Все эти депеши относятся к концу 70-х годов. Но и в первой половине этого десятилетия посол союзной Пруссии, граф Сольмс, пользовавшийся особым расположением Панина, не отмечал его служебного рвения. В январе 1774 года Сольмс доносил королю: «Неприятно видеть, что этот министр, который и никогда не был особенно трудолюбив, теперь еще гораздо менее деятелен, и позволяет себе несравненно более развлечений с тех пор, как он покинул двор, чем когда он занимал там должность обер-гофмейстера. Вдобавок он становится болезненным, и я боюсь, что он едва ли продержится долго. Дела слишком страдают от такого безделья»[480].
Итак, иностранные дипломаты, равно как и Екатерина, упрекали Панина в лености. Быть может, ключ к объяснению снижения работоспособности Панина лежит в донесении английского посла Гуннинга, отправленном тремя годами раньше: «В последнее время враги графа Панина распространяют слух, будто бы с ним недавно произошло нечто вроде апоплексического удара, что значительно ослабило его способности. И мне известно, что несколько дней тому назад он сам в присутствии императрицы говорил, что нервы его чрезвычайно ослабели и что он уже не в состоянии много заниматься делом. Все полагают, что он хотел приготовить императрицу к своему удалению от службы, событие, которое очень обрадует графа Потемкина и Чернышовых, так как всего их влияния оказалось недостаточно, чтобы устранить его от должности, хотя в последнее время их мнение перевешивало его мнение во многих случаях»[481].
О благородстве натуры Панина и его бескорыстии свидетельствует его поступок, изумивший современников. В 1773 году императрица щедро наградила воспитателя своего сына, достигшего совершеннолетия и более не нуждавшегося в опеке. Никите Ивановичу было пожаловано звание, приравненное к фельдмаршальскому, жалованье со столовыми деньгами, 8412 душ крепостных, 100 тысяч рублей на меблировку дома.
О том, как граф Панин распорядился крепостными, узнаем из донесения графа Сольмса прусскому королю: «Граф Панин только что совершил поступок, исполненный великодушия, не имевший до сих пор себе подобного и которому вряд ли найдутся подражатели. Из девяти тысяч пятисот крестьян, дарованных недавно его государыней, он отдал в подарок четыре тысячи крестьян, находящихся в новых приобретенных Россией польских владениях, своим трем главным подчиненным чиновникам — Бакунину, Убри и Фонвизину. А так как не слышно, чтоб он был им чем-нибудь особенно обязан и двое первых занимали уже свои должности, когда он вступил десять лет тому назад в министерство, то приписать подобный поступок можно лишь чувству благодарности; и весьма естественно дарить людям, хорошо служившим государству, вполне преданным графу и не имеющим собственного состояния».
Английский дипломат Гуннинг тоже высоко оценил благородный поступок, чуждый человеку XVIII века: «Столь необычное заявление щедрости, хотя должно встретить восторженное одобрение, не может удивить тех, кому известно бескорыстие этого министра». Бескорыстие, неприятие взяточничества и казнокрадства придают натуре Панина черты честного и добропорядочного вельможи — явление столь же редкое в обществе XVIII века, как белая ворона в природе.
Несколько слов о частной жизни Панина. Он, как и его преемник А. А. Безбородко, не обзавелся семьей, но, в отличие от Александра Андреевича, не чуждавшегося случайных связей с девицами отнюдь не благородного поведения, Никита Иванович придерживался на этот счет более строгих правил. Панин предпринимал по крайней мере две попытки жениться — причем в годы, когда он находился в достаточно зрелом возрасте, по меркам того времени — на пороге старости.
Первая из них относится к 1766 году, когда, по свидетельству английского дипломата Джорджа Макартни, Панин страстно влюбился в графиню Строганову, дочь канцлера Воронцова, даму «необычайной красоты, с год назад разорвавшую брачные узы». Страсть эта достигла таких размеров, что Панин забросил все дела и стал утрачивать уважение общества, «которому трудно простить человеку его лет, положения и опытности до того нескрываемую и юношескую страсть». Враги Панина полагали, что дурной пример, выказываемый воспитателем наследника, будет осужден Екатериной, но та, не отличавшаяся целомудрием, не придала этому обстоятельству никакого значения и в 1767 году, в годовщину своей коронации, пожаловала Панину графское достоинство.
Страсть прошла и вспыхнула с новой силой в следующем году, когда он решил жениться на дочери Петра Борисовича Шереметева Анне. На 10 мая 1768 года была назначена свадьба, но накануне невеста заболела оспой и 27 мая умерла. Эту утрату Никита Иванович тяжело переживал и тоже пустил все дела на самотек. Таков был рыцарь без страха и упрека, честно служивший своему Отечеству. Екатерина, хотя и потешалась над медлительностью Панина (в шутливой характеристике придворных она писала о Панине: «Граф Панин — если когда-либо поторопится»), признавала таланты дипломата и образованного человека. «Когда хочешь рассуждений и хороших общих принципов, — писала императрица в заметке „Портреты нескольких министров“, — нужно советоваться с Паниным, но отнюдь не в делах частных, ибо тут он начинает увлекаться и так как он очень упрям, то он только введет вас в заблуждение. Его доля — дела иностранные»[482].
Императрица отправила Панина в отставку в 1781 году, а 31 марта 1783 года он скончался.
Глава XVI. Александр Андреевич Безбородко
Александр Андреевич Безбородко принадлежит к числу тех, редко встречавшихся государственных деятелей, которые поднимались по ступеням чиновной лестницы самостоятельно, не опираясь ни на «случай», ни на протекцию, ни на покровительство, но лишь благодаря своим незаурядным дарованиям: огромной работоспособности, удивлявшей современников, феноменальной памяти, умению быстро все схватывать, четко и ясно формулировать мысли.
Безбородко родился в Глухове в 1747 году в семье генерального писаря, человека, хотя и энергичного, но не богатого. Сведениями о детских и юношеских годах будущего канцлера историки почти не располагают, скудные данные имеются и о его пребывании в Киевской духовной академии, где его сверстникам он запомнился двумя своими качествами: цепкой памятью, способностью без труда запоминать страницы текста и владением пером. Академию он закончил в 1765 году и начал службу в канцелярии правителя Малороссии П. А. Румянцева. Граф заметил способности Безбородко и помог его карьере. Сначала, во время первой русско-турецкой войны, Безбородко находился при ставке Румянцева, затем служил в его канцелярии, участвовал в Кагульском сражении и в марте 1771 года по ходатайству главнокомандующего был возведен в полковники Киевского малороссийского полка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
