маркиза, и графы забыли выдохнуть от изумления и растерянности.
* * *
- Прикажите унести эти объедки. Я желаю обед, соответствующий моему достоинству!
Ее высочество резким движением изволили смахнуть поднос. Хлеб и мясо рассыпались, оставляя жирные пятна, вино тихо забулькало, проливаясь из фляги, напитывая драгоценный ковер.
- Тот, кто бросается едой, не чувствует голода, - равнодушно отозвалась Биэль. – Тот, кто свинячит в доме своем, презирает добродетель чистоты, угодной Параклету.
- И что ты себе позволяешь? – сощурилась королева через стол, похожая на разъяренную куклу в черном. – Безродная дочь жалких выскочек?
- Заткни хайло, пока я не отхлестала тебя перчатками по морде, - посоветовала маркиза и, пользуясь тем, что слова застряли в глотке Сибуайенши, продолжила. – Одно из моих достоинств – умение говорить с каждым на понятном ему наречии. Если ты поганишь уста языком черни, должно и обращаться с тобой как с чернью.
Глядя как меняет цвет творожно-бледное лицо королевы-мужеубийцы, Биэль думала, что вот и очередной момент истины. Если эта кукольная дрянь в самом деле умна, то поймет, что визит случился не просто так, сунет язык в задницу и все пойдет по наилучшему пути. Возможно. А если нет…за эту неделю и так сломалось все, что могло поломаться. Одним больше, одним меньше.
Губы королевы подергивались, на них буквально танцевали пожелания убираться вон и тому подобные напутствия. Но у маркизы уже сложилась вполне определенная репутация, хамить ей было опасно, да и соотношение сил не в пользу арестованной. С твари Вартенслебен станется дать пощечину дочери благородной крови. Кроме того… с чем то же она пришла сюда?
Биэль, читавшая в глазах Сибуайенн, как в открытой книге, молчала, терпеливо ожидая, чем закончится душевная борьба собеседницы.
Королева успокоилась, по крайней мере, внешне. Выпрямилась, села очень прямо, тщательно расправила кружева на рукавах.
- Чего ты хочешь? – без тени уважения, но с откровенной деловитостью спросила блондинка. Ее прическа уже не поражала дорогой роскошью (в домашнюю тюрьму не пускали ни фрейлин, ни тем более парикмахеров), но по-прежнему отливала бледным золотом.
- Я пришла с договором, - Биэль ответила такой же прямотой.
- Ближе к делу, - королева машинально постаралась оказаться «сверху», утвердить превосходство хотя бы в беседе.
- Сначала необходимо составить несколько писем. Откровенных, пространных, собственноручно написанных. Признание в заговоре, - начала перечислять Биэль. – Покаяние в убийстве Богом данного мужа и так далее. Они не должны оставлять и тени сомнения в том, что все беспорядки в городе и округе произошли сугубо по твоей вине. А затем надо покончить с собой. Пристойно и опять же так, чтобы не оставалось никаких сомнений в достоверности происшедшего. Скажем… вскрыть вены. Давняя почетная традиция, уважаемая еще во времена Старой Империи. Это будет лучше всего.
- Да?.. – белесые брови королевы сошлись домиком, она явно не могла решить, это дурная шутка или что-то иное, куда глубже.
- Да, - серьезно подтвердила маркиза.
- А взамен? – скривилась дама в черном. – Хотя мне сложно представить, что можно пообещать самоубийце «взамен». Но попробуй, это даже интересно.
- Я возведу на трон твою дочь. Как ты и планировала. Но уже без тебя.
Королева помолчала, глядя в стол, молчала долго, может целую минуту, может и дольше. За дверью сменился караул, алебарды громко стукнули о пол, замерли. Во дворе тревожно заржала лошадь – прибыл очередной гонец с донесением об усмирении бунтующих крестьян. Те, как обычно, восприняли городскую анархию как повод спрятать зерно и, по возможности, убить мытарей, а также спалить долговые расписки. Графские наемники – те, кто пережил Ночь Печали – трудились, не покладая рук и мечей, восстанавливая хотя бы тень порядка.
- Поганая семейка Малэрсида, - вымолвила, наконец, королева и, упреждая ответ, подняла руки ладонями вперед, словно капитулируя. – Это не оскорбление, это констатация факта. Можно сказать, комплимент.
Маркиза поджала губы, воздержавшись от язвительного комментария. Она видела, как растут в глазах королевы отчаяние и понимание, что надо или сдаваться на милость победителя, или вписывать себя в историю как несгибаемую жертву обстоятельств. Несгибаемую, но проигравшую и, в сущности, бесполезную.
Королева посмотрела в окно, за которым все еще стелились дымки. Многие дома продолжали тлеть, несмотря на то, что вроде бы выгорели полностью. Хорошо, что Пайт был почти целиком из камня, лишь благодаря этому столица не превратилась в угли. Смрад жженых щепок проникал даже через наглухо запертые рамы.
- Забавно. Забавно и грустно, - с искренней печалью (или ее идеальной имитацией) проговорила королева. – Сколько лет унижений… упущенных возможностей… откровенной глупости. Мы могли править жемчужиной Ойкумены. А вместо этого запродали денежным домам доходы на три года вперед. И все потому, что мой достопочтенный супруг – жадный идиот, который не справился с жадными мерзавцами… А я ведь говорила ему, что городская коммуна – наш естественный противник, подлые людишки, но ставить надо на них, а не напыщенных бономов!
- Да, - согласилась Биэль. – Мудр тот, кто видит разницу меж противником и врагом.
– И вот, когда представился шанс изменить все…
Сибуайенн перевела взгляд на Биэль и пожала плечами, пошевелила губами, будто не в силах подобрать нужные слова.
- С мальчишкой все пошло бы по-иному, - едва ли не шепотом проговорила королева. – Императорская кровь на троне.
- И ты как фактический правитель за спиной дочери, - закончила Биэль. Она качнула головой, едва заметно, будто воздав должное уму противника. – Это был хороший замысел и хорошая игра. Но Пантократор вмешался и забрал победу. Причем у всех нас. Теперь следует отыграть, что получится.
Две женщины снова помолчали.
- «Да приму я смерть, лишь бы сын царствовал», - внезапно процитировала вдова.
Биэль качнула головой, отдав должное образованности собеседника.
Мужеубийца склонилась вперед, поставив локти на стол, маркиза повторила ее движение, поняв, что сейчас начнется разговор по существу. Биэль смертельно устала, не телом, но душой. Женщине хотелось принять ванну и отдаться на милость любимого массажиста, затем спать не меньше суток. Но, увы, долг…
- Хорошо, что требуется от меня - понятно, - сказала королева. - Но как ты намерена провернуть остальное?
* * *
- Отдохните, чтимый отец, - посоветовала Биэль. – Путешествие было долгим.
- С тобой я не отдохну, а поседею, - огрызнулся герцог, хотя и так давно побелел власами, как тучи на вершинах Столпов. –
