Последним, кого назвали лишь трое самых завзятых ворюг, оказался Чел Ванин, андорец, живший в Мироуне, но исходивший немало миль по обоим берегам Эринин. Этому малому нипочем было стянуть яйца из-под наседки, да так, что она ничего и не заметит. Правда, в конечном счете он бы и ее отправил в мешок. Да что там, он мог увести из-под вельможи коня так, что тот спохватится не раньше чем через пару дней. Во всяком случае, такие о нем ходили толки. Сам-то Ванин, понятное дело, с невинным видом уверял, будто всю жизнь был честным конюхом и коновалом – когда удавалось сыскать работу, – но, так или иначе, за четырехкратную плату согласился стать разведчиком. И он этих денег стоил.
Придерживая мышастого коня, Ванин как бы ненароком коснулся лба костяшками пальцев. Он терпеть не мог поклонов и церемоний, вполне одобрял нежелание Мэта слышать обращение «милорд», но некоторую почтительность все же выказывал, а свой жест рассматривал как некое подобие воинского салюта.
– Там такое… Сам не знаю, как это назвать. Думаю, вам лучше взглянуть самому.
– Подождите здесь, – бросил Мэт остальным и обернулся к Ванину: – Показывай!
Скакать пришлось недолго. Перевалив через два холма и выехав на тропу из потрескавшейся глины – высохшее русло какого-то ручья, – Мэт учуял запах. Стервятники уже облюбовали это место. Завидев всадников, они, лениво взмахивая крыльями, отлетели на несколько шагов и вернулись к своему пиршеству, дергая лысыми головами и вызывающе клекоча. Другие же – копошащиеся груды грязно-черных перьев – и вовсе не обращали внимания на приближающихся всадников.
Раскрашенный в кричащие – зеленый, синий и желтый – цвета перевернутый фургон указывал на то, что здесь расправились с караваном Лудильщиков. От других повозок остались лишь обгорелые остовы, а вот тела в ярких, но изодранных и покрытых запекшейся кровью одеждах валялись повсюду. Какой-то частью сознания Мэт холодно фиксировал увиденное, но у него выворачивало желудок. Пуститься наутек, оказаться где угодно, только не здесь – вот чего ему хотелось больше всего. Нападавшие нагрянули с запада. Там, вперемежку с тушами собак, лежали тела мужчин и мальчишек постарше. По всей видимости, они пытались живой стеной задержать врагов, чтобы позволить женщинам и детям бежать. Увы, напрасно. За первой линией громоздились груды женских и детских тел. И никто не шевелился – кроме ленивых, сытых стервятников.
– Всякое я видал, – сплюнул сквозь зубы Ванин, – но чтобы такое!.. Прогонять их прогоняют, пока они не стащат чего-нибудь. Поговаривают, они детей с собой уводят, коли не доглядишь, и воспитывают по-своему. Ну, поддай им пинка-другого, чтоб пошевеливались. Но это?.. Кто мог учинить такое?
– Не знаю. Разбойники, – пробормотал Мэт. Всех лошадей угнали. Но ведь разбойники никого не убивают без нужды, а какая нужда истреблять Лудильщиков? Они не вооружены, их можно обобрать до нитки, не проливая крови.
С трудом разжав пальцы, Мэт отпустил повод. Трупы детей и женщин валялись повсюду – куда ни кинешь взгляд. Кто бы ни учинил здесь бойню, в живых он не хотел оставить никого. Мэт медленно объехал место резни, пытаясь не обращать внимания на шипевших и хлопавших крыльями стервятников. На иссохшей, твердой, как камень, почве не оставалось следов, но отпечатки копыт, похоже, расходились в разные стороны. Мэт вернулся к Ванину.
– Мог бы и рассказать, что к чему, – бросил он. – Зачем мне все это видеть? – О, Свет, ну, зачем же мне!
– О том, что не осталось четких следов, я, ясное дело, мог бы и рассказать, – согласился Ванин, поворачивая коня, чтобы перебраться через струившийся по иссыхающему ложу ручеек. – Но мне показалось, что вам следует взглянуть вот на это.
