– Паспорт не в порядке. Прошу следовать за мной.
На перроне не было ни души. Двое сотрудников МГБ предъявили ему свои удостоверения и обыскали. Назад в Берлин профессора повезли на «мерседесе». Весь этот спектакль в контрразведке придумали для того, чтобы предполагаемые сообщники раньше времени не узнали, что профессор арестован.
Когда они выехали на шоссе, Фрухт спросил:
– Я могу поспать?
Капитан МГБ ответил резко и зло:
– Вам бы лучше приготовиться к допросу и подумать, что вы будете говорить.
– Мне нечего вам сказать, – ответил профессор и, натянув на голову куртку, заснул.
Допрос начался после того, как профессора, к его удивлению, прекрасно покормили.
– Поскольку мое представление о тюрьме всегда было связано с голодом, – вспоминает Фрухт, – я ел ужасно много. У меня даже в глазах потемнело от переедания.
Он знал, за что его арестовали.
Профессор Фрухт по собственной воле – не ради денег и не по политическим соображениям – стал крупнейшим агентом Запада в ГДР. Он раскрыл весь арсенал отравляющих веществ, находившихся на вооружении Варшавского договора. Он передал на Запад все, что мог: данные о разработке боевых отравляющих веществ, лабораторных исследованиях, промышленном производстве и полевых испытаниях. Он выдал формулу чрезвычайно токсичных отравляющих веществ, которые проникают и через резину и через синтетические материалы, из которых делаются противогазы и общевойсковые защитные костюмы.
Физиолог Фрухт происходил из семьи, которая дала Германии блестяших историков, теологов и естествоиспытателей. Его прапрадедушкой был Юстус фон Либиг, основатель агрохимии. Его дед Адольф фон Харнак – основателем и президентом самого блестящего объединения ученых начала века – Общества кайзера Вильгельма (теперь это Общество Макса Планка). Его семья породнилась с другими не менее блестящими семействами – Дельбрюками и Бонхёфферами.
Юстус Делльбрюк, сотрудник адмирала Канариса, возглавлявшего военную разведку и контрразведку, попал в нацистскую тюрьму за участие в антигитлеровской оппозиции. Его брат Макс Делльбрюк, став американским гражданином, получил в 1969 году Нобелевскую премию по медицине.
Протестантский пастор Дитрих Бонхёффер был казнен по приговору нацистского суда за участие в антигитлеровском сопротивлении. Арвид Харнак был казнен как участник разведывательной группы, работавшей на Советский Союз против Гитлера. Эрнст фон Харнак был казнен за участие в заговоре 20 июля 1944 года, когда Гитлера пытались убить.
Мать профессора Фрухта, урожденная фон Харнак, горько замечала:
– Наша семья как картофель: лучшее находится под землей.
Отец профессора погиб в первый месяц Второй мировой войны. Будущий профессор дважды оставался на второй год в гимназии и получил неудовлетворительную оценку по математике на экзаменах на аттестат зрелости. Позднее в нем откроется дар математика – во время тюремного заключения в Баутцене.
Во время войны он служил врачом в танковых частях вермахта и попал в плен к русским. После капитуляции Германии он помогал восстанавливать больницы в восточной зоне, стал физиологом и сделал научную карьеру.
Ему не нравилось, что многие уезжают из ГДР на Запад:
– Я считал, что на их решение недобрая западная пропаганда повлияла не в меньшей степени, чем объективные трудности.
В начале шестидесятых годов профессор Фрухт занялся работой, которая немедленно заинтересовала Национальную народную армию ГДР. Институт Фрухта исследовал воздействие токсических веществ (как промышленного, так и военного характера) на организм человека. В Первую мировую войну на случай химической атаки в окопах держали канареек, и когда те падали замертво, надевали противогазы. С тех пор ученым не удалось придумать что-то более надежное для распознания отравляющих веществ.
Фрухту пришло в голову использовать в качестве индикатора отравления светящиеся бактерии и светлячков. Группа сотрудников Фрухта выращивала поколение за поколением штамы светящихся бактерий, исследовала обмен веществ и механизм свечения этих мельчайших живых существ. Когда значительная часть этой работы была проделана, ее результатами заинтересовались военные.
Профессор Фрухт тогда отнесся к такому сотрудничеству положительно:
– Промышленно развитое государство, имеющее армию, должно располагать и боевыми отравляющими веществами для своей защиты. Я считал большой ошибкой не проводить проверку солдатского обмундирования, боевого снаряжения и специальных средств защиты на воздействие отравляющих веществ.
Экспериментами Фрухта заинтересовался главный врач Национальной народной армии ГДР генерал Ханс-Рудольф Гестевитц. Он не ходил в форме, ездил на западном автомобиле, защитил диссертацию и был очень приятен в общении.
Медицинский генерал был увлечен различными идеями. Например, он мечтал о том, чтобы уберечь танковые дивизии от ядерной атаки, спрятав их под водой.
– Вода прекрасно защищает от радиации, – говорил он Фрухту. – Потом танки выбираются на берег и начинают атаку. Конечно, для этого нужны гигантские фабрики по обеспечению кислородом танковых войск…
В конце 1965 года генерал рассказал Фрухту, что они создали новый вид противогаза. При низких температурах в клапанах конденсируется жидкость, и обычный противогаз выходит из строя. А новый противогаз, снабженный специальной подкладкой, поглощающей жидкость, исправно функционирует при температуре минус двадцать градусов.
– Мы только что проводили артиллерийские учения, – доверительно рассказал генерал. – Мороз – минус двадцать. Солдаты одной батареи были в обычных противогазах, другой в противогазах нового образца. Старые противогазы продержались пятнадцать минут – газ стал проходить. Новые позволили провести восьмичасовые учения без перерыва.
Фрухт удивился:
– Но ведь при такой температуре отравляющие вещества замерзнут и утратят поражающее действие.
Генерал успокоил профессора:
– У нас есть вещество, которое можно разбрызгивать и при морозе. Оно сохраняет свою токсичность при минус сорока.
– Но что будет, если на следующий день выглянет солнце, и температура резко повысится? Отравляющие вещества могут испариться, с облаками разнестись на сотни километров и пролиться с дождем.
– Все это уже не будет иметь никакого значения, – отмахнулся генерал. – К этому моменту операция уже будет завершена. Нас интересуют только несколько точек в Арктике – американские радиолокационные станции. С помощью нового вещества мы можем вывести из строя всю американскую систему раннего оповещения на двенадцать часов, а наши друзья говорят, что им достаточно и шести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
