Кому из нас, бесу, или мне, приписать добрые слова о рядовых Вермахта Курте и Линзе — не знаю. От себя могу заявить, что это были "простые люди", но что не враги — точно! Такое заявление — "порождение тёмных сил", а "тёмная" сила — это мой бес.
Через какое-то время тётушкиных постояльцев война кинула в другое место. Куда — не знаю: о перемещении солдат Вермахта восьмилетних мальчишек из оккупированных не оповещали. Фронт был длинным: "от моря — и до моря", и как по нему перемещались рядовые Курт и Линзе — было знать их командирам.
После боёв где-то в стороне от нашего города, соединение, где служил Линзе, вывели в тыл на отдых. Линзе нашёл время явиться в тётушкину половину кельи всего на час, и страшным русским языком вперемешку со знаками, поведал о том, что Курт погиб в сражении…
Линзе, Линзе! Злой, вредный и нехороший солдат Вермахта Линзе! Кем тебе была русская старушка, у которой квартировал малое время? Кем она была тебе? Мать, сестра? Был проездом в тревожное, военное время, остатки части после разгрома переправляли в тыл, дорога от станции до монастыря — пять-шесть километров пути по пересечённой местности, но ты всё же одолел эти километры, не заблудился и пришёл сообщить о гибели товарища. Что тебя тянуло в монастырь?
Эх! В какой раз жалею, что не могу войти в общение с душами рядовых Вермахта Курта и Линзе! И почему от одного солдата осталось имя, а от другого — фамилия?
Солдат Линзе! Сколько у тебя было постоев за время продвижения от Германии до России? Все места помнишь? И когда уходил из России, то всех навещал на обратном пути? Или только мою старую тётушку?
И только в зрелом возрасте понял рядового Вермахта Линзе: что-то, или кто-то, заносит нас в места далёкие от райских, но кои потом до конца дней наших остаются в памяти. Снятся, щемят и "тянут душу"!
Сегодня довольно внятно и открыто стали говорить о фактах гуманного обращения оккупантов с местным населением.
Даже телевизионная передача с названием "Ожидание" появилась. Поздновато, ей бы появиться, эдак лет бы через десять после победы. Мои слова из раздела "дикой" фантастики, но они всё же имеют больше прав на жизнь, чем описание космических путешествии "вне времени и пространства".
Передача "Ожидание" в основном рассказывают о любви пленных немецких солдат к русским женщинам. Любовь понятная, естественная и объяснимая. Но телевиденье не додумалось создать программу "в десятку": о любви оккупантов к оккупированным. Не о любви речь ведётся, любовь — это много, достаточно ничего не делать плохого тому, с кем ты рядом живёшь. Ни он — тебе, ни ты — ему. Если ваши интересы пересекались — польза была взаимная и все рассуждения "враг/друг" отходили куда-то вдаль. Если сегодня говорят, что "криминал не имеет национальности", то о тех временах могу заявить в полный голос:
— Положение "оккупированный/оккупант" не мешало коммерции между сторонами" — в дополнение к тем, кто работал на захватчиков и не забывал о себе.
Факты любви оккупантов к детям аборигенов — явная фантастика, кою следует причислить к "зазорной, недопустимой и осудительной"!
— "Диагноз" ясен. Древняя инфекция с названием "немецвраг" и до сего дня остаётся непобеждённой! Если бы кто-то, явно ненормальный, в 45 — 50 годах вздумал "проявить нездоровый интерес к фактам гуманного отношения части оккупантов к захваченным — что бы с ним стало? Ему бы вмиг обеспечили длительный срок в лагере! Поскольку смельчаков, кто в письменном виде вздумал бы фиксировать подобные факты не нашлось, то и случаи гуманного отношения захватчиков остались в устных преданиях.
Почему, отчего и для какой надобности остались в памяти эти факты? Зачем они нужны? Вытравить память о них, назвать проявления человечности со стороны врагов как-то иначе, нейтрализовать их! Подумаешь, конфетка от солдата! Она "вражеская"! И гороховый суп из концентрата, чтоб он им подавился… я давился супом… Миска И в какой раз, явно с бесовского наущения, думаю: "если враг даёт миску горохового супа "дикарю с востока", то у "дикаря" появляется сто шансов из ста, что враг после кормёжки не пристрелит его. Для чего тратить калории и будить в жертве что-то человеческое, доброе в свой адрес, если думаешь после кормёжки убить его? Смысл? Полное сходство с "выполнением последнего желания осуждённого на смерть".
— Зло от них было в миллионы раз большим, чем благодеяния!
— Всё правильно, всё верно, а всё же память о такой мелочи остаётся, не поддаётся стиранию. В чём дело?
