– Гитлеровские хвастуны раструбили на весь мир о покорении людей на захваченной советской территории. Какие они там хозяева положения, если только в одном партизанском соединении, действующем в расположении немецко-фашистских войск, имеется на вооружении даже артиллерия? Какой же это у них тыл?
По этому поводу сидевший до сей поры молча Молотов что-то коротко сказал, но Ковпак не расслышал. Остальные же партизанские командиры дружно рассмеялись.
Сталин посмотрел на Ковпака:
– Хорошо. Пушками поможем. В чём ещё остро нуждаетесь?
Ковпак перевёл дух и поспешил ответить:
– Медикаменты нам дюже трэба, товарищ Сталин!
Сказав, Ковпак заёрзал на стуле, словно пожалел о том, что произнёс.
Подобные вопросы обычно затрагивались в конце беседы на более низком уровне. Но упомянул он об этом потому, что именно в медикаментах была особенная нужда – они решали судьбу многих партизан.
Сталин приподнял голову:
– Много у вас раненых?
– Хватает…
Верховный сначала отвёл взгляд, опустил глаза. Он привык, чтобы ответ был не общим, а конкретным. Потом недовольно посмотрел на Ковпака.
Ворошилов уловил недовольство Верховного, спросил:
– А точнее нельзя, товарищ Ковпак?
– Можно, чего ж нельзя. Раненых зараз буде душ около полутора сотен.
Сталин попросил повторить цифру: не то ослышался, не то усомнился.
Ковпак повторил, добавив:
– Ещё с полсотни или немного побольше, що скоро у строй заново вступят.
– В общем, у вас наберётся человек около двухсот, – повторил Верховный с явным удивлением. – Правильно?
– Так точно!
– Но у вас соединение находится в постоянном движении? Вы назвали его рейдирующим.
– Так точно, товарищ Сталин!
– В таком случае, где находятся ваши раненые товарищи? Оставляете у местного населения?
– Население нам крепко помогает. Цэ верно. З народом у нас добрая связь. Вот только раненых мы не оставляем у них. Нэ!
– Почему? – удивился Верховный. – По опыту Гражданской войны, вы вполне могли бы оставлять их у местных жителей. Ведь раненые обременительны в походах!..
– Нэ, – качнув головой, твёрдо повторил Ковпак. – Прошу прощения, но так будет неправильно.
Снова наступила тишина. И Ковпак снова поспешил объяснить:
– Какой партизан или командир будет добре воевать, ежели в случае ранения его оставят у местного населения? Нехай это люди добрые, нехай честные, но скажем прямо: у каждом селе або деревне непременно найдется шваль, и немцам или полицаям станет звестно, що у такой-то хате находится раненый партизан. С ним заодно и люди, що приняли до себе нашего товарища, будут изничтожены. Да ещё и село спалят. Получится, што своего боевого соратника мы загубили и людей наших крепко подвели. Так что возимо за себе. На подводах.
– Всех? – прищурив глаза, спросил Сталин.
– Так точно, всех, товарищ Сталин! А як же?! По тридцать, мабудь и больше вёрст за ночь отмахиваем. Бывает, що и сорок! З боями, ясное дело. И у колонне у нас завсегда наибольшим вниманием – цэ санчасть! Народ цэго видит, его не обманешь.
– Вы сказали, что у вас наберётся около полтутора сотен раненых.
– Так точно, товарищ Сталин!
– Для этого, по опыту Гражданской войны, требуется в среднем сто – сто двадцать повозок. На одной – по два человека, а кто тяжело ранен – тому отдельная повозка.
– Совершенно верно, товарищ Сталин! На такой подводе иногда ще сидит санитарка.
– На каждую из полутора сотен подвод необходим ездовой. И примерно около трёхсот коней.
– Совершенно справедливо!
– В таком случае доложите членам Политбюро, как вам удаётся прокормить раненых, ездовых и лошадей?
Ковпак не ожидал такого вопроса. Откашлялся, слегка пожал плечами, застенчиво улыбнулся:
– Як це вам доложить, щоб было ясно, – начал по-украински, поскольку так ему было легче. – Наши хлопцы так говорят: «Раз Гитлер захотев вой ну, тоды пущай её получае, тильки нехай на довольствие нас зачисляе!»
Ворошилов рассмеялся, однако Верховный не поддержал шутку:
– Стало быть, вы находитесь на полном довольствии у Гитлера? – спросил он серьёзным тоном. – Правильно мы поняли вас?
– Правильно, товарищ Сталин! Но и местное население нам крепко помогает. И мы им тоже. За счёт фашистов. А иначе нам не прокормить такую гвардию, – вновь перешёл он на русский. – Народ это знает, да и мы его не забываем. Це наша первая заповедь! З людьми у полном контакте. Зато не мы уже боимся немцев, а дело обернулось наоборот.
