Он опять засмеялся.
— Они так хорошо знают реку, что пройдут их и с закрытыми глазами.
Федор похлопал проводников по спинам.
— Правда, парни?
Они уставились в пол.
— Да, господин.
Геро понимал, что они не скажут ему правду в присутствии Федора.
— А как насчет кочевников?
— Я же говорил вам, половцев сейчас нет. Они, словно ласточки, появляются только к лету.
— Пусть проводники скажут.
Богдан помялся.
— Половцы действительно зимой откочевывают от реки. Но это не значит, что опасность совершенно отсутствует. Они могут объявиться где угодно в любое время.
— Они действительно так опасны, как о них говорят?
Игорь ответил с неожиданным красноречием:
— Они пожирают нашу страну, как голодные волки, засевают наши поля стрелами, пожинают нашу молодежь мечами, обмолачивают наших воинов железными цепами и складывают в стога их черепа. Они разоряют нас подобно саранче, которую можно отогнать, но нельзя уничтожить.
Федор захохотал и заломил Игорю руку за спину.
— Ну-ну, давай, рассказывай. Они всего лишь люди, а не демоны.
— Как скоро мы сможем отправиться в путь?
— Сразу же, как только пожелаете. Мои корабли стоят в Витичеве[91], это день пути вниз по реке, где собираются суда для летнего каравана.
Геро обернулся к Валлону:
— Он говорит, мы можем выйти, как только будем готовы.
— Я уже готов.
XLI
Когда они подошли к условленному месту встречи в Витичеве, были уже сумерки. Валлон осмотрел его с середины русла реки. При вечернем свете обнесенное частоколом поселение выглядело каким-то угрюмым и производило неприятное впечатление. У пристани столпились десятки кораблей, некоторые из них были полузатоплены, а иные пребывали в процессе разборки. На двух небольших галерах, знавших лучшие времена, стояли шесть лошадей, по три на каждой. Невольники и солдаты Федора ожидали на берегу. В тусклом сумеречном свете лица рабов казались бледными, как саван. Федор помахал рукой. Кроме них на пристани были видны неясные фигуры еще четырех человек, собравшихся вокруг какого-то всадника.
— Геро, идем, — сказал Валлон.
Они вскарабкались по лестнице на пристань. Невольники были представителями удивительно белокожего народа, с волосами светлыми, как лен. Все они были детьми, самые старшие едва достигли юношеского возраста, а младшим было по четыре-пять лет. Они стайками сидели на корточках, обхватив плечи руками. Мучимые хриплым кашлем, эти малолетние невольники равнодушно смотрели на незнакомцев, в их взглядах не было ни любопытства, ни надежды. Солдаты проявляли едва ли меньшее безразличие. Они производили впечатление необтесанных новобранцев, одежда их была обтрепанной, оружие второсортным.
— И это солдаты? — с отвращением произнес Валлон. — Я думал, это товар на продажу.
— Добро пожаловать, — отозвался Федор, — прошу вас.
— Как у вас оказались эти дети? — спросил его Геро.
— Мои торговые представители купили их у родителей.
— Родители их продали?
Лицо Федора погрустнело.
— Прошлый год выдался неурожайным. Они бы голодали, если бы я не спас их.
— Они и сейчас выглядят заморенными.
Федор хлопнул ладонью по бедру.
— Если я стану их больше кормить, мои расходы превысят предполагаемые доходы.
Геро с отвращением скривил губы.
— Для чего их будут использовать?
— Будут ангелами.
— Ангелами?
— Разве они не похожи на них? Большая часть мальчиков будет евнухами при дворе императора. А девочки…
Купец округлил глаза и дернул плечами. Валлон наблюдал за людьми на дальнем конце причала.
— Кто этот всадник?
Федор сделал вид, будто до этой минуты не замечал наездника и его свиту.
— Ах да. Это очень важный господин из Киева.
— Что ему здесь нужно?
Работорговец помедлил с ответом.
— Он владелец кораблей.
— И рабов тоже, — сказал Валлон сицилийцу. — Нас надули. Скажи жирному плуту, чтобы начинали погрузку.
Федор пнул одного из солдат, и они начали загонять рабов на галеру. Купец взял Геро за руки и заглянул ему в глаза с сентиментальным участием.
— Я сочувствую тебе, друг мой. Твой командир — жестокий человек.
Оставив городок позади себя, они пошли вдоль берегов, проглядывающих во тьме двумя полосками потускневшего серебра. Они переночевали в лодках и проснулись уставшими. Трех дней отдыха оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы, истощенные трехмесячным путешествием. И трех недель не было бы слишком много.
Еще до полудня они прошли приток — реку Трубеж, ведущую на восток в Переяславль[92], последний город Киевской Руси. Ниже устья уже не было крупных поселений, только отдельные хутора, иногда встречающиеся среди песков и сосен. Вскоре закончились и они, и ночь за ночью проходили в тишине, царившей по берегам реки, а их костры были единственными огоньками в объятой ночной тьмой округе.
Мутный желтый поток нес их через степь. Причудливые каменные сооружения, служащие обителью отшельникам, покрывали западный берег. На плоском восточном берегу заросли камыша переходили в покрытую травой равнину, перемежающуюся песчаными дюнами. Русское государство не имело четко определенной южной границы, сообщил проводник. Она сдвигалась в зависимости от перемещения конных кочевников. Вэланд закупил два десятка голубей и цыплят для кормления кречетов. Ему пришлось начать использовать запас раньше, чем он предполагал, поскольку почти вся водная дичь улетела на юг. Сейчас он считал удачей, если ему удавалось подстрелить хотя бы пару птиц за день. Вернувшись однажды утром с пустыми руками, сокольник пошел к кречетам и вдруг остановился как вкопанный, ошарашенно уставившись на клетки, стоявшие на берегу. Валлон заметил его растерянность.
— Что случилось?
Вэланд подбежал к клеткам. Две из них стояли с приоткрытыми крышками. Он распахнул одну. Пусто. Заглянул в другую. Тоже пусто. Потрясенный, не веря глазам своим, он опустился на колени.
— Пропали, — пробормотал Вэланд и обернулся. — Два кречета пропали.
К ним быстро подходили остальные члены отряда.
— Ты уверен, что запирал клетки? — спросил его Валлон.
Сокольник молча уставился на него, и за него ответила Сиз:
— Конечно, мы запирали. Мы каждый вечер проверяем.
— А сегодня утром вы проверили?
— Мы еще затемно ушли на охоту.
Вэланд поднялся.
— Кто-то их выпустил ночью.