— У человека заложена вера в то, что и у врага может быть что-то человеческое. Только до "человеческого" нужно добраться.
Как уничтожить память о Локотском округе на Брянщине? Сто двадцать тысяч человек заявили немцам, врагам и захватчикам, что желают жить без советской власти, по своим соображениям и гарантируют им лояльность.
— Gut, живите! Вмешиваться не станем — и ведь держали слово, сволочи!
— Локотский округ оставил за собой право войти в историю двумя путями: первый и основной — как самый большой по числу "предателей советской власти": сто двадцать тысяч в одном месте!
— А детей в "предателями" вписали? Если "да", то с какого возраста вменялось обвинении по "предательство"?
— С пяти. Продолжу: Локотский округ входит в Историю и другой дорогой: за "измену и предательство власти рабочих и крестьян" сто двадцать тысяч предателей "мужска" и "женска" пола были уничтожены "победившей советской властью". Испытанным, проверенным способом. Привычно и стандартно, "красиво и элегантно"
В одной деревне нашей области, зимой всё происходило, проходящий немецкий обоз с реквизированным продовольствием, (аборигенам было не привыкать к реквизициям), оставил обитателям крайней избы выбившуюся из сил немецкую лошадь, если лошадям позволить иметь национальность.
Жители деревни, кто помнил прежние советские "продразвёрстки", утверждали, что немецкие "экспроприации" были мягче "отечественных". Но это явно "вражеские заявления" и придавать им особое значение не следует. Вернёмся к лошади.
Почему враги отдали военное имущество просто так, за danke scheen — непонятно: для немцев это было нарушением "орднунга"? Что за "стих" на них напал? Как и почему лошадь превратилась в ненадобность? Почему бы ни пристрелить животину по двум соображениям:
а) чтобы она не досталась этим русским!
б) пустить её на мясо? Конина вполне съедобна, и когда немецкое изобретение, как колбаса, попало на Русь, то в лучшие сорта колбас стали добавлять конину. Имел удовольствие вкусить зимой 41 года мяса благородного животного. Нормальное мясо, но с особым вкусом. У каждого животного, которое мы едим — свой вкус. Как и характер у каждого из нас.
Странное поведение оккупантов! Ни у кого из них не поднялась рука пустить пулю в животное, а просто отдали аборигенам — и всё! Опять случай с какими-то явно ненормальными немцами! Немцами другого сорта.
Что делает русский оккупированный крестьянин с неожиданным даром от оккупантов? Делает всё, чтобы поставить на ноги животину!
В "конской" истории нет упоминания о национальной принадлежности подаренной лошади. Возможно, что её "этнос" был западный, немецкий. Как узнать у лошади, какой она национальности? Может, она была и "советской"?
Тогда встаёт вопрос: как она попала к немцам? Море вопросов — и без ответа.
Уход, освобождение от труда, корм и любовь — и к весне в сарае стояло гладкое и сытое создание! Сильное и резвое! Красавец! Вот что могут делать проклятые советские частники… извините, колхозники, со своим добром! Вам бы за колхозным скотом так ухаживать, так нет, эти явные "враги народа" только своё добро и видят! Нет на вас погибели!
Кто были те, кто вернул к жизни брошенную немцами лошадь? Пожалуй, бывшие, "не выявленные советской властью кулаки"! Враги! Любуясь возвращённой к жизни обозной немецкой лошадью, проклятые частники и рассуждали не по-советски:
— Даст Бог, весной посеем что-нибудь с её помощью! Не пропадём!
"Посеяли". Только на Руси исполняется поговорка: "загад не бывает богат"! Всё мечты сбылись: поставленный немцами староста "из своих" следить за порядком в деревне, углядел конскую красоту, когда одуревшие от радости владельцы выводили лошадку на воздух: всякому созданию нужны прогулки. Да и коняка, набравшись сил, рвался из стойла…
Тогда-то "властью, данной ему германскими оккупационными властями" староста реквизировал коня "на нужды германской армии". Если бы так! Старосту понять можно: новые власти поставили его соблюдать их интересы. Оккупанты, враги, чего с них взять!? Это они могут всё взять у покорённых жителей, но не наоборот! Но староста врал: немцам до того коня и дела не было: если они отдали — как забирать обратно!? Это против немецкой морали: "коли отдал — так отдал… ист нихт гут"!
Нужен для "нашей славной истории" столь мелкий эпизод? Нужно всё это помнить? Вроде бы нет, многие истории чести не делают, "умаляют достоинство советского человека". Подобные вредные истории следует "затирать" в памяти, но почему-то они не хотят забываться… Сходство с "переписью истории".
