Эдит Пиаф и Поль Мёрисс
Эдит вернулась в отель, откуда когда-то съехала вместе с Полем Мёриссом. Несмотря ни на что, она продолжала репетировать, разучивать новые песни, выступать. В это время, когда было не до песен, Эдит продолжала петь – ведь это единственное, что она умела делать. Бежать она не хотела – да и куда могла она убежать из Парижа, единственного места на земле, в котором она умела жить? Даже во время оккупации она продолжала давать концерты, не обращая внимания ни на придирки обязательной теперь цензуры, ни на засилье немецкой речи в зрительном зале. Она даже согласилась съездить с песнями в Германию – многие поклонники отвернулись от Эдит за сотрудничество с немцами; но все гонорары она отправляла пленным солдатам, оказавшимся в немецких лагерях. Однажды Пиаф попросила разрешения сфотографироваться с группой пленных соотечественников. В Париже участники Сопротивления разрезали групповое фото на отдельные карточки и изготовили фальшивые документы. Их Эдит провезла в лагерь в свою следующую поездку, спрятав на дне коробки с гримом. Всем, кто смог бежать, эти документы спасли жизнь.
Эдит Пиаф готовится выступать перед военными
За месяц до конца войны рядом с Эдит появился еще один человек, которому суждено было сыграть в ее жизни ключевую роль. Импресарио Луи Баррье, или просто Лулу, однажды подошел к Эдит и предложил свои услуги; она согласилась, еще не понимая, какую удачу подбросила ей судьба. Он оказался преданным, умным, талантливым и проницательным человеком, который искренне заботился о благополучии самой Эдит и о росте ее карьеры. Еще он пытался объяснить ей, как важно навести порядок в ее финансовых делах, – но это был, кажется, единственный пункт, по которому у Эдит всегда было свое мнение: деньги надо тратить, и чем скорее, тем лучше. Баррье добился для нее контракта в лучшем мюзик-холле страны «Мулен-Руж», организовал турне по Франции, гастроли по всему миру – гонорары Пиаф превысили полтора миллиарда старых франков (или пятнадцать миллионов новых), но у нее не задержалось ни франка. Она по любому поводу делала всем знакомым ценные подарки; скупала дорогущие платья у лучших кутюрье – чтоб потом ни разу их не надеть; пропивала огромные суммы в дорогих ресторанах и дешевых забегаловках, платя за всех. Кроме того, у Эдит Пиаф появилось новое дорогостоящее увлечение – открывать молодые таланты.
Эдит Пиаф и Ив Монтан в фильме «Звезды без света», 1945 г.
Первым был молодой итальянец Иво Ливи, известный под псевдонимом Ив Монтан. Пиаф обратила на него внимание, когда он однажды должен был выступать у нее «на разогреве». Эдит не только сразу же влюбилась по уши в молодого красавца, страстного и нетерпеливого, как и сама Эдит; она решила сделать для него то, что когда-то сделал для нее Раймон Ассо, – помочь ему стать настоящей звездой. Она заставляла его работать до изнеможения, исправила его дикцию, убрала акцент, научила держаться на сцене, создала его имидж, собрала по друзьям репертуар. Несколько песен она написала для него сама – конечно же, они были о любви. Ему было двадцать два, ей почти тридцать. Монтан неоднократно просил ее стать его женой, даже познакомил со своими родителями, когда они вместе гастролировали в Марселе. За два месяца непрерывных репетиций Пиаф полностью переделала творческую индивидуальность Монтана; его триумфальные выступления в «Альгамбре» доказали, что из Пиаф получился прекрасный педагог, а из Ива – настоящая звезда.
Но, как оказалось, это было начало конца. Ив оказался неимоверно тщеславен: каждое утро он кидался к газетам, чтобы прочесть Эдит все восторженные рецензии на свои выступления, но ее успехи портили ему настроение. Эдит тоже начала замечать за собой, что иметь рядом с собой соперника, который в один прекрасный день может тебя затмить – пусть даже ты сама приложила к этому руку, – не так уж приятно. Они вместе снялись в фильме «Звезды без света», и уже тогда было заметно, что две звезды изо всех сил пытаются перетянуть внимание каждый на себя. После концерта Монтана в самом престижном зале Франции «Этуаль» они расстались. На прощание Монтан поцеловал Эдит: «Спасибо. Тебе я обязан всем».
Пиаф и Ив Монтан, 1945 г.
В начале 1946 года Эдит взялась за ансамбль «Друзья песни». После долгой работы Эдит из «Друзей» удалось сделать музыкальное событие. В ноябре 1947 года Пиаф в сопровождении «Друзей песни» отправилась в турне по США. Начало гастролей было неудачным: если «Друзей», играющих своеобразное офранцуженное кантри, американцы приняли сразу и безоговорочно, то первое выступление Пиаф в «Плейхаузе» закончилось гробовым молчанием публики. Жанр, в котором прославилась Эдит Пиаф, – реалистическая песня – был чужд американцам, которым не было дела ни до жителей парижского «дна», ни до их высоких чувств. Они ожидали «настоящую парижанку» – беззаботную, сексуальную и веселую, – а на сцену вышла маленькая грустная женщина, чьи тоска и нежность были совершенно непонятны, несмотря даже на усилия переводчика. Спасла дело умелая рекламная кампания, организованная верным Баррье, – крупнейшие газеты настойчиво объясняли американской публике, что такое реалистическая песня, чем ценно творчество Пиаф, и что его способны понять и оценить только тонко чувствующие люди. Постепенно реклама сделала свое дело: уже через несколько дней выступления Пиаф сопровождались громовыми овациями, а билеты нельзя было достать. В итоге первоначально трехнедельный контракт превратился в трехмесячный. На выступлениях Эдит Пиаф побывала вся артистическая и политическая элита США. Чарли Чаплин, услышав пение Пиаф, прослезился, а о ее киноработах заметил: «Эта женщина должна была бы делать в кино то, что я».
Морис Шевалье, Эдит Пиаф, Марсель Сердан и Жан Конто, 1948 г.
Но Пиаф не умела быть счастливой, если рядом с нею не было любви. И она встретила его – мужчину, которого называла главной и единственной любовью своей жизни, – боксера Марселя Сердана. Он приехал для проведения матча на звание чемпиона мира, и поначалу его дела, как и ее, складывались не очень хорошо. Они начали с того, что поддержали друг друга в трудную минуту, а продолжили тем, что влюбились друг в друга по уши. Марсель оказался совсем не похожим на то, как обычно воспринимают боксеров – гора мускулов без мозгов и эмоций. Он был очень нежным, мягким и терпеливым, боготворил Эдит, выполнял все ее прихоти, обладал редким чувством такта. Журналисты спросили у Эдит: «Как вы могли полюбить боксера? Это же сама грубость!» – «Грубость, у которой стоило поучиться деликатности!», – ответила Эдит. Марсель был женат, у него двое сыновей и собирался родиться третий, – американская пресса с удовольствием полоскала грязное белье французских знаменитостей, пока сам Марсель не расставил все точки над i: да, они любовники, но это только потому, что он женат, иначе они бы поженились. Его Маринетта, жившая в Касабланке, была в курсе. И журналисты вынуждены были заткнуться: уж если его жена благословила союз мужа, то им нечего возразить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
