После войны как Москва, так и Лондон были заинтересованы в возобновлении англо-советской торговли в новых, мирных условиях. Нас интересовало английское оборудование, англичан – пшеница, лес и различное сырье. Однако положение сторон с точки зрения платежного баланса было не равное. Дело в том, что по соглашению между СССР и Англией от 16 августа 1941 г. о взаимных поставках, кредите и порядке платежей мы были обязаны сумму каждой получаемой в счет кредита ссуды погашать пятью равными годовыми взносами.
Надо сказать, что 3 % годовых в начале войны было нормальным условием получения кредита, да и выбора у нас не было. По окончании войны, когда образовалась значительная сумма нашей задолженности, эти условия стали для нас обременительными. К тому же, будучи нашим союзником в войне против общего врага, Англия понесла несравненно меньший ущерб. Мы добились того, что англичане с сентября 1946 г. новые ссуды стали предоставлять нам из расчета 2 % годовых.
По моему поручению торгпред Кленцов в Лондоне вел переговоры с министром торговли Стаффордом Криппсом. Он должен был выяснить настроения англичан в отношении торговли с нами. 19 февраля 1947 г. я получил личное послание Криппса, с которым мы в августе 1941 г. подписали упомянутое соглашение о взаимных поставках, кредите и порядке платежей. В этом послании сообщалось: «Вы, несомненно, уже знаете от г-на Кленцова о моем разговоре с ним 8 января, когда я, в связи с его скорым возвращением в Москву, выразил мнение, что если бы г-н Маркуанд поехал в Москву в то же время, то это могло бы ускорить переговоры относительно торговли между нашими двумя странами. Несколько дней спустя сэр Морис Петерсон (посол Англии в СССР. – Ред.) официально сделал Вам такое предложение, но до сего времени мне неизвестно, будете ли Вы согласны вести эти переговоры в близком будущем».
Я действительно не торопился с ответом на предложение Петерсона. Еще когда Кленцов сообщил мне о беседе с Криппсом, я сразу же решил не спешить: вопрос был чрезвычайно важным, и его надо было всесторонне обдумать. Помимо неравного положения с точки зрения платежного баланса, о чем я уже говорил, мы просто тогда не имели достаточного количества товаров для экспорта. Валюты у нас также не было.
Далее Криппс писал: «Если мы хотим достичь чего-либо существенного в этом году, нам нельзя терять времени. Поэтому я надеюсь, что Вы найдете возможным сообщить нам в самом ближайшем будущем о Вашей готовности принять г-на Маркуанда, которому я специально поручил вопрос развития нормальных торговых отношений между СССР и Соединенным Королевством».
Несмотря на настойчивость, проявленную Криппсом, я не спешил с ответом, рассказав, конечно, о его предложении Сталину. В Москве ожидалось проведение в марте 1947 г. сессии Совета министров иностранных дел, куда должен был приехать министр иностранных дел Англии Бевин, который в переговорах мог высказать соображения и по вопросу англо-советской торговли, а их следовало учесть при ответе Криппсу.
Случилось так, что до беседы с Бевином министр лесной промышленности Орлов в разговоре со Сталиным сказал, что может дать стране много валюты, столь необходимой тогда, при условии механизации лесозаготовок. Для этого нужно проложить к лесосекам железные дороги, купив за границей узкоколейные рельсы и паровозы. В результате мы сможем заготовить и вывезти большое количество лесоматериалов и получить за них валюту. Сталину эта идея понравилась.
Затею с рельсами и паровозами я с самого начала считал несерьезной, так как, чтобы проложить железнодорожную колею, нужно строить насыпь, ровнять местность и т. д. Лесозаготовки осуществлялись в отдаленных, малонаселенных, труднодоступных местах, и, кроме того, у нас просто не было для этого средств. Тогда, после разрушительной войны, мы были еще очень бедны.
Я сказал Сталину, что в принципе идея правильная, но Орлов не учитывает всех трудностей и больших капиталовложений, необходимых для постройки железных дорог в лесных и болотистых местах. Однако Сталин поверил в реальность предложения Орлова. Продолжать с ним спор было бесполезно. Когда он 24 марта 1947 г. встретился с Бевином, то сказал ему, что мы готовы поставлять Великобритании лесоматериалы, а от нее хотим получить оборудование для лесной промышленности, а также узкоколейные железнодорожные рельсы и паровозы.
На следующий день после беседы Сталина с Бевином, 25 мар та 1947 г., посол Великобритании Петерсон написал мне, что «Бевин весьма желает, чтобы вопрос об англо-советской торговле был обсужден между нашими обоими правительствами с возможно наименьшей задержкой».
Обсудив вопрос со Сталиным, я сообщил Петерсону, что «придерживаясь этой точки зрения, Министерство внешней торговли СССР согласно начать переговоры».
У меня была практика: перед началом любых переговоров созывать совещание с 5–6, а иногда и с 10–12 знающими вопрос работниками, чтобы посоветоваться с ними и уже после этого окончательно определить тактику поведения на предстоящих переговорах. На одном из таких совещаний работники НИИ конъюнктуры МВТ Солодкин и Май на мой вопрос, есть ли возможность снизить наши платежи, сказали, что Англия снизила французам платежи по военному кредиту с 3 % до 0,5 % годовых. Что, если бы и нам поставить англичанам такие условия? Для меня это было совершенно неожиданным: я не знал об этом прецеденте. Когда я услышал эту мысль, то сразу понял ее возможности и был очень обрадован. Даже переспросил, правильно ли их понял. Они все подтвердили. У меня сразу возникла мысль, что, если исходить из того, что во Второй мировой войне мы пострадали и сыграли роль в Победе неизмеримо больше французов, такое наше предложение было бы справедливым и заслуживало бы самого серьезного внимания.
Я сразу же доложил об этом Сталину в присутствии узкого состава политбюро. Сталин к моему сообщению отнесся скептически. «Мы сами подписали с англичанами соглашение о 3 % годовых, – сказал он. – Как можно от этого отказаться? Ничего у тебя из этого не выйдет. Даже не следует ставить этого вопроса». Я продолжал настаивать. Сталин не отступил от своего мнения. Тогда я попросил его разрешить мне, под мою ответственность, поставить этот вопрос на переговорах с англичанами. «В худшем случае нам откажут, но ведь мы ничего от этого не потеряем», – аргументировал я. Сталин не стал возражать.
На переговоры в Москву в апреле 1947 г. должен был приехать секретарь по заморской торговле Англии Гарольд Вильсон, которого до этого я не знал. Вильсон был моложе меня на двадцать с лишним лет.
19 апреля 1947 г. посол Петерсон представил мне Вильсона, который тут же вручил мне письмо Криппса, заканчивающееся фразой: «С приятными воспоминаниями я шлю Вам наилучшие пожелания и весьма надеюсь, что в недалеком будущем мы будем иметь удовольствие принимать Вас у себя как нашего гостя. Искренне Ваш. Стаффорд Криппс». Прочитав письмо, я невольно вспомнил наши с ним переговоры в 1941 г., в самом начале войны, когда Криппсом была занята весьма жесткая позиция в вопросе о предоставлении нам помощи против общего врага.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
