Мимо проскакал, ухмыляясь, Маггур, с черногривой маской в одной руке и окровавленным ножом в другой.
На другой стороне реки подвалила, смыкая разрыв, остальная засада Дарака.
Внезапно я ощутила тошноту. Зло управляло теперь мной, и я знала это. Животный пронзительный крик вырвался изо рта. Я стиснула коня меж бедер и пришпорила его. Длинный нож я схватила обеими руками, подняв над головой. И снова погрузилась в хаос, и мои руки обрушивались направо-налево, и нож вращался, словно серебряное колесо. Не знаю, скольких я убила, но многих. В голове стоял звон, ярость торжествовала в кроваво-красном триумфе. Я мало что видела из мной содеянного, пока не очутилась в реке и не полетела навзничь с конька, который в свою очередь повалился вперед и пал. Холод, привкус крови и горечь воды вытащили меня из сна-смерти. Я поднялась на ноги, шатаясь и наталкиваясь на камни и тела под замутившейся водой. Вот в этот миг на меня и набросились трое черепастых охранников. Тела коней, казалось, застыли в прыжке. Их копыта гудели, как железные молоты, обрушиваясь на меня. Я боролась отчаянно, но расстановка сил была не в мою пользу. Они налетели словно стая воронья, рассекая крыльями воду. Копыто обожгло мне голову, я снова упала, и крючковатые ножи, сверкая, взвились надо мной.
Рев — и словно ниоткуда Маггур ринулся на них. Мельком я увидела Гилта и маленького Кела, чья стрела вонзилась меж лопаток охранника; тот упал рядом со мной, вывалившись из седла. Но Маггур тоже падал — и две оставшихся гадины схватили меня за руки.
Они подняли меня и потащили через реку, чтобы оглушить о ближайшее дерево, а потом прикончить медленно, с наслаждением, потому что я убила какого-то их друга. Если у них, конечно, бывают друзья или любимые.
Но затем их сотряс удар. Я подняла голову и увидела позади них Дарака. Оба его ножа пронзили спины моих несостоявшихся мучителей. Они рухнули, увлекая меня за собой. Я думала — меня разорвут пополам, но в последнюю секунду хватка ослабла — и я упала в воду вместе с ними.
Дарак склонился надо мной и помог подняться.
— Оба твоих ножа пропали, — сказала я. С его стороны было глупо лишаться ножей, чтобы спасти меня.
— Бой окончен, — ответил он.
Я оглянулась. Это было правдой.
— Маггур, — проговорила я. — Он бросился на них и упал.
Рука Дарака крепко врезала мне по лицу. Я пошатнулась, и он схватил меня за пояс, удерживая на ногах.
— Я тоже бросился на них, сука. Благодари за это меня.
— Благодарю тебя, — сказала я.
Я побрела, ступая меж обломков в реке, мимо него, обратно к берегу.
Тела вытащили из воды и сожгли, а затем привели в порядок фургоны. Я ничего этого не видела. Мы с Келом сидели вместе в тени, под кожаным навесом, там, где лежал Маггур. Из разбойников убили только четверых, но одним из них был Гилт. Напавшие на меня сумели это сделать, когда он налетел на них, и я даже не видела, как они это сделали. Другие раны были малочисленными и несерьезными. Только Маггур лежал, тяжело раненный.
— Был еще четвертый, Имма — он шарахнул Маггура сзади железной палицей. Я пристрелил и его тоже, после.
Я вытерла кровь и промыла глубокий разрез, и череп у меня под пальцами казался целым, но Маггур не приходил в себя, и я чувствовала охватившее его оцепенение, похожее на смерть.
Долгое время мы сидели так, Кел и я. Затем он сказал:
— Имма, разве ты не можешь?..
— Что?
— Говорят, что ты целительница.
Сквозь мой мозг прошел легкий яркий шок.
— Ты думаешь, что я могу спасти Маггура? — тихо спросила я.
— Конечно.
На лице у него не читалось никаких сомнений.
Утром был туман, и пришел Дарак.
Он взглянул на заснувшего Кела и на Маггура, тоже спящего глубоким и здоровым сном.
— Сегодня мы купцы, — уведомил меня он. — Мы поедем дальше до Южной Дороги, само собой, под защитой нашей черепастой охраны. Здесь, говорят, полно разбойников. — Голос его был легким, а лицо холодным.
Внезапно он спросил меня:
— Этот скот — твой любовник?
— Кел?
— Нет. Другой.
— Нет, — ответила я. — Если не считать того, что он немножко влюблен в меня.
Губы Дарака сжались и скривились в улыбке:
— Конечно, богиня.
Он поклонился мне.
Поблизости никого не было и видеть никто не мог. Кел и Маггур спали.
Я ударила Дарака по криво улыбающемуся рту.
— Возьми назад свой удар, — бросила я. — Я ничем не заслужила его от тебя.
У него был такой вид, словно он сейчас убьет меня, но он меня не убил. Я не причинила ему особой боли и видеть случившегося никто не мог, свидетелей не было. В противном случае все сложилось бы иначе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПУТЬ ВЕРХОВНОГО ВЛАДЫКИ
Глава 1
Леса исчезли, и исчезла питавшая их река. Перед нами расстилались открытые равнины, а горы вытягивались позади медленным караваном.
Желто-коричневые, как старый пергамент, горбы их всхолмленных спин вдали превращались в лавандово-пурпурные. Одинокое накренившееся деревце с вытянутыми низкими и неподвижными ветвями, каменистое место или отрезок степи у мутного озерца возникали, как случайные фигуры на гладкой игривой доске. Это на самом деле походило на игру — перепрыгивать с одной клетки, наполненной водой, на другую — с безжизненной иссохшей землей.
Двигался по равнине теперь снова купеческий караван, уже под предводительством Дарака, и он был сыном купца из Сигко, одного из северных городков, откуда привезли эти товары. Я сама перебрала все это добро — оружие и доспехи или чистые металлы в больших слитках. Каждый из разбойников забрал по несколько предметов в уплату за бой у брода. Я взяла длинный нож, побольше того, каким орудовала, но весящий, как я знала, не больше, чем мне по силам справиться при небольшой тренировке. Оружие отличной выделки, большой клинок с выжженным и вделанным серебряным леопардом. Рукоять из какого-то белого камня, хорошо отшлифованного, но немного загрубленного на месте захвата так, чтоб оружие крепко держалось в руке. Ножны и перевязь, шедшая поперек груди и спины, свисая под левой рукой, были украшены поверх кожи малиновым бархатом, а пряжка и оковка дырочек — золотые.
Когда я выбрала этот нож, меня никто не остановил и не посмеялся, хотя Маггур все еще лежал в своем укрытии. Несмотря на бесславный конец моего боя, в начале его я причинила немало изощренного вреда противнику — в основном своим боевым кличем, с которым я ринулась прямо в гущу охранников, вращая длинным ножом во все стороны сразу. На самом деле все обстояло не совсем так, но я не обсуждала этого. Им нравилось, что я своим боевым безрассудством не хвастаю.
Но, думаю, никто из них больше не считал меня женщиной. Ибо женщины, которые ехали с ними, использовались как проститутки, и мужчины говорили о них при мне совершению не стесняясь — не ради поддразнивания или похвальбы, а словно забыли про мой пол и ожидали, что следующий анекдот расскажу я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
