Иногда болезнь пускается с больного как бы в пространство. При крике у детей, непременно на заре, приносят ребенка к ворожее. Та берет его на руки, делает крестное знамение и до трех раз говорит на зорю: «зоря Марья, зоря Дарья, зоря Марианна, возьми крик с младенца денной, полуденный, часовой, полчасовой, унеси ты в темны леса, в круты горы[72]. При этом, держа ребенка на руках, знахарка кланяется на зорю, а иногда, подкрепляет лечение обращением к печке, говоря: «матушка-печурка, тебе на стоянье, а ангельской душеньке на здоровье. Во веки веков, аминь» (Керенск. у. Пензенск. г.).
При ознобе, ощущение холода изгоняется знахарями так: «мороз ты, мороз, не стой за спиной, гуляй ты по лугам и долам, по лесам и рощам, обсыпай морозом деревья, а не людей, выйди на простор, в чисто поле».
С болью поясницы поступают еще более просто, приказывая ей: «боль, выйди вон, в лошадиные копыта, в бараньи рога, тут тебе не стоянье, тут не житье тебе».
Детей, у которых от ползания по грязному и неровному полу, появляются на коленках ссадины и язвы, знахарь избавляет от страдания заговором: «войдите вы, раны, в лесные охраны, нападите на хищных зверей и на их детей». При этом знахарь плюет на раны и размазывает слюну (Орловск. г. и у.).
Также незамысловато лечатся сыпи и коросты у детей. «Сойди, нечистота, – обращается знахарь к коростам, – отвались, ты скорлупа, в широкое море, сядь ты на дно морское, сядь, не подымайся и к детям не прививайся» (Медынск. у. Калужск. г.).
Освобождение от болезни не всегда носит такой неопределенный и общий характер, а иногда имеет в виду вполне определенно обозначаемый объект и принимает характер непосредственной передачи. При этом, подобно происхождению болезни от действия какой-нибудь неодухотворенной причины, и передать ее можно иногда любому неодушевленному предмету. В Волог – ой г. знахари чрезвычайно просто передают «скрыпун» притвору двери. Для этого защемляют больную кисть руки в притвор двери или ворот, произносят три раза – «притвор, ты, притвор, возьми свой скрыпун», – тут же моют больному руки мылом и говорят: «как у мертвого мертвеца ничего не болит, не щемить, не слышно ни тоски, ни болезни, так бы и у раба Божия (такого-то) ничего не болело, не щемило, и не слышал бы он ни тоски, ни болезни» (Никольск. у. Вологодск. г.).
Не менее просто передаются болезни птицам и животным. «Когда ребенок, – рассказывает про такую передачу одна карачевская знахарка, – выходит у кого-нибудь из кожечки криком, мать бьется, бьется, приходит ко мне; и просит полечить ребенка от криксы. Я беру его в полу, в правую, и иду под нашесть, под куриную, прочту Вотчу и говорю я курам: куры рябыя и куры чёрныя, куры красныя и куры белыя, возьмите вы Иванову криксу и дайте спокой рабу Ивану и денной, и ночной, и полунощный. И до трёх раз так-то выговариваешь и три раза плюнешь».
Несколько иначе передает «крик» курам хвалы некая знахаре Д-я. Она берет кружку воды, ведет больного в «курник» и начинает брызгать водой сонного петуха, место которого, где сел, приметила засветло. Когда петух, проснувшись, закричит, Д-я приговаривает: «петух-хрип, возьми с младенца Ивана хрип, а ему дай сон.
Очень любопытен способ передачи собачьей старости щенку, практикующийся в некоторых местах Керен – го у. (Пензенск. г.). Топят баню и несут туда ребенка и маленького щенка. Знахарка моет в корыте сначала щенка, а потом, в той же воде ребенка и кончает лечение тем, что парит их вместе на полке, ударив веником но ребенку раз, а по щенку два.
Иногда для передачи собачьей хили с ребенка на щенка, применяется совершенно другой прием. Их привязывают вместе к хлебной лопате, всовывают в горячую печь и бьют прутом, попеременно ребенка и щенка, чтобы хиль перешла с первого на последнего (Городищ, у. Пензенск. г.).
Это сажание в печь ребенка при собачьей хили представляет в некоторых местах[73] совершенно самостоятельный прием лечения и носит название «перепекания младенца». Основанием для этой операции считается то, что, будто бы, такой ребенок не допёкся в утробе матери. Соединение этого последнего приема с только что рассмотренным, основанным на принципе передачи болезни, создает в высшей степени оригинальный и сложный прием, который чаще всего совершается следующим образом.
Утром, когда затопят печку, призывают бабку-знахарку. Она берет ребенка, кладет пли сажает его на хлебную лепешку и до трех раз подносит лопату с ребенком к устью печки, а мать ребенка идёт в сенцы, смотрит в дверь и говорит:
«– Бабка, бабка, что делаешь?
