Первым делом в глаза бросились две вещи. Нет, три. Нет, все-таки две, поскольку завуча считать вещью нельзя. Первая – ячейки для журналов. А вторая – о, силы небесные! – маленький деревянный ящик на столе у завуча с ключами от всех кабинетов.
На мгновение Люба замерла. Потом, чтобы никто не заподозрил, подошла не торопясь к ячейкам, медленно принялась засовывать туда журнал 5-го «А»… «Раздобыть! Когда? Немедленно! Но как?!» – мозг работал в бешеном режиме.
И тут произошло чудо.
В учительскую со всех ног вбежал крохотный человечек и заголосил:
– Александла Александловна! Там Лома с лестницы упал!
– Как упал?! – перепугалась завуч.
Вместе с малышом она выбежала в коридор…
Не теряя ни секунды, Люба метнулась к ящичку, схватила ключ с номером 6, засунула его в карман и пулей вылетела из учительской.
На лестнице, ведущей вниз, толкались взрослые, окружившие беленького первоклассника в изрядно перепачканном костюмчике.
– Откудова я знаю, зачем Саска этот сум поднял? Ну упал я… С последней ступеньки… И сто?..
Сжимая ключ в руке, Люба ходила взад-вперед возле заветной двери. От того, что возможность проникнуть в кабинет теперь была реальной, Багрянцева как будто испугалась ещё больше. Зайти? Не зайти? Сегодня? Или завтра? Ой, кажется, физрук идёт… Переждать надо… Ой, кажется, теперь какой-то старшеклассник… Тоже переждать… Ну всё, чисто. Зайти? Не зайти?..
Через полчаса она в конце концов решилась. Для начала убедила себя в том, что, зайдя в кабинет, она может так же просто выйти. Кто заставляет лезть под крышку люка именно сейчас?
Но, едва войдя внутрь, Люба сразу бросилась к заветному прямоугольнику. Поставила магнитофон на пол, сдвинула столик. Поисковый азарт в один миг прогнал нерешительность.
Однако открыть люк оказалось не так-то просто. Крышка мало того что рассохлась, а кольца, ручки, чтобы поднять ее, не было. Люба пробовала крышку поддеть ножиком: без толку. Инструмент угрожающе гнулся, грозил переломиться и явно был не в силах справиться с работой.
Что делать?
Люба села на пол, обхватила голову.
Через десять минут она уже стояла на пороге кабинета мальчикового труда и просила у учителя… всего-навсего гвоздь и молоток.
– А почему тебя послали? – недоумевал трудовик. – Парней, что ль, в классе нет?
– Нет, – бойко сочинила Люба. – Кто болеет, кто прогуливает, кто временно в детской комнате милиции. А у нас поломка небольшая, прямо на уроке. Вы не бойтесь, я умелая!
– Ну-ну, – ответил трудовик, а за спиной у него разом загудели два десятка симпатичных старшеклассников, с интересом наблюдающих за Любой. – Вот тебе три гвоздя. Наверняка первые два попортишь.
Багрянцева вернулась в кабинет. Села над крышкой. Когда-то, года два назад, она пыталась научиться забивать гвозди. Выходило, прямо скажем, плохо. Но… Просить помощи не у кого.
Первый гвоздь в самом начале оказался безнадежно погнут, как и предсказывал учитель труда. Вытащить его и распрямить было нечем. Ко второй попытке Багрянцева подошла уже основательней. Спустя минуту железный штырек с удобной шляпкой, почти ровный, торчал из заветной крышки.
Люба взялась за него, потянула. Дернула. Без результата. Вбила глубже, снова потянула. Крышка постепенно начинала приходить в движение, но одного гвоздя явно было недостаточно.
Тут-то и пригодился третий.
Взявшись руками теперь уже за два штырька, Люба поднатужилась и…
Раздался скрип старого дерева, в нос ударил запах гнилья, сырости; краем глаза Люба уловила паучка, в страхе убегавшего подальше от своей рвущейся сети…
Путь ко множеству загадок и разгадок был открыт.
– Ну как, забила? Надо же! А что это ты так разрумянилась? Случилось чего? – спрашивал трудовик, когда Люба с благодарностью вручала ему молоток.
В ответ она пробормотала нечто невнятное и кинулась обратно к своему открытому люку.
Первоначальный осмотр подземелья с помощью фонарика не выявил ничего, кроме черноты. Ни страшных крыс, ни пауков, кроме того, что смылся при открытии люка, не было замечено.
Люба села на пол и свесила ноги в подземелье. Потом, держась руками за края, спустила вниз весь корпус. Попыталась нащупать ногами ступеньки, но безрезультатно. Затем, не выдержав своего веса, шлепнулась вниз, на влажный земляной пол, слегка ушибив руку.
К счастью, подземелье было неглубоким. Из него без труда удавалось вылезти, все так же подтянувшись на руках. Ощупав стенки, Люба обнаружила, что она попала не в колодец и не в погреб: яма оказалась не чем иным, как началом подземного хода, ведущего в сторону широкой улицы, на которой находилась школа.
Взволнованная Люба вылезла из ямы, нацепила на спину свой рюкзак, взяла в руку фонарик и прыгнула обратно, вниз, навстречу новым открытиям.
Узкий коридор спускался вниз. Теперь делалось ясно, куда исчез Рогожин из окруженной жандармами гимназии! И не об этом ли средстве упоминал в записке его папа? Все понятно: предприимчивый социалист имел на всякий случай этот ход, чтобы укрыться в безопасном месте!
Но что, если бы преследователи нашли его и отправились в погоню за Рогожиным? Тогда они поймали бы и сообщника – того, кто на другом конце!!
Внезапно в качестве ответа перед Любой выросла стена. Не земляная, твердая, должно быть, металлическая.
Внимательный осмотр ее при помощи фонарика позволил обнаружить, что перед Багрянцевой, по счастью, не стена, а дверь. Нашелся и засов. Он был расположен с этой стороны, не с той, и для открытия не имел других препятствий, кроме чрезвычайной ржавости. Люба хорошенько нажала, и засов поддался.
За дверью находилось всего-навсего продолжение туннеля. Теперь он уже не спускался, а, достигнув нужной глубины, шел прямо. С этой стороны двери имелся такой же засов. Поразмыслив, Люба пришла к выводу: дверь предназначалась для защиты от погони, а погоня могла быть как за Федором Рогожиным, так и за тем, кто выступал его товарищем по ту сторону подкопа. Значит, последний раз скрывался не учитель, а именно этот товарищ.
Люба хотела двинуться дальше и вдруг…
Нога ощутила отсутствие почвы. Инстинктивно отдернулась.
Рука направила фонарик вниз, туда, куда Багрянцева чуть не свалилась.
И…
Девчачий крик пронесся через все пространство подземелья, долетев до кабинета французского языка.
В глубокой яме, по краям прикрытой остатками гнилых досок, находился человек. В кожанке, штанах военного покроя и грубых сапогах. Его поза и лицо, сухое, черное, словно у египетской мумии из музея… Все указывало на то, что перед Багрянцевой – мертвец…
Все это отпечаталось в памяти Любы в один миг. Одного взгляда вполне хватило, чтобы насмерть перепугаться.
