Медленно, но заметно натянутая ткань опадала. Пузыри теперь струились более медленно вдоль ее поверхности, собираясь наверху около ледяной стены. Какое-то время Битчермарлф думал, что ткань станет совершенно плоской, но тележка этому мешала. Центр ячейки, то есть точка, к которой была подсоединена тележка (ни один из них не знал, где именно проходят границы ячейки), стремился вниз, оттягиваемый тележкой.
— Я снова запущу двигатель, и посмотрим, что произойдет, — сказал Битчермарлф. — Переберись на минуту за переднюю тележку.
Такуурч повиновался. Младший рулевой намеренно засунул несколько булыжников под гусеницы, снова забрался на тележку и устроился на ней поудобнее. На этот раз он прихватил с собой фонарь, для того чтобы видеть, как и куда сдвинется тележка. Взглянув на место присоединения в нескольких дюймах над ним, он вновь запустил двигатель.
Булыжники создавали некоторое трение; ткань сморщилась, и вращающаяся колонна слегка накренилась, поскольку тележка устремилась вперед. Колонна уходила в верхнюю ячейку, нетронутую и недоступную, и это предотвращало увеличение наклона.
Естественно, тележки не могли соприкоснуться друг с другом, но тенденция была заметна. И когда поступательное движение работающей тележки достигло предела, гусеницы продолжали двигаться, но на этот раз они двигались не свободно. Вибрации указывали на то, что теперь гусеницы скользили по камням, и спустя несколько секунд Битчермарлф ощутил движение струящейся, завихряющейся воды даже через гермокостюм.
Он начал спускаться вниз по тележке и чуть не попал под одну из гусениц. Лишь чудом ему удалось торопливым рывком дотянуться до ручки управления и остановить мотор, а потом несколько секунд он приходил в себя: даже его эластичному телу едва ли удалось бы перенести путешествие между гусеницами и камнями. Самое малое — был бы поврежден гермокостюм.
Переведя дыхание, Битчермарлф неспешно, очень осторожно проверил управляющие тросы, ведущие от реактора к верхним блокам, расположенным вдоль днища демпфера, и проследил за ними глазами до точки над передней тележкой, куда он мог бы дотянуться. Несколькими секундами позже он очутился на той тележке, снова запустил мотор, теперь уже с безопасного расстояния, и мысленно выругал себя за то, что не сообразил поступить подобным образом с самого начала.
Такуурч, появившийся рядом, заметил:
— Что ж, скоро мы узнаем, приведет ли перемешивание воды к ее нагреванию.
— Обязательно, — заверил Битчермарлф. — Кроме того, на этот раз гусеницы трутся о камни на дне, а не разбрасывают их в стороны. Ты сколько угодно можешь не верить, что при перемешивании выделяется тепло, но наверняка должен знать, что оно выделяется при трении. Наблюдай за льдом и сообщи мне, если по соседству станет слишком жарко. Я установил минимальную подачу энергии, но все равно это довольно много.
Такуурч направился к месту, откуда, по его мнению, будет видно, если во льду в результате таяния образуется пещера. Настроенный довольно пессимистически, он уселся и стал ждать. Течение было не слишком сильным, но, поскольку у него не было груза, он, опасаясь, как бы его не унесло, прикрепил себя к паре камней среднего размера и перестал волноваться, что попадет под гусеницы.
Он до сих пор не понимал, как может простое перемешивание нагреть воду, но замечание Битчермарлфа насчет трения его утешило.
Кроме того, хотя ничто не вынудило бы его признаться, он в значительно большей степени полагался на мнение молодого матроса, чем на свое собственное, и потому, успокоившись, в полной уверенности ожидал, что скоро лед начнет поддаваться.
Он не был разочарован. Минут пять спустя ему показалось, что между ним и ледяным барьером стала видна большая часть каменистого дна. Через десять минут он был в этом уверен, и трубный звук радости возвестил Битчермарлфу о данном факте.
Битчермарлф, услышав призыв, рискнул оставить управляющие тросы без надзора, чтобы самому убедиться. Лед отступал. Немедленно он принялся строить планы:
— Отлично, Так. Надо скорее запускать другие тележки! Как только они оттают и мы сможем добраться до их рычагов управления, так и начнем. Нам, похоже удастся освободить «Квембли» от этой штуки, да и себя тоже.
Такуурч задал вопрос:
— Ты собираешься продырявить все ячейки, расположенные над тележками с энергоблоками? — спросил Такуурч. — Но тогда треть демпфера, лишенная воздуха, выйдет из строя.
Битчермарлф слегка смешался.
— Да, я как-то позабыл. Нет, пожалуй, тележки понадобятся, но… Нет, это нехорошо. Давай-ка подумаем. Можно попробовать добраться до другого оттаявшего энергоблока, мы установим его на другую тележку испорченной ячейки — той, которую мы прокололи. Таким образом, тепла будет вдвое больше. А что потом — я не знаю. Попробовать выкапывать камни из-под других тележек? Нет, бесполезно… В общем, не знаю. Что ж, так или иначе, в наших силах включить еще один двигатель. Быть может, этого хватит.
— Будем надеяться, — с сомнением в голосе произнес Такуурч.
Неуверенность молодого матроса разочаровала его, и туманный план, предложенный Битчермарлфом, не вселял надежды, но и сам он не мог предположить ничего лучшего.
— Что я должен делать? — спросил он.
— Мне лучше вернуться назад и присмотреть за тросами, хотя, думаю, с ними все будет в порядке, — сказал Битчермарлф. — А ты продолжи проверку края ледяной стены и займись другим конвертером, как только он окажется размороженным. Мы установим его в эту тележку, — он показал на другую тележку, прикрепленную к ячейке, из которой выпустили воздух, — и запустим ее как можно скорее. Понятно?
Такуурч, жестом выразив согласие, приступил к осмотру ледяного барьера, а Битчермарлф вернулся к управляющим тросам и замер в ожидании.
Тем временем Такуурч проделал несколько кругов вдоль ледяной границы, их окружающей, с удовольствием наблюдая, как лед отступает во всех направлениях, но он заметил, что процесс, по мере увеличения свободного пространства, стал замедляться. Это его не слишком удивило, но немного обеспокоило. Наконец он определил, какой из замороженных энергоблоков окажется освобожденным в первую очередь, и устроился поблизости от него.
Его ощущения и эмоции, так же как и его спутника, ожидающего у рычагов управления, не поддаются описанию на языке людей. Он не проявлял ни нетерпения, ни покорности в человеческом понимании. Он просто знал, что ожидания не избежать, и воспринимал это без всяких эмоций. Будучи вполне разумным и даже обладая хорошим воображением, как по человеческим, так и по месклинитским стандартам, он, однако, не ощущал необходимости в чем-то, даже отдаленно напоминающем понятие «мечтание»; ему не требовалось ничего такого, чтобы занять свой ум на время задержки. Полуосознанные «внутренние часы» подавали ему сигнал, когда пора проверять процесс таяния, и он делал это через разумно частые интервалы — вот и все, что мог бы понять человек из его действий, еще в меньшей степени человек справился бы с описанием того, что происходило в мозгу месклинита.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
