бабушка, Нед, Дельфина, все белые и все черные, кому случилось быть на улице, когда подъехала машина, — следили, как он одерживает победу в этой битве или, вернее, в этой первой стычке пикетов.
— Я вернусь после обеда, тогда мисс Сара (моя бабушка) и попробует ее. В час или около того. Могу и раньше, если это поздно.
— Нужно будет — позвоню в конюшню, — сказал дед. Потому что битва завязалась настоящая, не просто столкновение передовых отрядов. Победа или поражение — иного исхода не было дано; тут все играло роль — тылы и топография, умение отвлечь противника и отбить атаку, обмануть, а главное — умение выжидать, заранее все предвидеть. Так оно длилось три дня до субботы. Бун вернулся в конюшню; после полудня он упорно болтался поблизости от телефона, но не навязчиво, не назойливо, не подавая виду, даже делал свое дело, или всем казалось, что делал, пока отец не обнаружил, что Бун собственной властью отрядил Ластера с коляской встречать дневной поезд, который прибывал (если не опаздывал) в то самое время, в ту самую минуту, когда дед выходил из банка и направлялся домой. Но хотя сражение все еще шло с переменным успехом и нуждалось, более того, требовало неусыпного внимания, бдительности, хотя еще не вступило в стадию, когда можно положиться на одну силу инерции, Бун держался по-прежнему уверенно, по-прежнему не сдавал позиций. — Ну да, я послал Ластера. Город видите как растет, не сегодня-завтра придется нам по две коляски в день высылать к поездам, так что я давно уже готовлю Ластера во вторые кучера. Будьте спокойны, я за ним присматриваю.
Но телефонного звонка не было. К шести часам даже Бун признавал — сегодня и не будет. И все же битва продолжалась, еще ничего не было потеряно, под прикрытием темноты он мог даже немного перестроить свои войска. На следующее утро около десяти, словно вдруг что-то вспомнив, он — то есть мы зашли в банк.
— Дайте-ка мне ключи, — сказал он деду. — Под ней уже пылища и грязища со всего Миссипи, да и со всего Теннесси в придачу. Шланг я возьму в конюшне, если Нед задевал куда-нибудь ваш.
Дед смотрел на Буна, смотрел внимательно и спокойно, точно Бун и впрямь привез фургон или сенокосилку и просит под залог в его банке пятнадцать долларов.
— Незачем разводить сырость в каретнике, — сказал дед. Но Бун был достойный противник, не менее хладнокровный, не хуже, даже еще лучше владеющий собой, и в запасе, в распоряжении у него было даже еще больше времени.
— Что верно, то верно. Помните, механик сказал — мотор нужно каждый день прогревать. Не чтоб ездить, а чтоб свечи и магнето не заржавели и вам не пришлось бы выкладывать двадцать, а то и двадцать пять долларов за новые и выписывать их из Мемфиса, а то, может, невесть откуда, даже с самой фабрики. Я это вам не в укор, но так сказал механик, мне его наказ забывать нельзя. Вы-то, конечно, можете себе это позволить. Машина ваша, хотите, чтоб проржавела, — что ж, дело хозяйское. Но с лошадью вы бы так не обходились. Даже если бы она и не влетела вам в сотню долларов, все равно велели бы мне с утра разминать ее, чтобы у нее кишки не застоялись. — Потому что дед был опытный банкир, и Бун знал, что дед знает не только когда взыскивать за просроченную закладную, но и когда повременить, а когда и вовсе ее аннулировать. Он вынул из кармана и отдал Буну оба ключа — от висячего замка и ту штуку, которой заводят машину. — Пошли, — сказал мне Бун уже на ходу.
Еще на улице мы услышали, как из верхнего окна, выходившего на задний двор, бабушка надрывается, зовет Неда, но когда мы подошли к дому, она уже замолчала. Нам нужен был шланг, мы шли по двору, и тут на пороге кухни появилась Дельфина.
— Где Нед? — спросила она. — Мы все утро надсаживаемся, зовем его. В конюшне он, что ли?
— Где же еще, — сказал Бун. — Я передам ему. Только скоро его не ждите. — Нед был тут же, во дворе. Он и два моих брата, стоя гуськом, по росту, наподобие лестничных ступенек, заглядывали в щели гаражных ворот. Убежден, Александр тоже был бы с ними, вот только он еще не научился ходить. Непонятно, как это тетушка Кэлли не подумала об этом! Но тут появился и Александр: с ним на руках из нашего дома напротив пришла мама. Значит, тетушка Кэлли все еще стирала пеленки. — Доброе утречко, мисс Элисон, — сказал Бун. — Доброе утречко, мисс Сара, — сказал он, потому что возле гаража уже стояла бабушка, а за ее спиной и Дельфина. И немедленно тут же возникли две наши соседки, еще в утренних чепцах. Потому что Бун, может, и пе был банкиром, не был даже опытным коммерсантом, но партизан он был отменный и сейчас это доказывал. Он подошел, и отпер ворота гаража, и распахнул их. Первым внутри оказался Нед.
— Ты тут с утра околачиваешься, смотришь на нее в щель, — сказал Бун. — Как она, по-твоему?
— А никак, — сказал Нед. — За такие деньги Хозяин Прист вполне мог бы купить двухсотдолларового коня, лучшего во всей Йокнапатофе.
— Во всей Йокнапатофе нет двухсотдолларового коня, — сказал Бун. — А были бы — десяток пошел бы за эту машину. Иди соедини шланг.
— Иди, Люций, соедини шланг, — даже не оборачиваясь, сказал мне Нед. Он подошел к автомобилю и открыл дверцу заднего сиденья. В те времена переднее сиденье было открытое — поднимайся на ступеньку и усаживайся. — Влезайте, мисс Сара, и вы, мисс Элисон, — сказал Нед. — Дельфина с детьми обождут, потом прокатятся.
— Шланг соедини, слышишь? — сказал Бун. — Мне надо ее вывести отсюда, тут с ней ничего не сделаешь.
— Не на руках же ты ее вынесешь, — сказал Нед, — Вот мы и выедем вместе с ней. Мне же и править ею потом, так чем раньше я начну, тем быстрее выучусь. — И добавил: — Хи-хи-хи. — Потом сказал: — Влезайте, мисс Сара.
— Ты думаешь, не опасно, Бун? — спросила бабушка.
— Нет, мисс Сара, — сказал Бун. Бабушка и мама сели в машину. Бун не успел захлопнуть за ними дверцу, как Нед уже устроился на переднем сиденье.
— А ну, вылазь, — сказал Бун.
— Иди занимайся своим делом, если кумекаешь в нем, — сказал Нед. — Я ничего не трону, пока не обучусь, где у нее что, а сама она меня не обучит. Иди включай или
