— Право инкуба бросить вызов своему собрату священно и неприкосновенно. Это закон, который превыше власти любого иерарха. Так было всегда.
— Так значит, тебя может ждать еще ряд дуэлей? — Пестрый фыркнул. — В таком темпе они всю дорогу завалят своими трупами.
— Более вероятно, что другие нападут группой и из засады, — хладнокровно возразил Морр. — Нет такого предписания, что вызовы следует бросать по одному или открыто.
— Но почему они так активно противостоят твоему поиску правосудия?
Морр надолго замолчал, прежде чем ответить.
— Они считают — и имеют на то полное право — что моя вина очевидна и неоспорима. Я убил своего лорда и сюзерена, отрицать этот факт невозможно. Для них это все, что следует знать. Они уверены, что для содеянного мною не может быть никаких смягчающих обстоятельств, и если я хотя бы представлю это дело на рассмотрение иерархов, это будет оскорблением их чести.
— Так значит, они хотят остановить тебя по пути в храм, пока ты не успел погладить кого-то против шерсти и задать какие-то неудобные для них вопросы? — недоверчиво спросил Пестрый. Морр лишь кивнул в ответ.
— Если они придут снова, то уже не будут делать разницы, — предупредил инкуб, — и попытаются убить тебя точно так же, как и меня. Уходи, если хочешь, ты не обязан идти со мной дальше.
От этих слов Пестрый хищно ухмыльнулся.
— Тем хуже для них! Я наделен не только прелестным лицом, фантастическим остроумием и необыкновенным талантом танцора, и ты это знаешь, — иллюстрируя свою идею, он проделал несколько энергичных па, первых шагов сложной паваны. — Так что, ты разрешаешь мне вмешаться в следующий раз? — радостно спросил он. — Защитить честь и, по совместительству, свою жизнь и все такое?
Морр снова кивнул и, не сказав ни слова, повернулся и пошел дальше по гати.
— Конечно же, есть и другая вероятность, Морр, — крикнул ему в спину Пестрый. — Они могут подумать, что это ты подвергся порче — ну, понимаешь, та же история, только наоборот. Так все время случается.
Морр не ответил. Пестрому пришлось поторопиться, чтобы догнать великана-инкуба, пока тот не растворился в клубящемся тумане.
Приближенный секретарь был в ярости. Для него это было довольно обычным душевным состоянием, однако, как правило, оно имело менее определенные причины и заставляло его чувствовать себя могучим, а не беспомощным, как сейчас. Это была воистину бессильная ярость, и зазубренный язык секретаря ясно ощущал ее горький привкус. Избранный мастер Девяти поручил ему расправиться с Беллатонисом, чтобы Асдрубаэль Вект не успел узнать о том, какую роль этот отщепенец сыграл в возникновении Разобщения. Несомненно, этим избранный мастер исполнил свои собственные приказы, полученные от более глубоких ступеней Черного Схождения — патриарха-ноктис или даже великого управителя — чтобы «сделать что-то» с мастером-отступником, пока ковен не пострадал от гнева Векта. Это не оставляло приближенному секретарю иного выбора, кроме как повиноваться и постараться все исправить после того, как это не удалось Сийину. К несчастью, секретарь в настоящий момент едва ли мог посвятить себя изобретению каких-либо достаточно коварных планов, потому что он был полностью занят тем, что пытался выжить.
Гемункул сконцентрировался на пути сквозь закрученный лабиринт Черного Схождения. Он проделал семьсот девяносто одно движение, необходимое, чтобы добраться от комнаты с саркофагом на шестьдесят четвертой расщелине лабиринта до двадцать девятой расщелины, где располагались его собственные мастерские-лаборатории. Обыкновенно это не вызывало у него никаких причин для беспокойства. Шаги, которыми можно было пройти сквозь лабиринт, были выжжены в его памяти неизгладимыми огненными символами, но то было до Разобщения. Катаклизм изуродовал лабиринт в той же мере, что и город над ним. Сработали ловушки, агрессивные организмы вырвались на свободу, целые секции, по слухам, провалились в застенки внизу. Те развалины, что вернулись с разведки, доложили, что обнаружили в ловушках множество извергов, ур-гулей и тысячи других мерзких тварей, которые выбрались из сломанных клеток.
