а сепаратная, древняя страна: в III веке император Август завоевал эту местность и устроил там провинцию с главным городом Augusta Vin-delicorum, сейчас Аугсбург, а с VIII века у нас — христианское королевство, первым королем был Пипин…
— Это какой же Пипин? Сын Карла Великого? — переспросил одуванчик, жадно посматривая в сторону ларька, где посланный паренек препирался с продавщицей.
— Да. Откуда знаете? — опешил я.
— Да знаем. А это какой Пипин — Пипин Горбун или Пипин Короткий?.. Их там много было, Пипинов-то этих… — продолжал одуванчик.
— Короткий.
Я был поражен эрудицией этих людей и сообщил, что германские голоштанные князья еще по пещерам жили, когда в Баварии уже царствовал пышный королевский двор, куда частенько наведывались в гости епископы, короли и сам папа, и никогда не уезжали с пустыми руками и рукавами. Да и говорят в Баварии на шестидесяти диалектах такого особого языка, что не понятен остальным немцам. И экономика у нас самая лучшая. И вся серьезная промышленность у нас… Словом, никто не может тягаться со Freistaat Bayern![6]
— Антифашист-антифашист, но Бавария — юбер аллес, а? — хитро подмигнул мне божий одуванчик, укладывая пух на голове.
Павел Иванович насмешливо что-то подквакнул, а мне стало стыдно — не следует так хвалиться, тем более что главный фашистский гнойник был именно у нас, в Баварии, — если бы его удалить вовремя, всё было бы по-другому, но баварцам речи фюрера были очень по душе… «А оттого, — как объяснил мне папа Клеменс, — что Бавария была богата и хотела стать еще богаче, нажиться на войне, как это и бывает. Не бедняки же начинают войны, а богачи и банкиры».
Обрадовавшись пиву, старички стали хвалить всё немецкое: пиво, сосиски, машины, шницели, танки, мины, аккумуляторы, порядок, дисциплину. Божий одуванчик завел разговор о группе «Аненербе», которая по Крыму искала сокровища:
— Вот эти ребята, анербы — они все из Баварии были или из разных концов Германии?
(Откуда этим простым людям известно об особом отделе СС «Аненербе», о котором даже сами немцы мало что знают?.. Мне-то от деда Людвига известно, что это была группа, которая искала по миру реликвии, связанные с теорией расизма Гобино о том, что у истоков человечества стоят две проторасы: высшая, духовная нордическая раса с Севера, и раса Юга, с континента Гондвана — звероподобные существа с низменными инстинктами. Но откуда они всё это знают?)
Я спросил об этом.
— А эти анербы в Крыму шарили, мне свояк Осип рассказывал, они его нанимали поклажу на горы тащить. Там гора святая, Басман.
— Хули им там надо было, на горе-то? — недоверчиво мотнул Павел Иванович своими оплодиями.
Божий одуванчик расплылся в улыбке от такого грубого вопроса:
— В свое время, когда турка к Царьграду подкрадывалась, из него все византийские сокровища в Тавриду вывезли и в разных местах попрятали. В Крыму, на Басмане, на Бойке. И чего там только не было!.. И колыбель, где Христос родился, и пеленки — ну, в чем он там бого-младенец лежал, писался… и саваны какие-то… и стакан, из которого он в последнюю вечерю пил…
— Он не из стакана, он из кружки пил, — поправил Павел Иванович.
— Да? А ты почем знаешь — там сидел, что ли?
— Я видел на картинах. Тогда стаканов не было.
— Плушка, — помирил я их, вспомнив, что Бабаня называла как-то так подобную посуду, на что божий одуванчик искоса взглянул на меня и пригладил возмущенно шевелящийся на голове пух.
— Ну вот, когда фрицы вошли в Крым, то сразу спецотряд этих анербов послали по пещерам клады искать. Но хрен бы им в глотку!.. Все, кто в отряде был, перемёрли, как мухи: кто со скал сверзился, кто задохся, кто в пещерах исчез, кто заболел. Проклятие, значит, над теми местами было. Только одну палку с бронзовой балдой нашли — говорили, Иоанна какого-то жезл… Ну, свояк Осип этот жезл спёр и сбежал к свиньям собачьим… Хотел в музей сдать, да соседка упросила ей за штоф горилки отдать — больно красивая была палка, удобно бельё в чане мешать… А начальником в отряде был такой малахольный профессор, то ли Каускофер, то ли Хоферхаус…
Поразительно!.. Как прав был Хорстович — русские знают о Германии всё!.. Казалось, этим двум ветеранам известны главные тайны вермахта!.. Да, профессор Хаусхофер, мюнхенский мистик-профессор (в чьих ассистентах ходил Рудольф Гесс), не уставал повторять, что самой большой катастрофой во всей истории германцев было расовое смешение с примитивными существами из Гондваны, главные из коих — евреи, и необходимо срочно очистить расу: если не мы, то кто?.. — хотя кое-кто осторожный из окружения фюрера и возражал, что евреи отнюдь не звероподобны, а скорее скользки, как рыбы, а уж говорить, что они бессловесны, совсем неправильно: а Библию кто написал?.. А Иисус Христос кто был, в конце концов?..
— Откуда вам это известно? — искренне удивился я, а на сердце у меня было очень тепло и тянуло выпить пива, водки или чего-нибудь еще.
— А я в Военной академии преподавал, физподготовку… читать люблю… да и свояк Осип много чего рассказывал… Его потом за этот жезл на три года упекли, чтоб госимущество не тырил, хоть соседка жезл и сдала… кто ж знал, что она с майором НКВД спит, он и увидел, вызнал, — сказал божий одуванчик, а Павел Иванович указал на него глазами:
— Он — полковник в отставке! С ним не шути!
Полковник!.. У нас полковники на пенсии живут как короли. А тут на пиво с трудом мелочь собирается…
Я заикнулся было о льготах для ветеранов, но в ответ послышалось столько ненормативной лексики, что я растерялся. Энергетика ругани оживила, зажгла старичков, они стали как-то моложе и крепче. Морщины разглажены матерщиной, пух на голове божьего одуванчика угрожающе завивается:
