нее была вполне обычная, до недавнего времени даже неплохая, во всяком случае лучше даже, чем у меня. Родители были живы, отец — артефактор с патентом, мать по металлам магичила. Трагедия, случившаяся в моей семье, их не затронула, они вместе почти не работали. Более того, мой отец считался когда-то очень успешным, зажиточным. Заказов много, золото, камни драгоценные, клиенты из высшего света. Не до родни было, менее удачливой в жизни.
А года три назад отец Аглаи серьезно заболел, а следом слегла мать. Не то холера, не то еще какая-то дрянь, я не очень поняла. Аглая тоже слегла, но целители ее вылечили, а отец умер. Мать еще можно было спасти, но деньги в семье закончились. Аглая изо всех сил пыталась найти работу, даже и нашла — у того самого Косого Прохора, но платили ей мало… Словом, мать она тоже похоронила месяца три назад.
И осталось круглою сиротой, а тут я.
— Славно мы с тобой заживем, Милка, — радовалась сестрица. — Мы как нитка с иголкой будем, куда ты, туда и я. Куда я, туда и ты. Вдвоем-то всяко сподручнее.
— Да ты про дом расскажи, — попросила я, пряча озябшие пальцы в рукава. — Что с домом-то?
— Да в общем-то и ничего. Он нашим матушкам по наследству остался вроде как.
— Вот именно, что вроде как. Не владеет женщина собственностью на Юге. И жить самостоятельно не может, ей нужен опекун.
— В том-то все и дело. Половина дома на твоих родителях записана, половина на моих. Но твои когда-то откупились, весь дом стал Ковальчиков стал. Я в ратуше узнавала, документы мне показывали. Так что по-хорошему, ты единственная наследница. А по-плохому, если б ты не явилась, то я.
— Ты сама по себе не можешь.
— А то ж. Прохор Косой, как мой наниматель, теперь меня вроде как опекает. Ну… честно говоря, я за него бумаги подписала. Ему уж точно все равно. Пьет давным давно. Если и были у него какие клиенты, всех растерял. А я в минуты его просветления уговорила меня ученицей взять, обещала работать днем и ночью.
— А мне что делать? — растерялась я.
— Ну как, где одна бумага, там и две. Я уже умею подделывать Прохорову подпись. Тебя тоже ученицей оформим. Всего и нужно-то за него взнос по патенту платить да следить, чтобы он не помер. А все остальное — наше личное дело. У меня и клиенты уже есть. Один так и вовсе большой заказ оставил, задаток внес. Да что я все про себя? Ты-то где жила?
Я ей кратенько рассказала очень подретушированную версию. Дескать, жила с дядькой, работала на постоялом дворе, надоело хуже горькой редьки. Дар есть, но кому он в деревне сдался? А потом студент один… короче, любовь у меня случилось. Он мне денег оставил немного, я и взбрыкнула. Уговорила дядьку меня в Буйск отвезти. Работу вот искала, а нашла дом свой и сестру.
— Студент, говоришь? — подперла щеку рукой Аглая. — А ты рисковая. Замуж потом как собираешься? Муж, когда узнает, пришибет ведь!
— Никак не собираюсь, — заверила ее я. — Больно мне мужики нужны! Вот стану богатой и известной, там подумаю. С деньгами меня, если нужда припрет, любой возьмет и спасибо еще скажет.
— И то верно. Я так же думаю. Единственное…
— Что?
Она наклонилась ко мне так низко, что коснулась грудью столешницы.
— На Север хочу. Там даже женщина патент получить может. А еще, говорят, женщина может собственностью владеть и жить самостоятельно!
— Теперь и я на Север хочу. Поехали?
Аглая погрустнела.
— Уже лечу. Денег на дорогу надо? Надо. На житье надо? Надо. На одежду теплую, на инструменты, да и патент не бесплатный. Я все думала, что дом продам, а теперь не выйдет. Твой это дом. Ну, работать будем, откладывать, что думаешь?
— Думаю, что с домом надо решать, — вздохнула я. — Если сможем, то и продадим, и уедем.
— Решать надо, — согласилась Аглая. — Вот утром артефакт доделаем и в город пойдем. И в ратушу, и к скупщику заглянем. А пока спать.
— Рано еще, — запротестовала я. — Я сейчас поковыряюсь.
— А ты думаешь, у меня свечи бесплатные? — усмехнулась сестрица. — Нет, хватит работы на сегодня. Пошли, я тебе покажу, где я ночую.
Дом мы все же обошли. Он был совершенно пуст. Если и оставалась раньше какая-то мебель, то ее давно продали или украли. От былой красоты немного осталось. Как я поняла, на цокольном этаже была мастерская раньше, кухня и пара кладовых, а сверху — хозяйские спальни, детская и гостиная. Сейчас тут было темно и сыро, крыша протекала, окна заколочены досками изнутри, обои отваливались клочьями, а пол прогнил. Что-то я сомневаюсь, что кто-то этот клоповник купит.
— Тут твоя детская была, — сказала Аглая, поднимая выше драгоценную свечу. — Чувствуешь что-нибудь?
— Ага. Крыса тут сдохла или голубь. Пошли отсюда, холодно.
— Совсем не помнишь, да?
— Совсем. Говорят, меня по голове ударили. Я потом долго не в себе была, но ничего, поправилась, — как “долго”, уточнять не стала. — Ничего из детства не помню, ни родителей, ни себя.
— Это и к лучшему. Я по матушке до сих пор плачу. Тебе легче.
— Может, и так.
Спать мы легли не раздеваясь, прямо на полу на кухне, рядом, под одним одеялом. Тут была куча соломы, поверх нее набросано какое-то тряпье. Но рядом тихо горел огонь в камине, в окно светила луна, и я была не одна. Все лучше, чем в конюшне или в больничной палате. Про спальню тети Яси ничего не скажу, тут все понятно. Но вечно прятаться под чужим одеялом невозможно, пора становиться взрослой. Второй раз, ха-ха!
Глава 11. Юг
В дверь долбили. Громко. Я с трудом продрала глаза, удивляясь: в кухне было светло. Рядом сонно зашевелилась Аглая:
— Да иду я, кого там демоны с утра притащили?
У неё изо рта шёл пар. Дом выстыл, конечно.
Она поднялась, кое-как оправила
