он обладал достаточными средствами для проведения реальных преобразований.
Правила Типу для чиновников по доходам предусматривали создание прямого контракта ("обещание обязательства от вышестоящего к нижестоящему") между государством и земледельцем. При составлении договора главным агентом государства был амил, который посещал деревни в начале года, фиксировал количество пашни отдельных семей, следить за тем, чтобы соответствующая площадь была удобрена и засеяна, а также поощрять расширение пашни и площади. Фактическое выполнение договора возлагалось на сельского чиновника, который являлся наследственной должностью, прикрепленной к деревне и оплачиваемой за счет свободной от аренды земли. В регламенте четко указано, что ни этот чиновник, ни амил, муцудди (писарь) и келладар (начальник форта) не пользовались доверием государства. Сельские чиновники обладали достаточной властью, чтобы побуждать крестьян работать на их землях за счет государственного времени.В правилах есть приказы, начинающиеся со слов "так было принято в округах" и предупреждающие, что такие действия могут навлечь "суровое недовольство" хузура (правительства). Они включали в себя доходное хозяйство, которым занимались писари, бухгалтеры и другие чиновники. Ложь - преступление высочайшей природы... и Бог объявил лжеца соратником сатаны", - напоминают амилу правила. Обращение к божественному правосудию было необходимо, поскольку прямые административные проверки этих офицеров могли не сработать.32 В любом случае, регламент не предусматривал сдержек и противовесов.
Возможно, если бы Типу жил в мире, можно было бы разработать адекватные механизмы реализации. Однако сами постановления оставляют впечатление, что это были отчаянные попытки исправить несовершенную систему, несовершенную в том смысле, что это были предписания, адресованные административным работникам, которые работали в своих интересах, вопреки интересам государства, и им это сходило с рук.
Малабар и Траванкор
Возникновение государства Траванкор в XVIII веке обычно связывают с реорганизацией армии короля Мартханды Вармы (1706-1758, правление 1729-1758). Европейские и местные купцы торговали различными высокодоходными экспортными товарами, главным из которых был перец. Использование королем монопольного права на торговлю перцем и обыгрывание европейских купеческих компаний друг с другом обеспечили ему прибыль и утвердили его власть.
К концу его правления начались конфликты между мелкими государствами к северу от Траванкора, которые привлекли к себе региональную сверхдержаву Майсур под руководством Хайдера Али. Непосредственной целью Майсура были королевства Малабара, которые он успешно превратил в своих вассалов, но "Траванкор занимал важное место в политическом урегулировании этого региона, поскольку он дал приют лишенным собственности вождям Малабара".33
Тем временем англо-французское военное противостояние перекинулось из внутренних районов на западное побережье. Племянник и преемник Мартанды Вармы Рама Варма (1724-1798, правление 1758-1798) пригласил англичан противостоять Майсуру, который был дружелюбен к французам, и помог англичанам во второй англо-майсурской войне (1780-84). В последующие пять лет Рама Варма по собственной инициативе занялся наращиванием военного потенциала, частью политики которого была покупка заброшенных голландских фортов. Типу Султан счел это чрезмерной провокацией и прелюдией к вторжению в Малабар и напал на Траванкор (1790). Однако амбиции Майсура были пресечены третьей англо-майсурской войной и договором 1792 года, по которому Майсур фактически отступил от западного побережья. Таким образом, Траванкор продолжал оставаться княжеским государством, дружественным Компании. Большая часть Малабара, Коимбатора, Южной и Северной Канары перешла в британские владения после окончания четвертой англо-мисурской войны в 1799 году.
Гуджарат и Раджпутана
В конце семнадцатого века в Гуджарате и Раджпутане правили сотни независимых королевств. Лишь некоторые из них в восточном Раджастане подчинялись империи Великих Моголов. В Гуджарате власть Моголов была реальной только на побережье и в городах восточного Гуджарата, в то время как в Саураштре империя практически не имела эффективного присутствия. На пике своего могущества империя владела ценным портом Сурат. Империя также извлекала определенную выгоду из процветающей текстильной промышленности и наличия сильных сельскохозяйственных общин в прибрежных районах.
В 1709 году войска маратхов завоевали могольскую провинцию Гуджарат. Столетие спустя компания приобрела большую часть этой территории. За прошедшее время маратхский Гуджарат оставался в тени сражений на севере. Наши сведения о правлении маратхов в Гуджарате почерпнуты из отчетов, подготовленных вскоре после захвата территории британцами. В этих регионах, как и в Малве, государство маратхов оставило вождей в покое, лишь незначительно перестроив бюрократию сбора налогов по образцу западной Махараштры.34 Для сбора денег использовались две разные политики. С потенциально проблемных вождей брали символическую дань. Офицеры штата, в свою очередь, занимались так называемыми "мирными" деревнями. Захватив власть в этих регионах, англичане столкнулись, с одной стороны, с вооруженными раджпутскими помещиками, которые отказывались признавать какие-либо права британцев, а с другой - с иерархией офицеров, чьи права и привилегии слились в наследственные права собственности. Первым политическим вызовом для Компании стало подчинение и устранение этих слоев независимой власти.35 В Саураштре и Кутче (Качче) вождей раджпутов оставили в покое, поскольку налоговые ресурсы этих крайне засушливых регионов не стоили завоевания, а сами вожди не представляли угрозы для власти Компании.
В восточных районах Раджастхана, находившихся под непосредственным управлением Моголов, в конце XVII века наблюдалась консолидация власти помещиков. Р. Рана показывает, что во второй половине XVII века в восточном Раджастхане некоторые заминдары получили возможность присвоить права джагирдари и превратить деревни, не принадлежавшие заминдарам, в заминдарские. Поскольку этот процесс продолжался без значительного сопротивления сверху, а заминдары преодолевали такое сопротивление, традиционное партнерство между торговыми и финансовыми интересами и правящим классом ослабло, и первые стали вступать в союз с заминдарами.36 Так появился важный северный союзник маратхов в середине XVIII века, джаты из Бхаратпура.
Другие главные восточные государства - Раджастан, Мевар и Амбер - были вассалами Моголов в начале XVIII века, а после падения Мальвы перешли во владение маратхов. Оба государства страдали от престолонаследия. В свою очередь, те, кто занимал трон, делали выплаты маратхам. Джеймс Тод, назвавший северных маратхов "ассоциацией вампиров", рассказал об огромном количестве денег , которые таким образом перешли из рук в руки в период с 1736 по 1777 год, и о территориях, которые государство Мевар сначала заложило, а затем уступило Синдхии и Холкару.37 В этих регионах находились хорошо возделанные районы и важные торговые пути, что приносило государству немалый доход, хотя насколько стабильным был этот доход, остается под вопросом. Возможно, дань можно было бы вообще не платить, если бы крупные раджпутские государства смогли объединить свою военную мощь. Однако раджпутские кланы не могли противостоять таким требованиям отчасти потому, что постоянно находились в состоянии гражданской войны. Слишком часто претенденты на престол приглашали маратхов, чтобы те силой привели их к власти или защитили от соперников. В результате Мевар превратился в колонию поочередно Синдхии и Холкара вплоть до 1803 года.
Внутренние и внешние
