к пародии на целесообразность, к обязанности и службе, при помощи которой мы зарабатываем на хлеб или забытье для себя и своих любимых. Но это равносильно тому, чтобы лишить художницу зрения, а потом велеть ей работать лучше и наслаждаться процессом рисования. Это не только почти невозможно, но еще и крайне жестоко.
Как женщинам, нам нужно изучать, какими путями наш мир может стать по-настоящему другим. Я говорю здесь о необходимости переоценить качество всех аспектов нашей жизни, нашего труда и того, как мы движемся к ним и через них.
Само слово «эротическое» происходит от греческого слова «эрос» – олицетворение любви во всех ее проявлениях, рожденное Хаосом и воплощающее творческую силу и гармонию. Следовательно, когда я говорю об эротическом, я говорю об утверждении женской жизненной силы, о той творческой энергии обретения силы, знание и применение которой мы теперь переприсваиваем в нашем языке, нашей истории, наших танцах, нашей любви, нашем труде, наших жизнях.
Часто пытаются приравнять порнографию и эротизм – два диаметрально противоположных применения сексуального. Из-за этих попыток стало модно отделять духовное (психическое и эмоциональное) от политического, считать их противоположностями: «Как это – поэтесса-революционерка? Скажите еще медитирующий торговец оружием!» Точно так же мы попытались разделить духовное и эротическое, сведя духовное к миру уплощенного аффекта, миру аскета, который стремится ничего не чувствовать. Но нет ничего более далекого от истины. Ведь аскетическая позиция – это позиция сильнейшего страха, могильная неподвижность. Суровое воздержание аскета становится господствующей навязчивой идеей. И это идея не самодисциплины, а отказа от себя.
Дихотомия между духовным и политическим тоже ошибочна и происходит из недостатка внимания к нашему эротическому знанию. Потому что соединяющий их мост образован эротическим – чувственным – теми физическими, эмоциональными и психическими проявлениями самого глубинного, мощного и яркого в каждой нас, что мы разделяем – любовных страстей, в самом глубоком значении этих слов.
За пределами поверхностного восприятия обдуманная фраза «Я чувствую, что так правильно» признает силу эротического и делает его истинным знанием, ведь ее значение есть первая и ярчайшая путеводная звезда, указывающая дорогу к любому пониманию. А понимание – служанка, лишь сопровождающая или проясняющая знание, рожденное в глубине. Эротическое – это кормилица или нянька всего нашего глубинного знания.
Эротическое действует на меня множеством способов, и первый из них в том, что оно дает силу, которая возникает из любого устремления, глубоко разделенного с другим человеком. Разделение радости, будь она физической, эмоциональной, психической или интеллектуальной, выстраивает мост между теми, кто ее делит, и такой мост может стать основой для понимания того, что ими еще не разделено, уменьшая угрозу их взаимного различия.
Еще одна важная функция эротического – открыто и бесстрашно подчеркивать мою способность к радости. В том, как мое тело тянется к музыке и раскрывается в ответ, откликаясь на ее глубинные ритмы, так что каждый уровень, на котором я чувствую, тоже открывается навстречу опыту, приносящему эротическое удовольствие, – танцую ли я, мастерю книжную полку, пишу стихотворение или обдумываю мысль.
Эта разделенная связь с самой собой есть мера радости, которую я способна чувствовать и осознавать, напоминание о моей способности чувствовать. И это глубокое и незаменимое знание моей способности радоваться переходит в требование ко всей моей жизни, чтобы она была прожита в знании того, что такое удовольствие возможно и не обязано называться «браком», или «богом», или «загробной жизнью».
Вот одна из причин того, что эротического так боятся и запирают его в стенах спальни, если вообще признают. Ведь как только мы начинаем глубоко чувствовать все стороны нашей жизни, мы начинаем требовать от себя и от наших жизненных начинаний, чтобы они ощущались в соответствии с той радостью, на которую, как мы знаем, мы способны. Наше эротическое знание наделяет нас силой, становится линзой, через которую мы тщательно рассматриваем все стороны нашего существования, и оно заставляет нас оценивать их честно, с точки зрения их относительной значимости в нашей жизни. И такова большая ответственность, пробивающаяся в каждой из нас изнутри, – не соглашаться на удобное, низкосортное, конвенционально ожидаемое или всего лишь безопасное.
Во время Второй мировой войны мы покупали запечатанные пластиковые пакеты белого неокрашенного маргарина с крошечной яркой капсулой желтого красителя, как топаз, примостившийся под прозрачной оболочкой. Мы оставляли маргарин на некоторое время подтаять, а потом сдавливали эту маленькую капсулу, чтобы она лопнула внутри упаковки и выпустила свою яркую желтизну в мягкую, бледную массу маргарина. Затем, осторожно сжимая ее между пальцами, мы мягко разминали маргарин взад и вперед, снова и снова, пока цвет не распространялся по всему фунтовому пакету маргарина, окрашивая его полностью.
Я вижу эротическое таким ядром внутри себя. Освобожденная из своей яркой и тесной капсулы, она растекается по моей жизни и окрашивает ее энергией, которая возносит, очувствляет и наполняет силой весь мой опыт.
Нас приучили бояться слова «да», звучащего внутри нас, бояться наших самых сокровенных желаний. Но если мы признаем их, то те желания, что не улучшают наше будущее, теряют свою силу и могут быть изменены. Пока мы боимся своих желаний, они остаются подозрительными и одинаково, без разбора могущественными, потому что подавлять любую истину – значит придавать ей силу, перед которой не устоять. Страх того, что мы не сможем перерасти те искажения, которые можем найти внутри себя, держит нас послушными, смиренными, подчиненными, определенными извне и заставляет нас принимать множество граней нашего угнетения как женщин.
Когда мы живем вне себя – то есть лишь по внешним предписаниям, а не из нашего внутреннего знания и потребностей, – когда мы отделены от наших внутренних эротических ориентиров, тогда наша жизнь ограничена внешними и чуждыми формами, и мы подчиняемся потребностям структуры, не основанной на общечеловеческих потребностях, не говоря уже об индивидуальных. Но когда мы начинаем жить изнутри наружу, в контакте с силой эротического внутри нас, и позволяем этой силе направлять и освещать наши действия в мире, тогда мы становимся в самом глубоком смысле ответственными перед собой. Потому что по мере того как мы начинаем распознавать свои глубинные чувства, мы неизбежно перестаем довольствоваться страданием и самоотрицанием или же бесчувственностью, что в нашем обществе так часто представляется единственной альтернативой. Наши действия против угнетения становятся неотделимой частью нашего «я», так как обусловлены и подпитываются изнутри.
Когда я в контакте с эротическим, я больше не готова мириться с бессилием или другими навязываемыми и не свойственными мне состояниями бытия: безропотностью, отчаянием, самоуничижением, унынием, самоотрицанием.
Да, иерархия есть. Есть разница между покраской