Царившее некоторое время напряжение постепенно сошло на нет. Это почувствовал и Ковпак, и другие приглашённые партизанские командиры, когда Сталин вдруг торжественно сказал:
– Пока англо-американские союзники будут раскачиваться, вы, партизаны, являетесь нашим Вторым фронтом!
– Оценка высокая! – вырвалось у Ковпака. – Постараемся не подвести.
Однако не всё прошло гладко. Встречи с Верховным, затем в последующие дни с представителями Генштаба начинались где-то ближе к полуночи. Завершались под утро. В один из таких дней, когда переговоры подошли к концу, маршал Ворошилов, извиняясь, признался, что произошла недоработка:
– В Москве – комендантский час. А тот, кто должен был, как и в предыдущие дни, заказать пропуска и машины, чтобы отвезти партизан в гостиницу, упустил это из виду. А сам ушёл домой.
Маршал Ворошилов попросил оставшиеся до окончания комендантского часа два часа пробыть в Кремле. Он пригласил всех спуститься в подвал – там был накрыт стол: в вазах лежали бутерброды, марципаны, немного яблок, стояли бутылки с портвейном.
Попрощавшись, Ворошилов ушёл. Ковпак и остальные посмотрели на вазы с бутербродами, повертели в руках бутылки с добротным вином, поморщились. А тут генерал Сабуров, командир крупного партизанского соединения, возьми да скажи:
– О, забыл вам сказать, товарищи. Ко мне в номер гостиницы прямо с Бадаевского завода прикатили бочонок с пивом, настоящий насос и даже кружки, какие были до войны! Подарок нам, партизанам. И ещё притащили целый куль с таранькой!
У партизан загорелись глаза.
Ковпак, чувствуя себя именинником после беседы с Верховным, азартно скомандовал:
– Ну-ка, братва, давай выходь строиться. Мы партизаны але профанация? До гостиницы тут рукой подать.
Построились по два – впереди генералы в новенькой форме, замыкающий – полковник и остальные в гражданской одежде.
Ковпак скомандовал:
– Выше голову и… шагом марш!
Минут через десять необычный строй прибыл в гостиницу «Москва». Набросились на пиво, да еще с вяленым рыбцом. Ничего более вкусного и, пожалуй, даже бесподобного трудно было себе представить в те тяжёлые военные дни.
Ковпак в шутку признался:
– Такэ було удовольствие, що у мини аж часы встали!
Через день состоялась очередная встреча в Кремле. Верховный начал с того, что сказал:
– К сожалению, из-за безответственности одного нерадивого работника партизанским товарищам пришлось маяться в ожидании окончания комендантского часа. – И заключил: Несерьёзный подход к своим обязанностям!
Ковпак возьми да скажи:
– Да не, товарищ Сталин, мы тут зовсем не сидели… Построились все у колонну и строем пишлы до гостиницы!
Сталин удивился:
– И вы строем вышли из Кремля?
– Так точно!
– Молодцы, – он бросил взгляд на присутствовавшего Лаврентия Павловича. – И никто не остановил?
– Не, товарищ Сталин. Всё нормально.
– По свежему воздуху прошлись, – поддержали, улыбаясь, остальные партизанские вожаки. – Всё в порядке!..
– Это хорошо, что у вас всё порядке. Зато у нас не всё в порядке. Если можно колонной строем выйти из Кремля, почему нельзя также колонной и строем войти в Кремль? Неплохой урок.
Через день после памятного пивопития к Ковпаку подсел нарком Лаврентий Павлович Берия:
– Из доклада Верховному Главнокомандующему видно, что личный состав вашего соединения состоит в том числе из бывших наших воинов, побывавших в плену у противника. У вас есть особый отдел?
– Не, цего у нас нема.
Берия понял:
– А вам известно, что у немцев в специальных школах из числа военнопленных готовятся шпионы, всякого рода лазутчики, диверсанты и просто убийцы?
– А як же нам не знать?
– И к вам забрасывают таких мерзавцев? – спросил Берия.
– Фашисты нас не обходят.
– Удаётся разоблачать их?
– Як цего вам сказать? – ответил Ковпак. – Е у нас правило: пришёл новичок – за ним братва приглядывает. Воюет он добре – значит, нет до него претензий. Плохо воюет, або ще какая зозулька там выпирает – принимаем меры. Решают сами бойцы с командирами. Были случаи, когда прямо перед строем кончали з таким отщепенцем. И дело, як кажут, з концом. Так што проколов по сей день не було!
Наркомвнутдел ничего против не высказал, однако дал понять, что необходимо принять небольшую группу людей, имеющих опыт ведения контрразведки во вражеском тылу.
