Хотя Алексей и зашёл к Платону, но лишь только для того, чтобы попросить взаймы его чашку.
– «К нам там гости приехали. У тебя не найдётся чашка взаймы?» – лишь чуть смущённо попросил он.
Платон, конечно, дал чашку, ожидая туда приглашения. Но его надежда оказалась тщетной. Он не получил приглашения ни от одной из этих Надежд.
По мнению писателя, обе они сошлись своим интеллектом и культурой, как валенок к валенку.
Вскоре за стеной он услышал возбуждённые женские голоса и громкий, радостный возглас Гудина.
Наверно гостьи поздравляют своих защитников? – решил ими обиженный чужой защитник, возвращаясь из туалета мимо кабинета Надежды Сергеевны.
Поэтому он молча ушёл к себе, а там также молча ушёл в себя.
Платон давно обратил внимание на то, что ничто в жизни так не объединяет, так сплачивает людей, как коллективная, совместная подлость!
До поры до времени сидящая в глубине сознания удобным, тёплым, маленьким комочком, она вдруг неожиданно растёт и проявляется вылетающим из сознания большущим комком, когда кто-то другой, взяв на себя моральную ответственность, первым озвучит какую-то подлую мысль.
И эти комки, вылетевшие из подсознания отдельных людей, объединяются в единый большой ком, даже целую лавину из комков, сметающих на своём пути любое количество порядочных людей.
Сподличавший единожды, сподличает ещё и ещё не один раз. Остановиться в этом процессе трудно. Разве только, если кто-либо вдруг остановится и задумается над своим поведением:
– «Боже мой! А это ведь подло, просто подло!».
И, остановившись на время, внутренне плюнет в свою поганую душу.
И вот тут важно, чтобы рядом оказался человек честный и чуткий, который бы поддержал этот душевный порыв.
Хуже будет, если рядом окажется якобы единомышленник, подводящий базу под новую подлость.
Подлость там, где корысть, где неуважение к людям, где зависть, где имеется попытка, во что бы то ни стало, превознести себя над другими, где есть боязнь потерять что-то, оказаться ниже другого на социальной лестнице, ведущей, в общем-то, в никуда. Или не у того прилавка в ярмарке тщеславий.
И вообще, подлость – это не порок! Это плебейские гены! – окончательно понял Платон.
Намного лучше была ситуация на литературных семинарах, посещаемых Платоном.
В литературной студии «Вешняки» его в очередной раз похвалили за хорошие, задушевные стихи, но опять упрекнули за их незавершённость:
– «Платон Петрович! А над стихами всё же надо работать!».
– «А я над своими стихами никогда не работаю. Я их вообще не пишу, а лишь записываю, когда они ко мне неожиданно в голову лезут. Я вообще к своему писательскому творчеству отношусь, как к заразе. Мои стихи – это всего лишь испражнения моей души!» – пояснил критикам, уходящий Платон.
А вот зима тем временем не уходила.
В субботу 2 марта, после двух недель сухой погоды и выпавшего ночью уже подзабытого снега, снова активизировались лыжники. После раннего утреннего бассейна и позднего утреннего сна около обеда и Платон вышел на лыжню.
Белый снег, свежевыпавший на наст, во многих местах уже обледенелый под ногами пешеходов, сразу преобразил лес и лыжню. Лес стал красив, а лыжня устойчива и быстра. В этот раз не только скорость была приличной, но и совершенно не было отдачи. А лыжня уже была раскатана лыжниками, но ещё не затоптана пешеходами.
Платон сразу это почувствовал и прибавил в скорости. И это почувствовал не только он. Ему было приятно видеть, как все без исключения лыжники наслаждались своей скоростью. Даже старушки-физкультурницы неслись по лыжне с горящими глазами, представлял себя если не Уле Эйнаром Бьёрндаленом, то хотя бы Еленой Вяльбе. И в этот раз Платон показал лучшее время в сезоне, пройдя дистанцию за один час тридцать пять минут.
Но на 7 марта Надежда Сергеевна неожиданно снизошла до подчиненного:
– «Плато-он, ты где? – громко позвала она, ещё не войдя в его помещение – Поди, возьми кусочек торта по случаю восьмого марта».
– «Сейчас» – не стал артачиться Платон, через пару минут зайдя за Надеждой, которая уже сидела с четвертью большого торта, разговаривая с кем-то по телефону.
А в углу Ляпунов как всегда на компьютере помогал Гудину правильно вставить шарики в ячейки.
На общем столе около них Платон увидел довольно большой торт, порезанный на восемь кусков, два из которых уже перекочевали в тарелку начальницы. Подумав, что это хорошо, он взял себе лишь один кусок из причитавшихся каждому по два. Тут же он заметил, как Гудин аж высунулся из-за спины Алексея, следя за Платоном, а не объест ли тот их с Лёшкой.
– Надо же? Какой он всё же дурной и жадный?! По себе о людях судит – подумал Платон, неся к себе в кабинет тарелку со половиной своей доли.
Как только он поставил ту на стол, так кусок торта почему-то развалился надвое.
– Наверно из-за завистливого взгляда Гудина?! – решил внимательный наблюдатель.
Длительное затишье в отношениях между стариками в ООО «Де-ка» опять неожиданно нарушилось демаршем Гудина.
Войдя к Платону с очередным посетителем, Иван Гаврилович грубым начальственным голосом спросил:
– «У нас масло есть? Давай, принеси!».
– «Ты, что, старый! Спятил что ли? Пойди сам и отоварь!» – поначалу удивился Платон.
– «Так ты же у нас рабочий цеха!» – попытался он унизить Платона.
В ответ Платон вынужден был разразиться трёхэтажным матом, прилюдно опуская гада и загоняя того на его заслуженное место.
Давно не слышавший этого Гудин, поначалу опешил, уходя лишь пробурчав:
– «Ну, наглец!».
Как всегда Иван Гаврилович всё время пытался возвыситься над Платоном, поэтому невольно приписывал тому свои грехи, во что со временем сам начинал верить, убеждая в этом и окружающих, среди которых, прежде всего, были коллеги по работе Павлова и Ляпунов.
На работе против него образовался явная коалиция завистников и недоброжелателей.
Дома Платон поделился этой проблемой с женой, и они принялись обсуждать причины и корни сего. Постепенно перешли и на другие, более научные и философские темы.
– «Ум – это анализ! А разум – это ещё и синтез! Кроме того, ум предполагает знания! А разум побуждает к действиям!» – заключил долгое обсуждение писатель.
Долгим оказался и лыжный сезон, причём даже на это раз рекордным.
Снег выпал, как по заказу, 1 декабря, а Платон открыл сезон 15 декабря, хотя можно было уже и 8-го. А закрыл он его 7 апреля, и уже на следующие выходные поход на лыжах стал не возможен. Причём погода все выходные, праздничные и каникулярные дни была в норме, и Платон ни одного дня не пропустил. Да и Ксения в этом сезоне поставила личный рекорд, пять раз составив компанию мужу. Но в этом году и она почувствовала, что силы её стали не то, что раньше. А ещё через две недели снега в Москве и в Подмосковье вообще не стало.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