И все же было необходимо произвести все эти движения, чтобы достичь определенной расщелины. Многие ловушки лабиринта автоматически восстанавливались после срабатывания, и некоторые из них работали так же эффективно, как будто ничего не произошло, ибо они были враждебны жизни по самой своей природе. Приближенный секретарь кипел от злости и скрипел заточенными зубами из-за того, сколько времени ему приходилось терять, пригибаясь под невидимой мономолекулярной сетью, которая все еще могла быть на месте, готовая разрезать неосторожную жертву выше талии. В лабиринте имелись более удобные и быстрые маршруты, которыми можно было пройти к его цели, и ловушек там было немного или не было вообще, но ранг приближенного секретаря был недостаточен, чтобы о них узнать. Он прошел еще шесть шагов и сдвинулся в сторону на шаг, чтобы не наступить на пластину, запускающую ловушку, которая считалась настолько ужасающей, что ему никогда даже не рассказывали о том, что она делает. Секретарь не мог сказать, сработала эта дурацкая штука или нет.
Следующие десять движений ему пришлось импровизировать, так как трубы наверху треснули, и содержавшаяся в них органическая кислота вылилась на ровный базальтовый пол. Черный камень по-прежнему пузырился и шипел там, где его разъела кислота, и на нем образовались лужи едкой жидкости, от которой чудовищно воняло. Приближенный секретарь с паучьей ловкостью прополз по стене, чтобы избежать всего этого месива, слез обратно на пол и проделал еще ряд шагов — с шестьсот восемнадцатого по шестьсот тридцать первый — которые нужны были, чтобы не столкнуться с несколькими подвижными гравитационными аномалиями в следующем участке коридора. Еще один шаг в сторону, чтобы избежать регулярно появляющегося в туннеле пламени, и он оказался у входа в двадцать девятую расщелину. Секретарь осторожно шагнул внутрь и осмотрел помещение.
К своему облегчению он обнаружил, что вход охраняют два громадных гротеска, блокируя его так же эффективно, как пара прочных дверей из плоти. Их крошечные головы, закрытые черными железными шлемами, как будто были добавлены к телам в самую последнюю очередь, после толстых слоев бугрящихся мышц и множества острых костяных наростов. Горбатые великаны пустили слюни, узнав его, и густая, вязкая жидкость повисла веревками с их решетчатых масок, словно желированные черви. Приближенный секретарь обругал обеих зверюг и отогнал их ударами своего короткого жезла статуса, чтобы пробраться внутрь.
За гротесками простирался длинный темный зал, разделенный низкими стенами на отдельные боксы, где множество развалин трудилось за верстаками, а горстка гемункулов руководила работами. Верстаки ломились от множества разноцветных стеклянных сосудов, булькающих реторт, склянок, разнообразных металлических пластин и компонентов, хирургических лезвий, панелей с пришпиленными к ним органами, потрескивающих проводов и рунических гримуаров. Их работу сопровождали шипение, хлопки и взрывы, и над всем висел клубящийся туман из удушливых испарений и тлетворного дыма.
На какое-то время приближенный секретарь погрузился в раздумья, не обращая внимания на бурную деятельность. Сийин попытался использовать хитрость, чтобы уничтожить Беллатониса. Но теперь уже явно было слишком поздно для незаметных способов. Все развалины и гемункулы, трудящиеся в боксах, были заняты изготовлением оружия. Тут был представлен весь спектр смертоноснейших творений гемункулов: мощные токсины, популяции вирусов, разжижающие пушки, перчатки плоти с пальцами-иглами, бичи-агонизаторы, ловушки для душ и устройства, способные разрушить разум.
Секретарь пожевал губы в поисках ответа. Оружие — это замечательно, но нужен кто-то, кто будет им пользоваться. Можно организовать внезапный налет вооруженных до зубов гротесков и развалин, но как они найдут свою добычу и кто будет руководить ими? Если послать члена ковена, то они могут непреднамеренно привлечь внимание тирана именно к тому, что следует скрыть, а это совершенно недопустимо.
Пока он думал, его взгляд привлек один бокс, в котором, судя по всему, не велось никакой работы. Эта область была занята не верстаками и развалинами, но парой округлых объектов — по два метра в высоту и три в длину — которые пока что скрывались под грязной серой тканью. В тот же миг, как они попались секретарю на глаза, его ярость вспыхнула с новой силой. Вот он, ответ, брошенный и позабытый! Он гордо прошествовал к боксу, стараясь не уронить достоинство спешкой.
— О, приближенный секретарь, вы вернулись! — льстиво приветствовал его тайный мастер, вышедший из соседнего отделения. Этот мастер носил маску из стали и адамантия, и его гладкую овальную голову поддерживала тонкая длинная шея, поднимающаяся над одеяниями из многослойной металлической сети. Над одной из глазниц мастера судорожно закрутилось скопление крошечных линз и двигалось, пока не застыло в подходящей конфигурации.
