I. ГЕНЕРАЛ ГЛАЗЕНАП
После Персидского похода графа Зубова командующим войсками на Кавказской линии некоторое время оставался генерал от инфантерии граф Гудович, а в 1798 году на место его назначен был генерал-лейтенант граф Морхов. Это был тот Иринарх Иванович Морхов, который в генерал-майорском чине носил уже Георгиевскую звезду и которого сам Суворов называл не иначе как «храбрым непобедимым офицером»[67]. С тех пор его боевая репутация была упрочена настолько, что заставляла ожидать от него весьма энергичных действий и на Кавказской линии. И действительно, первым, вполне целесообразным, предложением графа Морхова было поставить укрепление у Каменного моста и оттуда протянуть кордонную цепь прямо на Малку так, чтобы кисловодские источники остались позади новой линии. Но, к сожалению, это первое его распоряжение было вместе с тем и последним. Подвергшись немилости императора Павла, он был отставлен от службы, и преемниками его в течение того же года последовательно являются генерал-лейтенанты Киселев, князь Ураков и, наконец, Кнорринг-второй, главная деятельность которого, как мы видели, прошла в Закавказье.
По счастью, при такой частой смене начальников Кавказская линия пользовалась сравнительным спокойствием, и за все время командования Кнорринга выдаются разве набеги мохошского владельца Хопача, имя которого долго служило грозой для порубежных жителей. Во время одного из набегов под ним была убита лошадь, и казаки наконец захватили его в плен. Тогда черкесы-мохошевцы, узнав, что Хопач содержится в тюрьме Темишбекского редута, вздумали сделать попытку освободить его силой, и зимой значительная партия их, выбрав морозную и буранную ночь, бросилась на Темишбек так неожиданно, что едва не овладела укреплением. Пока гарнизон отбивался, Хопач действительно бежал из тюрьмы, но не успел соединиться со своими и по окончании боя найден лежащим в степи с отмороженными руками и ногами. Жалкий, изможденный калека не мог уже быть опасным противником, и его, по ходатайству турецкого правительства, отпустили домой.
С появлением на Кавказе Цицианова, когда резиденция главнокомандующего была перенесена в Тифлис, начальником Кавказской линии назначен был, 13 ноября 1803 года, генерал-лейтенант Григорий Иванович Глазенап[68], с которого собственно и начинается новый период ее жизни.
Военная карьера Глазенапа до назначения его на Кавказ не представляла собой ничего выдающегося. Он начал службу в 1764 году в Сибирском пехотном полку, потом перешел в кавалерию и в молодых летах участвовал в турецких екатерининских войнах. Постепенно подвигаясь в чинах, он дослужил наконец до чина генерал-майора, затем вышел в отставку, но со вступлением на престол императора Александра Павловича снова был призван на службу, произведен в генерал-лейтенанты и 13 марта 1801 года, на тридцать шестом году своей службы, назначен шефом Нижегородского драгунского полка, вновь формировавшегося тогда на Кавказской линии в Екатеринограде. Нужно сказать, что после столетнего существования[69] Нижегородский драгунский полк, теперь «гордость и радость нашей кавалерии», как справедливо выражается Попка, в 1800 году был упразднен. Его эскадроны, слившись с эскадронами Нарвского полка, образовали один общий драгунский Пушкина (Нарвский) полк, и славное имя нижегородцев почти на целый год исчезло из рядов русской армии. Император Александр по вступлении на престол приказал возвратить полку его самобытное существование, и теперь опять отделялись от Нарвского полка эскадроны нижегородские и образовывали полк, столь памятный горцам со времен Текелли, Бибикова, Гудовича и особенно после блистательного участия в штурме Анапы. Преемственный дух старых драгун, легший в основание будущей громкой военной славы нижегородцев, не утратился, конечно, в кратковременное упразднение полка, но тем не менее Глазенапу должна быть приписана заслуга, что он сумел поддержать в полку то боевое направление, которое с тех пор его никогда уже не покидало.
Переехав после назначения начальником Кавказской линии из Екатеринограда в Георгиевск, служивший местопребыванием тогдашних властей, Глазенап всецело посвятил свои силы устройству вверенного ему края. Образ жизни его в то время может служить примером неутомимой деятельности. Двум его адъютантам, сосредоточивавшим в своем лице все нынешнее огромное штабное управление, было так много работы, что весь день они проводили за письменным столом, а вечером Глазенап принимал от них доклады и отдавал приказания. Старый генерал лежал обыкновенно в это время в вольтеровском кресле, а адъютанты, ежедневно и аккуратно в течение нескольких лет, стоя выслушивали вместе с приказаниями и историю о графе Петре Александровиче Румянцеве, о Кагульском сражении и турецких походах. Только после десяти часов адъютанты освобождались от занятий и спешили к знакомым, у которых, по обычаю, существовавшему тогда в Георгиевске, проводили вечера в различных играх и танцах. Сам Глазенап редко принимал участие в этих развлечениях. Заботы и труды нередко отнимали у него даже часть ночи. Надо отдать справедливость, он умел держать в порядке обширный и тревожный край, несмотря на то что, за отделением большей части войск в Грузию, в его распоряжении остались лишь немногие полки, разбросанные притом по всему огромному протяжению линии[70]. Особенный недостаток чувствовался в кавалерии, способной отправлять кордонную службу, а между тем Кавказская война требовала именно одиночного развития людей, их неусыпной бдительности, сторожкости или, как говаривал сам Глазенап, «недреманности». Ближайшие соседи русских: чеченцы, кабардинцы и закубанцы – никогда не упускали случая подкараулить солдата и взять его в плен или убить из засады.
«И не какие-нибудь оскорбительные с нашей стороны поступки, – говорит в одном из своих писем Глазенап, – вызывали горцев на эти разбои. Ими руководила чаще всего природная удаль, презрение к опасностям, а главное – ненасытная алчность к золоту, которое они, по роду своей жизни, употреблять не умели. Правда, они приобретали за него из Багдада и Дамаска дорогое оружие, но оно обыкновенно доставалось в добычу линейным казакам, которые все почти имели их шашки, кинжалы, пистолеты, даже седла и бурки, отнятые с боя».
Нужно сказать, что линейные казаки вообще были особенной слабостью Глазенапа, который чрезвычайно дорожил этими своеобразными, удалыми наездниками. По его ходатайству на Кубани образованы были вновь четыре станицы: Темишбеевская, Казанская, Ладонская и Тифлисская, заселенные в 1803 году остатками Екатеринославского казачьего войска. Это войско, некогда сформированное Екатериной исключительно из однодворцев слободских украинских губерний, было уничтожено императором Павлом, но многие из украинцев не захотели, однако, расставаться с привычной им казацкой службой и добровольно, по первому зону, пошли на Кубань, где Глазенап образовал из них новый, по счету пятый, Кавказский линейный казачий полк, занявший названными станицами места, правее Кубанского полка, между Григориополисским редутом и Усть-Лабинской крепостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