Большую часть лежавшего на боку фургона пожрало пламя, но остов уцелел, а рядом с ним, уткнувшись в желтое колесо, лежал человек в синем, вернее, в бывшем некогда синим кафтане. Откинутая в сторону рука почернела от крови – той самой крови, которой на закопченном днище фургона неровными буквами была выведена надпись:
ПУСТЬ УЗНАЕТ ВОЗРОЖДЕННЫЙ ДРАКОН.
О чем он должен узнать? – задумался Мэт. О том, что какие-то головорезы перебили целый караван Лудильщиков? Или человек умер, не успев написать что-то более важное? Возможно, Лудильщикам, они ведь кочуют повсюду, стало известно нечто имеющее огромное значение. Герой из преданий непременно написал бы все, что требовалось, – в легендах никто не умирает, не успев поставить последнюю точку. Впрочем, что попусту гадать – теперь уже все равно ничего не выяснить.
– Да, Ванин, пожалуй, ты прав, – пробормотал Мэт, все еще пытаясь понять значение написанного. – Слухов и так ходит больше, чем требуется, нет резона давать пищу для новых. Позаботься о том, чтобы этот фургон догорел. Здесь ничего не было, кроме мертвых тел, понял?
– Как не понять. – Ванин сплюнул сквозь зубы. – Проклятые дикари, наверняка это их рук дело.
Тем временем айильцы поравнялись с Мэтом, спустились со склона и пересекли ручей шагах в пятидесяти от фургонов. Некоторые приветственно вскидывали руку – Мэт никого из них не узнал, но кто из айильцев не слышал о приятеле Ранда ал’Тора, носящем широкополую шляпу. Том самом, с которым лучше не садиться играть в кости. Оставив речушку позади, они перевалили следующий гребень, а мертвых тел как будто и не заметили.
Пропади они пропадом, эти айильцы. Мэт знал, что они недолюбливают Лудильщиков, хотя понятия не имел почему, но такое…
– Не думаю, чтобы это натворили они, Ванин, – вымолвил он. – Проследи, чтобы все сгорело.
Талманес и двое других командиров, разумеется, дожидались там, где он их оставил. Узнав, что находится впереди, и услышав приказ выслать похоронную команду, они лишь мрачно кивнули, а Дайрид недоверчиво проворчал:
– Лудильщики?..
– Разбить лагерь здесь, – добавил Мэт. Он ждал возражений – до темноты можно было проделать еще несколько миль, но двое промолчали, хоть наверняка спорили, сколько пройдет отряд сегодня, а Налесин ограничился словами:
– Тогда я пошлю человека к реке. Пусть посигналит судам, пока они не уплыли слишком далеко.
Возможно, все трое испытывали те же чувства, что и сам Мэт. Если человек не раз видел смерть, это еще не значит, что ему по нраву любоваться горами трупов. Сам-то Мэт боялся, что, если он еще раз взглянет на птиц, его стошнит. Хорошо, что утром на том месте останутся лишь могильные холмики.
Страшная картина не шла у Мэта из головы и после того, как для него поставили палатку. На вершине холма – вдруг хоть к утру удастся уловить ветерок с реки. Но каково зрелище – исколотые, располосованные тела, вдобавок еще и терзаемые стервятниками. Хуже того, что творилось вокруг Кайриэна после нападения Шайдо. Люди там, конечно, гибли; наверное, и Девы в том числе, но он не видел ни одной мертвой женщины. Не говоря уж о детях. А тут Лудильщики, никогда и ни с кем не сражавшиеся даже ради собственного спасения. Грабить Странствующий Народ, понятное дело, грабили, и нередко, но чтобы убивать – такого не бывало. Поковырявшись в тарелке с говядиной и бобами, Мэт при первой возможности удрал к себе в палатку. Даже у Налесина не было особой охоты чесать языком, а Талманес сделался еще молчаливее, чем обычно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
