— Нет! — от ярости толстяк весь пошел волнами. — Это твои орки обгадили все дело! Ваша проклятая жадность и жестокость — из-за них он сумел сбежать тогда, в Сарнадуине.
— Ладно тебе! — рыкнул Болдог. — Оба мы обделались. Но вот со мной немножко получше чем с тобой. Потому что Волчьи отряды нужны будут и в весеннем походе, и после него. А вот ты, после того как Беоринг возьмет на себя все дела, очень быстро станешь пришей к жопе рукав. Поэтому думай сам, как будешь выпутываться.
— Ты… не поможешь? Я заплачу!
— Не-ет, — засмеялся Болдог. — Поверь, за удовольствие убить Беоринга я еще и сам бы приплатил. Но я не могу его убить. Случись с ним что, подозрение в первую голову ляжет на меня, и Повелитель этого мне не спустит. А я не спущу тебе. Понял?
— А если он погибнет… случайно?
— А эта стерва Тхуринэйтель — тоже случайно? Она не отлипает от него ни на минуту, разве что ему требуется отлить. Если и она погибнет «случайно», Повелитель с меня «случайно» слупит шкуру. Оставь эти мысли.
— Но что же мне остается? — пискнул Кайрист. Болдог поглядел на него с выражением, похожим на брезгливую жалость.
— Подсказываю, — прошептал он. — Повелитель очень плохо посмотрит на него, если он попытается бежать.
— Бежать?
— Да. Если он сбежит, причем Тхуринэйтель это засвидетельствует. А мы устроим на него облаву, и во время этой облавы — с ним ведь всякое может случиться?
— Болдог, — улыбнулся Кайрист. — Балорх… Слов нет, как я тебе благодарен…
— Засунь себе свою благодарность сам знаешь куда, — усмехнулся орк.
— Но как же… подбить его на побег…?
— Это уже без меня. Мне все равно, когда и как ему свернут шею. Я всяко до него доберусь, а вот ты будешь уже спать в холодной и жесткой постельке. Поэтому занимайся им сам. Спасибо за пиво. Вели своим босякам не класть в другой раз столько перца.
* * *
Илльо проснулся раньше чем собирался — его растормошил Берен. Горец был в одежде охотника, в подбитом мехом кафтане, черном башлыке, которые горцы носили вместо шапок, в дирголе своих цветов и при оружии.
— Ты едешь или нет? — спросил он.
Илльо поднялся не без труда.
— К чему такая спешка?
— Ты хочешь узнать, как на самом деле обстоят дела? Тогда поехали сейчас.
— Я назначил поездку на послезавтра…
— Ага. И об этом уже все знают. Вставай, одевайся — кони заседланы и ждут.
Илльо оделся, по настоянию Берена, не в одежду рыцаря Аст-Ахэ, а в платье обычного северянина, спрятав свой знак айкъет'таэро и полученный от Гортхауэра браслет под одеждой.
Первым делом они поехали на север, к Бар-эн-Эмин, где была одна из главнейших сборных точек. Во всяком случае, Илльо надеялся, что там стоит орудийный раэганон, и орудия собираются вовсю.
— Командовать им назначен некто Финвег Мар-Мэрдиган, — сказал Илльо. — Ты знаешь его, Берен?
— Если это тот самый Финвег Мар-Мэрдиган, которого я знал как Финвега Фин-Мэрдигана, то да.
— И что ты можешь о нем сказать?
Берен пожал плечами.
— Если в хэло, то он хорош в обороне — для нападения ноги коротковаты, и дыхание тоже. Если на поясах, то меня он валял — ловкости и силы хватало. Птицу был плохо, на медведя ходил два раза, охотился на волков…
— Илльо имел в виду не юношеские забавы, — Тхуринэйтель перебила Берена так бесцеремонно, что даже айкъет'таэро стало неловко.
— А если он говорит о настоящем деле — то в настоящем деле я его и не видел. В последний раз мы встречались при Кэллагане… — Берен вдруг нахмурился, потер лоб, словно у него кружилась голова.
— При Кэллагане, — повторил он наконец уверенно. — Но меня тогда один ретивый стрелок приколол стрелой к седлу. Скверная была рана, я после нее долго валялся… А Финвег думали, погиб, оказалось, попал в плен… Переметнулся к вам… Когда я бегал по здешним лесам, хотел его поймать, свернуть ему шею. Хотя против него самого за душой ничего не имел.
— Что он за человек, если не говорить о его боевых качествах? Умен ли, смел ли, добр?
— Ильвэ, о чем ты спрашиваешь? За десять лет и камень мхом обрастает. Мэрдиган был добрым, великодушным и не особенно умным. Каким его сделали ваши рудники — один Моргот знает…
— Берен, я прошу тебя не употреблять этого слова в моем присутствии, — сухо сказал Илльо. — Если тебе доставляет удовольствие причинять мне боль, ты, конечно, не прекратишь называть Учителя оскорбительным именем, данным ему эльфами, но я хочу тебя предупредить, что я — не Болдог и не девочка вроде Даэйрэт. Ты не подобьешь меня на драку и не заставишь расплакаться.
Он не глядел на Берена, говоря эту отповедь, но на смех горца с изумлением обернулся.
— Так ты думаешь, я называю Моргота Морготом только чтобы достать тебе до печенок?
— Не знаю, что и думать. Поначалу я думал, что ты говоришь это просто по привычке. Но тебе несколько раз намекнули, что эта привычка оскорбляет окружающих — неужели ты так ничего и не понял? Остается только считать эти оскорбления умышленными.
— Ильвэ, — процедил Берен. — А тебе не приходило в голову, что я и в самом деле могу считать вашего Учителя тем, кем я его и называю — Черным Врагом? От всего сердца?
— Если твое мнение противоречит мнению окружающих, лучше держать его при себе.
Они ехали на запад, и по сторонам дороги тянулся мрачный ельник. Небо было не ясным и не пасмурным, а словно бы в дымке — прозрачные облачка заволокли его от вершин Криссаэгрим до вершин Гвайр. Любая дорога в Дортонионе была дорогой вверх или вниз, и сейчас она шла вниз. Дортонионский тракт пролегал ровно по дну долины, и им предстояло его пересечь.
— Но как же, — не выдержал Илльо, — ты можешь служить Учителю, считая его своим врагом?
На лицо горца легла тень.
— Он купил меня, — глухо сказал Берен. — Я обязан подчиняться и служить, телом и разумом. Но души я не продавал, и любить его я не обязан.
Тхуринэйтель, все время державшаяся чуть позади, хохотнула. Илльо тоже улыбнулся. Их было несколько таких — кого судьба забросила на ту сторону разделившей эдайн и северян стены. Все они начинали одинаково: ваш Учитель — черный Враг, убийца и негодяй. И заканчивали тоже одинаково: встретившись с Учителем лицом к лицу, они рано или поздно начинали его любить.
Они не торопились, и к Бар-эн-Эмин добрались только к вечеру. Дорогой встретили небольшой отряд орков, женщин, мывших в ручье одежду, обоз с фуражом и стадо, что гнали три десятка безоружных молодых мужчин, почти мальчишек, под конвоем орков. И, уже въезжая в ограду одного из лагерей, окружавших Бар-эн-Эмин, увидели виселицу с двумя трупами, а под ней — козлы с привязанным к ним, избитым в кровь человеком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
