Берия был виноват в том, что хотел действовать решительнее Молотова, но не в поддержке самого вектора на решение германского вопроса. Его Молотов надеялся вписать в более широкий контекст. Раз уж создание различных социальных систем в ГДР и ФРГ делает объединение Германии в обозримой перспективе маловероятным, нужно строить систему коллективной безопасности в Европе с учетом этой реальности.
25 января – 18 февраля в Берлине снова встретились министры иностранных дел четырех держав-победительниц. Великобританию и Францию представляли старые знакомые Молотова Иден и Бидо, а США Дж. Ф. Даллес, уже зарекомендовавший себя как неуступчивый антикоммунист.
Джон Ф. Даллес. [Из открытых источников]
Общение с западными партнерами Молотов начал с предложения оставить в стороне обмен пропагандистскими тирадами, обычный в предыдущие годы: «Мы собрались не для того, чтобы делать категорические заявления, а для того, чтобы выслушать друг друга и найти возможность договориться по тем вопросам, по которым можно договориться сегодня»[1266].
Молотов подтвердил советскую концепцию решения германского вопроса, предложенную в 1952 году. Он выдвинул проект, в соответствии с которым создается Временное общегерманское правительство, которое готовит выборы и участвует с державами-победительницами в выработке договора, предусматривающего восстановление Германии как единого государства (но первоначально состоящего из двух самостоятельных частей). С таким формальным представительством Германии заключается мирный договор, подтверждающий потсдамские границы, после чего в течение года выводятся иностранные войска и ликвидируются иностранные военные базы. Новая Германия должна быть нейтральной, старые обязательства ГДР и ФРГ обнуляются. Германии возвращается право на свои вооруженные силы, а бывшим нацистам и военнослужащим, не осужденным по суду – полнота политических прав. До образования временного правительства необходимо привлечь к подготовке договора представителей ГДР и ФРГ, а в октябре собрать мирную конференцию[1267].
Разногласия по германскому вопросу сконцентрировались на проблеме выборов. Кто их организует – существующие власти или общегерманское временное правительство, которое проектировал Молотов? Он также предлагал поставить альтернативу на референдум – или мирный договор с объединением Германии, или присоединение ФРГ к Европейскому оборонительному сообществу (ЕОС) – планировавшемуся тогда в дополнение к НАТО блоку западноевропейских государств. Вступление в него ФРГ представлялось Москве крайне опасным, и Молотов ставил вопрос ребром.
Обсуждался и австрийский вопрос. Молотов настаивал на нейтральном статусе Австрии и запрете на создание военных баз на ее территории. Дж. Робертс считал эту позицию столь же гибкой, как и по Германии[1268]. Но проблема такой «гибкости» была в том, что Молотов увязал решение австрийского и германского вопросов. Это позволяло оказать дополнительное давление на партнеров – пока не пойдете на уступки в Германии, ситуация в Австрии останется в неопределенном замороженном состоянии. Тем более, что в 1949 году на территории советской зоны оккупации нашли нефтяное месторождение. Поскольку до решения германского вопроса было далеко, молотовская увязка двух проблем заблокировала и решение австрийского вопроса.
10 февраля Молотов выдвинул проект общеевропейского договора о коллективной безопасности. Ценой заключения такого договора для Запада должна была стать ликвидация ЕОС и вытеснение из Европы военной структуры НАТО и США, которым отводилась роль наблюдателя. Молотов не мог не осознавать, что американцы на это не согласятся, и дал понять, что не исключает участие североамериканских стран в системе. Это было уже реалистичнее[1269]. Но эти уступки Молотова не были оформлены официально, а сама идея Общеевропейского договора была дискредитирована хохотом партнеров при его выдвижении в изначальном нереалистичном варианте.
Хотя Молотов не настаивал на роспуске НАТО, успех системы коллективной безопасности мог размыть блок, так как все страны мирового Севера участвовали бы в этой системе самостоятельно. Но в обстановке Холодной войны такое развитие событий было маловероятным.
Молотов договорился с Даллесом о проведении секретных советско-американских переговоров по атомной проблематике – пока без Великобритании и Франции. Такой двусторонний формат был выгоден для СССР и обиден для союзников США[1270].
Основным успехом Молотова в Берлине было согласие Запада на созыв конференции в Женеве по Корее и Индокитаю с участием КНР. Правда, по настоянию партнеров в коммюнике было записано: «ни приглашение на упомянутое совещание, ни его проведение не должны рассматриваться как дипломатическое признание в любом случае, когда оно еще не имело место». По другим вопросам коммюнике Берлинской конференции разочаровывающе гласило: «Между четырьмя министрами состоялся всесторонний обмен мнений по германскому вопросу, по вопросам европейской безопасности, а также по австрийскому вопросу, но они не смогли достичь соглашения по этим вопросам»[1271]. Западные государства не пошли навстречу советским предложениям, но это было только начало «мирного наступления» СССР.
Итоги конференции подводились на пленуме ЦК КПСС 23 февраля – 2 марта 1954 года, где Молотов выступил с докладом. Он сравнил НАТО с Антикоминтерновским пактом 30-х годов, то есть с фашистами[1272]. Аналогии с фашизмом Молотов использовал также против США и ФРГ: «Даллес и сейчас произносит речи о Берлинском совещании, в которых выдает себя за ярого сторонника свободы народа, за сторонника „свободных выборов“. Но мы знаем, что не всякие слова о „свободе“ являются защитой действительной свободы для народа, для трудящихся. Некоторым защитникам „свободы“ нравится такая свобода, при которой у эксплуататоров и милитаристов развязаны руки и они живут припеваючи, когда трудовой народ остается в экономическом рабстве и под постоянной угрозой войн и кровавого истребления». Как раз Гитлер пришел к власти, используя такую свободу, а ему помогал однопартиец канцлера ФРГ К. Аденауэра Ф. Папен. И сегодня за спиной Аденауэра стоят милитаристы и финансисты[1273]. Так что Аденауэр очень похож на Гитлера. Такие филиппики Молотова вряд ли могли способствовать решению германского вопроса, но годились для внутренней аудитории с воспитанной десятилетиями черно-белой (или точнее красно-коричневой) картиной мира, где были только две реальные силы – СССР и агрессивный империализм фашистского типа.
Конрад Аденауэр. [Из открытых источников]
Вячеслав Михайлович рисовал пугающие перспективы ремилитаризации Германии, которые также рассматривал по аналогии с событиями 30-х годов: «…не может быть сомнений в том, что, когда, согласно парижскому договору, будет создана в Западной Германии армия во главе с гитлеровскими генералами, тогда они перестанут считаться с этой подписью, тогда раскроются их действительные цели, раскроются их агрессивные реваншистские расчеты, и первыми почувствуют соседние европейские государства». Но такой сценарий был не реален, так как с 30-х годов полностью изменилось соотношение сил в Европе, и противостояние шло по линии Восток – Запад, где Германия была не одним из центров противостояния, а его ареной. Молотов скорее предлагал пугающий
