В-четвертых, Социал-демократическая партия сохранила старые связи еще со времен Второго Интернационала. Война разрушила многие из этих связей, но далеко не все.
Ведь Второй Интернационал так и не был официально распущен, и многие входившие в него социалисты и социалистические группы — в первую, но далеко не в последнюю очередь социалисты нейтральных стран — сохранили свои интернационалистские убеждения. Секретарь Второго Интернационала К. Хойсманс продолжал выполнять свои обязанности, а в 1917 г. с подачи скандинавских социалистов даже сделал попытку созвать съезд, которая провалилась только потому, что союзные державы, к тому времени решившие уже нанести противнику сокрушительный удар, отказались выдавать паспорта [А до этого были еще две конференции в Швейцарии — одна в Циммервальде (1915), другая — в Кинтале (1916), причем их ход, как мне представляется, пошел в разрез с первоначальными намерениями, и объяснялось это тем, что состав их участников не отражал расстановки сил в официальных партиях. (Ниже я еще раз коснусь этого вопроса.)]. Таким образом, естественно предположить, что многие социалисты подумывали о возрождении Интернационала, как о чем-то само собой разумеющемся.
3. Возродить Второй Интернационал удалось, но не обошлось без трудностей. Первые конференции, которые проводились с этой целью в 1919 и 1920 гг., нельзя назвать особенно успешными. Возникший тем временем Коммунистический (Третий) Интернационал (см. ниже) снискал определенную популярность, которая оказалась серьезным препятствием на пути к единству лейбористских и социалистических партий всех стран. К тому же ряд важных группировок, которые не имели желания связывать свою судьбу с коммунистами, предпочитали иметь дело с чем-то более современным, чем Второй Интернационал. Выход из этой ситуации был найден с помощью хитрого тактического приема. По инициативе австрийских социалистов и при поддержке германской Независимой партии и английской Независимой лейбористской партии была создана новая организация — Международный союз социалистических рабочих партий (так называемый Венский интернационал), который ставил своей целью радикализировать группы, входящие в возрожденный Второй Интернационал, обуздать группы, которые слишком сильно тяготели к коммунизму, и поставить и те и другое на единую платформу, разумным образом сформулировав общие цели [Некоторые из этих высказываний сделали бы честь любому дипломату XVIII в.
Наибольшим камнем преткновения была классовая борьба. Партии стран континентальной Европы не могли обойтись без нее, в то время как английская не могла ее выносить. После достижения соглашения на гамбургском конгрессе термины Klassеmkampf и luttе dеs classes были оставлены в немецком и французских текстах, в то время как в английском тексте был употреблен более расплывчатый оборот.].
Cмысл всей этой затеи очень точно передан кличкой, которую тут же придумали коммунисты — "Второй с половиной Интернационал", однако в этом своем качестве он вполне отвечал запросам времени. На Гамбургском съезде (1923 г.) оба Интернационала — Второй и Венский — объединились, образовав Социалистический рабочий интернационал, который заклеймил мирный договор как "империалистический" и призвал к созданию единого фронта против международной реакции (во всяком случае, звучало это неплохо), за восьмичасовой рабочий день и международное социальное законодательство. Требования сократить репарации Германии до определенных и разумных пределов, аннулировать межсоюзнические долги и эвакуировать союзнические силы с немецкой территории были выдвинуты еще годом раньше (Франкфуртские резолюции, 1922 г.). В свете последующих событий нельзя не оценить, насколько большим достижением это было.
3. Коммунизм и русский элемент
1. Тем временем происходил быстрый рост коммунистических партий. В этом не было ничего особенного — само по себе это явление было вполне закономерным. Не было оно и опасным. Всякая партия, испытавшая на себе отрезвляющее влияние ответственности, неизбежно должна рано или поздно подвинуться и освободить место для развития групп, стоящих от нее слева (или справа), и место это вряд ли будет долго пустовать. Если дезертирство удается сдерживать в разумных пределах, иметь такого соседа под боком не очень обременительно — в ряде случаев это даже лучше, чем пытаться удержать в своем строю непокорных. У социалистических партий всегда были трудности с ультрарадикальными крыльями [Раскол в Англии> и Германии по вопросу о войне — это, конечно, особый случай, который имел лишь временное значение. Даже "Союзу Спартака", основанному в Германии Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, хотя в своей оппозиции войне он зашел куда дальше, чем одобряла Независимая партия, потребовалось известное время, чтобы выработать в своих рядах четкое негативное отношение, но и тогда наибольшее, на что он отважился (по крайней мере официально), — это настаивать на букве старой Эрфуртской программы. Насколько мне известно, ни Либкнехт, ни г-жа Люксембург никогда до конца не порывали своих связей с партией. Последняя, кстати говоря, была одним из самых непреклонных критиков большевистской политики.]. То, что подобные "левацкие" группировки в смутные дни, которые наступили после окончания войны, сумели встать на ноги и не упустили возможности получить статус самостоятельных партий, вовсе не удивительно, как и то, что они прибегли к классической терминологии и назвали себя "коммунистами", а их уклон в сторону интернационализма в то время был куда сильнее, чем у официальных партий.
Следует иметь в виду, что русский элемент здесь совершенно ни при чем. Даже если бы в России по сей день правили цари, в мире все равно были бы и коммунистические партии, и Коммунистический Интернационал. Но поскольку русский элемент превратился в фактор, определивший будущие пути развития как социализма, так и коммунизма во всем мире, — скажем больше, определивший социальную и политическую историю современности, — уместно будет напомнить, как он развивался, дать оценку его природе и роли. С этой целью мы разделим историческое развитие в России на три этапа.
2. Сначала — иначе говоря, до того, как большевики захватили власть в 1917 г., - в развитии коммунистических групп ничего специфически русского не было, за тем исключением, что самой сильной личностью в этом движении оказался русский, в манере мыслить которого угадывалась примесь монгольского деспотизма. Когда с началом войны Второй Интернационал фактически прервал свою работу и Ленин объявил о его смерти и о том, что настал час более решительных действий, те, кто разделял его точку зрения, естественно, решили объединиться. Такая возможность представилась на двух съездах, проходивших в Швейцарии, — Циммервальдском (1915) и Кинтальском (1916). Поскольку практически все, кто встал на защиту национальных интересов своих стран, на эти съезды не явились, боевитым сторонникам Ленина не составило особого труда более или менее сплотить всех присутствовавших вокруг ленинской программы перерастания империалистической войны в мировую революцию. В этом было нечто большее, чем просто попытка вернуться к вере в первозданный марксизм и его мессианские обещания. Здесь сказалось (по крайней мере у некоторых) отчетливое понимание истины, по отношению к которой буржуазия всех стран проявляла полную слепоту, а именно того, что ткань буржуазного общества не сможет выдержать напряжения и ударов затяжной "тотальной" войны и что но крайней мере в некоторых странах ее распад неминуем. Во всех остальных отношениях лидерство Ленина признано не было.