– Перепекаю младенца Алексия.
– На что?
– Выгоняю из него собачью старость.
– Перепекай же и выгоняй собачью старость, чтобы не было отрыжки».
Знахарка, еще не снимавши ребенка с лопаты, приказываешь поймать щенка и посадить его под плетуху, сзади знахарки. Когда это сделают, тогда знахарка говорит: «Перепекла младенца. Алексия, выпекла из него собачью старость. На собачью старость дую и плюю, а младенца Алексия целую». Потом, обратясь задом к младенцу, начинает плевать и дуть на щенка, а затем три раза целует ребенка. После этого, на плетухе, под которой лежит щенок, купают ребенка в теплой воде, настоенной на соломе, поднятой с перекрестка дорог. Выкупав ребенка, щенка выгоняют из избы, приговаривая: «иди, ты, собака, и разноси свою собачью старость от младенца Алексия по буграм, по лугам, по буеракам, по пашням, по лесам, по садам, по кустам и прочим местам, чтобы твоя старость не сушила младенца Алексия и не крушила его отца с матерью». На младенца надевают свежее платье, а старое сжигают в печке и золу развевают по воздуху, воду же, которая осталась от купанья, выливают под печку. Потом бабка берет младенца на руки, подносит его к печке, поднимает три раза вверх, приговаривая: «будь теперь, мой внучек, со столб вышины, с печь толщины», передает младенца матери и лечение кончается.
В некоторых местах Владимирской губ. такое перепекание производится не только над больными детьми, но в видах профилактики, над каждым ребенком, для чего, тотчас по окончании родов, нарочно затопляется печь. При запекании ребенок или просто кладется на лопату во что-нибудь завернутый, или, как в некоторых местах Костромской г., обертывается тестом.
Очень остроумное видоизменение этого способа составляет так называемое перерождение ребенка, предпринимаемое в тех случаях, когда он рождается недоношенным и слабым. Для этой операции мать с ребенком идет к знахарке. Та берет ребенка, кладет на пол и покрывает корытом, в котором стирают белье. Затем она выбирает какой-нибудь хрупкий камень и изо всей силы ударяет им по дну корыта, так что камень весь рассыпается вдребезги. Сделав это, вынимает ребенка из-под корыта и приказывает матери снять с себя верхнее платье и остаться в одной рубашке. Раздевает также донага ребенка и продевает его сверху вниз, через ворот рубашки матери (д. Мал. Новинка, Тихвинск. у., Новгородск. г.). Иногда перерождение совершается при посредстве мешка. Для этого берут мешок, распарывают на нижнем конце его шов и трижды продевают ребенка, из конца в конец, через середину мешка (д. Званка, Тихвинского у., Новгородск. г.).
Как ни просты все эти лечебные способы, есть еще более простой способ избавиться от болезни – это напугать болезнь[74]. В Череповецком у. существует даже особое слово «запуги», для обозначения тех суеверных приемов, которые употребляются для этой цели. Такие запуги, в некоторых случаях, сопровождаются выполнением довольно-таки грозной операции.
Вот как в Новгородск., Вологодск. и Орловск. гг. лечится «запугом» поясничная боль (утин). Больной ложится на пороге избы с обнаженной поясницей. Производящей операции знахарь становится по одну сторону, с топором в руках, свидетель по другую, первый замахивается топором и прикасается его острием к пояснице больного, второй спрашивает: «что ты делаешь?» – «утин рублю». От свидетеля получается приказание: «руби его больше, чтобы и близко не было» – и тот начинает махать топором над поясницей. В Юхновском у. (Смоленск. г.) операция эта для верности действия, совершается непременно на трех порогах, а в Сарапульском у. (Вятск. г.) ее могут производить только первенцы и последыши в семье.
Видоизменение этого способа в некоторых местах заключаемся и в том, что знахарка кладет больного ничком на лавку и начинаете кусать поясницу: «грызи, грызи, – поощряет знахарку больной, – чтобы не было отрыжки».
В одном из таких приемов, где также видно стремление передать и вместе «запугать» болезнь, обнаруживается замечательная дикость и бессердечие. Для лечения «грызи» у детей некоторые орловцы ловят полевую мышь и привязывают к задней ноге ее нитку. Раздев ребенка, садят его на стол и дразнят пойманную мышь, чтобы она укусила ребенка за больное место. После того, как укусит, мыши прокалывают иглой глаза, протаскивают через них суровую нитку и подпоясывают ею ребенка, а мышь пускают в ноле, приговаривая: «неси ты, мышь, Андрееву грызь. Зато тебе прокололи глава, чтобы не воротилась с грызью назад».
