Далее — очевидные результаты.
Иоганна-младшая становилась абсолютно доступным объектом для шантажа: изложив ей всю версию ее преступления, на которой он сам остановился, Адольф неотразимо угрожал полным разоблачением: вскрытие могилы Иоганна Непомука (а может быть — и могил умерших старших братьев и сестры Адольфа) обеспечивало очевидные улики отравления, а сведения всех еще живых свидетелей раскрывали всю картину поведения окружавших жертву (или жертвы) лиц. Можно было хоть сразу передавать в суд это дело, якобы ничем не угрожающее самому Адольфу. Его еще живая мать имела в этом деле чистое алиби, ее подстрекательская роль (если она имела место быть) могла быть разоблачена лишь самой Иоганной в первом из рассмотренных нами вариантов, а потому являлась недоказуемой, и поэтому Адольф как будто бы совсем ничем не рисковал: он не ставил под угрозу возможной конфискации даже получение матерью, а следовательно — затем и самим собой, наследства, восходящего к собственности убитого Иоганна Непомука!
В другом же рассмотренном варианте, когда виновницей смерти старших детей Клары была сама Иоганна, Клара вообще оказывалась в стороне от убийства ее деда Иоганна Непомука.
И то, что в реальной ситуации Иоганна, подвергшаяся шантажу со стороны племянника, не могла обратиться за помощью к его матери — своей старшей сестре, свидетельствует о наибольшей вероятности именно этого последнего варианта!
Мы, разумеется, понимаем, что Адольф никогда бы не осуществил свою угрозу, выдвинутую против тетушки — совершенно не в его интересах было бы привлекать внимание властей к отравлениям в этом замечательном семействе! Но тетушка, относившаяся до этого момента к нему как к ребенку, не подозревала об этом! Ей пришлось принять все условия Адольфа!
Он ее, естественно, тут же выгнал из дому — ведь нельзя же оставаться жить с отравительницей под одной крышей! Ее он обобрал до нитки, однако постаравшись при этом не задевать интересы своей младшей сестры Паулы, которая не должна была иметь мотивов быть недовольной братом: ей предстояло стать весьма опасной потенциальной свидетельницей, а убивать еще и ее — в то время было явным перебором, это не могло не вызвать очевидных подозрений!
Расписка, которую Гитлер отдал тетке, успокаивала ее в исчерпанности конфликта, но мы знаем, что он сам был не менее тетки заинтересован в копии такой расписки!
Теперь у Адольфа оказалась полная свобода рук в отношении собственной матери — и ее судьбу следовало решать быстро и энергично: ведь Иоганна-младшая, покинувшая дом к явному удивлению и недоумению старшей сестры, могла набраться смелости все-таки рискнуть поделиться происшедшим с ней, хотя это и было предельно маловероятно, если Иоганна была замешана в убийстве ее детей! Но таких контактов Адольф все равно должен был стараться не допускать!
Из всего рассмотренного следует достаточно точная привязка изгнания Иоганны из квартиры Гитлеров к узкому интервалу времени: это было после возвращения Гитлера из Вены и незадолго до смерти Клары — от октября (скорее — уже ноября) до середины декабря 1907 года.
Вот после смерти Клары многое могло дополнительно дойти до несчастной Иоганны — но что она могла теперь поделать?
Тяжелейшие переживания, как мы знаем, быстро свели ее в могилу! Что ж, можно по-прежнему продолжать считать, что Адольф Гитлер ее не убивал!
А внутрисемейные убийства, совершаемые Адольфом, теперь надолго прекратились — ввиду отсутствия в них целесообразности!
Затем что-то очень серьезное произошло с Гитлером летом 1908 года, когда он в очередной раз посетил Шпиталь, чтобы забрать, как мы полагаем, очередную, вторую по счету, долю похищенного им клада Иоганна Непомука.
На это указывают два обстоятельства: во-первых, в следующий раз Адольф решился поехать в Шпиталь лишь через девять лет — приехав в отпуск с фронта, боевым солдатом с Железным крестом на груди; во-вторых, после возвращения из Шпиталя в Вену между ним и Кубицеком произошел страннейший разговор.
Кубицек тогда как раз призывался в армию; ему, как имевшему законченное среднее образование и будущему студенту консерватории, полагалось отслужить лишь два месяца — и осенью 1908 он уже вернулся в Вену и продолжил учебу. Так вот, Гитлер горячо уговаривал его не служить в австро-венгерской армии — вместе со славянами и прочими инородцами.
Так впервые возник тезис, которым Гитлер позже и оправдывал свое фактическое дезертирство от призыва в Австро-Венгрскую армию, но последующее добровольное вступление в Германскую: «Он не хочет служить в одной армии с чехами и евреями, воевать за габсбургское государство, но всегда готов умереть за Германский рейх»![781]
Гитлер немедленно и конкретно предлагал Кубицеку бежать за границу, чтобы поступить на службу в Германскую армию. Понятно, что последний никак не соглашался идти на такую абсолютно бессмысленную комбинацию, ломающую его жизнь и карьеру.
На этом они расстались, и Кубицек, вернувшись через два месяца, уже, как считается, не застал Гитлера в их общей квартире; они дружелюбно, но совсем ненадолго встретились в следующий раз лишь через три десятка лет — когда Гитлер пребывал в зените своей власти и славы; в 1938 году Кубицек представил в официальные партийные инстанции свои воспоминания, а в августе 1939 года и произошла единственная (после Вены) встреча Гитлера с Кубицеком.[782]
К двум названным странностям примыкает и третья: Ханфштангль, познакомившийся с Гитлером лишь в 1922 году, писал: «Подавленная гомосексуальность Гитлера, возможно, сформировалась тогда, когда он подхватил сифилис в Вене, примерно в 1908 году. С того времени, как мы познакомились, не думаю, что у него были какие-либо нормальные отношения с женщинами».[783]
Сам Ханфштангль, как легко понять, не мог быть первоисточником информации о событиях, происходивших с Гитлером в 1908 году — он мог слышать об этом лишь от других. Почему, тем не менее, эти сведения не следует элементарно игнорировать — это мы постараемся объяснить позднее; мы уже обещали рассказать об особой роли Ханфштангля в жизни Гитлера, но собираемся выполнить это обещание лишь в последующих публикациях, поскольку тематика 1922–1923 годов в общем-то выходит за рамки данной книги.
Пока что, в свою очередь, сообщим, что в дальнейшем тема сифилиса у Гитлера почти не будет возникать на страницах данной нашей книги: как мы полагаем, проблем такого рода у Гитлера не было вплоть до конца 1918 года, хотя гарантировать истинность подобных заявлений довольно рискованно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
