— А, Лиля, заходи! Что нового?
— Виктор, я решила через год уйти в отставку.
— Ты что — заболела?
— Нет, я здорова, но устаю все больше. Мы с Алешей решили, что нам надо пожить для себя. Я вам очень благодарна за все, все эти годы я была очень счастлива работать с вами.
— Это я должен благодарить тебя за помощь. Наша совместная работа была моим лучшим периодом. Мне будет не хватать тебя. И у нас нет русскоговорящих докторов, чтобы заменить тебя.
— Пока не найдете замену, я могу консультировать, а операции будут делать другие.
— Да, надо подумать, кто? — Он смотрел на нее, но она сама не знала, кто будут эти «другие».
* * *
Подходить к концу пути всегда непросто. Опять, как когда она увольнялась с работы в Москве, Лиля переживала, что перестанет быть нужной людям, перестанет ощущать привычное и любимое чувство. У нее не будет больше операций, не будет больных, не будет конференций и учеников. Что они с Алешей станут делать? Он, конечно, будет заканчивать свой роман. А она? В Америке нет традиций «бабушек», посвящающих себя заботам о внуках, да она и не могла (да и не хотела) вмешиваться в жизнь Барбары. Значит — будет скучная жизнь?..
Еще одно беспокоило Лилю: специалистов по илизаровским операциям было мало; смогут ли ее молодые помощники делать все так, как делала она?
Алеша видел ее огорчение и однажды прочитал ей стихи Тютчева:
Когда дряхлеющие силыНам начинают изменятьИ мы должны, как старожилы,Пришельцам новым места дать,
Спаси тогда нас, добрый гений,От малодушных укоризн,От клеветы, от озлобленийНа изменяющую жизнь;
От чувства затаенной злостиНа обновляющийся мир,Где новые садятся гостиЗа уготовленный им пир;
От желчи горького сознанья,Что нас поток уж не несет,И что другие есть призванья,Другие вызваны вперед;
Ото всего, что тем задорней,Чем глубже крылось с давних пор, —И старческой любви позорнейСварливый старческий задор.
— Алешка, я не страдаю «сварливым старческим задором», — смеялась Лиля. — Мне просто нужно найти себе замену.
Замена нашлась в лице ее ученика Саши Фрумкина. Он заканчивал резидентуру и искал место работы. Лиля пригляделась к нему и поняла — у него было то, что можно назвать хирургическим талантом, какой бывает у художника или музыканта. Талант хирурга — это хорошие руки, быстрые, точные, ловкие, но еще нужна интуиция: умение мгновенно сориентироваться, соразмерность главного и второстепенного в операциях. У Саши все это было. Он «горел» на операциях, работал целенаправленно и быстро.
Обычно выходящие в отставку хирурги продают свой офис и частную практику тому, кого выберут сами. Саша не успел заработать достаточно денег. Но Лилин офис принадлежал госпиталю, продавать ей было нечего, и она с удовольствием передала бы ему свою частную практику. Сначала нужно было поговорить с Френкелем. Он сразу согласился:
— Хорошая мысль. Я сам думал об этом. Но ты оставайся консультантом, помогай ему.
Теперь надо было сказать о своем уходе Изабелле. Ведь они дружно работали вместе уже семь лет и очень сблизились. Лиля пригласила ее после работы во французский ресторан и начала:
— Изабелла, я собираюсь уходить в отставку.
— Да ну вас, Лиля! Вы — в отставку?! Вы шутите.
— Нет, это правда — через полгода я ухожу и останусь только в качестве консультанта.
— Но почему, Лиля, почему?
— Чувствую, что силы на исходе.
— Лиля, а как же я? Кто придет на ваше место?
— Изабелла, плохому доктору я вас не отдам. Мы с Френкелем решили, что это будет Саша Фрумкин. Он станет принимать и оперировать частных больных.
Несколько дней Изабелла ходила как в воду опущенная, была очень расстроена.
Лиля не афишировала свое решение, но в госпитале, как в любом учреждении, всегда ходили слухи о любых переменах. Многие врачи спрашивали ее, правда ли это, давали советы, желали удачи. Знали о ее уходе и сестры, Лиля была в добрых отношениях со многими из них. Они оценивали хирургов по работе и по характеру, и Лиля была одной из любимых.
Каким-то образом слухи дошли и до пациентов.
Изабелла говорила:
— Лиля, что вы наделали? С тех пор как люди прослышали о вашем уходе, они как с цепи сорвались: все звонят и просят записать их на прием. И все спрашивают, успеете ли вы сами сделать им операцию?
За три месяца до ухода Лиля позвала в свой кабинет Сашу Фрумкина:
— Ну-ка, сядь за мой письменный стол.
Саша удивился и нерешительно сел. Изабелла стояла в дверях и настороженно наблюдала за происходящим.
— Как тебе нравится? Скоро это будет твой стол.
Саша онемел и сначала как будто даже не понял.
— Да, через три месяца я ухожу в отставку, и доктор Френкель передаст мою практику тебе.
Он растерялся, буквально ошалел от радости, но показать свои эмоции стеснялся.
— Все будет хорошо, Саша. Я буду постепенно вводить тебя в курс дел моих пациентов.
* * *
Дома они с Алешей обсуждали, как им провести свой последний отпуск. Лиля говорила:
— Как бы мне хотелось полностью расслабиться, отдохнуть от всего — от рабочих забот, от домашних дел, даже от городской жизни. Мне этот отпуск нужен как водораздел между работой и пенсией.
Алеша предложил:
— Давай поедем в какую-нибудь деревню на севере Франции, в Нормандии. Я тоже давно мечтал о таком отдыхе. Будем наблюдать незнакомую нам жизнь, покупать вино и сыр у деревенских соседей и обедать в деревенском ресторанчике. А наскучит в деревне, съездим на день — два в какой-нибудь из соседних городов. Красота, а?
— Ой, как это было бы хорошо! Я буду разговаривать с соседями и освежу свой французский. Я же почти забыла этот прекрасный язык…
Через туристическое агентство они сняли в деревне дом на месяц.
И вот подошло время, когда Лиля решила прекратить делать операции. По опыту она знала, что нельзя брать на себя ответственность, если не успеешь выходить больного, а для этого нужно по крайней мере полтора — два месяца. И вот назначили ее последнюю операцию. В соседней операционной работал Уолтер Бессер.
Он подошел к ней:
— Лиля, good luck! Don’t worry, be happy! — сказал он и засмеялся, как всегда. Ей было радостно видеть его — он привел ее в этот госпиталь, он и провожал.
Лиля не знала, каково актеру выходить в последний раз на сцену, но ей было странно войти в тот день в операционную. На нее надевали стерильный халат, а она думала: «Неужели это в последний раз?» Но хирург, как и актер, обязан прятать эмоции в себе — и она решительно подошла к операционному столу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
