Император Николай II продолжал отмечать в дневнике самочувствие сына:
«4-го декабря. Пятница.
Алексей ночь спал с перерывами. Утром темп. дошла до 39, но после полдня она спустилась до 37,5. Кровь все еще сочилась из левой ноздри, хотя в меньшем количестве. В общем он меньше кашлял и был веселее. Прибыли в Могилев в 12 1/4 ровно через сутки. Пригласил свой штаб к завтраку. Походил по платформе. Принял доклад Алексеева. В 4 часа тронулись на север.
Погода сырая и темная. В Витебске видел эшелон моего Кирасирского полка. Сидел много с Алексеем; также много читал – встречных фельдъегерей.
5-го декабря. Суббота.
Наконец в 11 час. приехали в Царское Село. Аликс с дочерьми встретила нас. Привезли Алексея в моторе домой и сейчас же наверх в его комнату – угловую. Там собрался сонм докторов; Поляков прижег ему в левой ноздре и оставили в покое и без тампона в носу. Лихорадки не было, состояние духа отличное. Погулял до завтрака один, а днем с Мари и Анастасией. Была оттепель, снега масса. В 6 1/2 поехали ко всенощной. Обедали одни; наверху у Алексея получил подарки. Вечером много читал.
6-го декабря. Воскресенье.
Странно и приятно было провести день своих именин дома! Были у обедни.
К завтраку приехало все семейство; сидели в малой библиотеке за тремя столами. Потом пошли к Алексею и посидели у него. Он себя чувствует совсем хорошо; темп. 37,3, небольшой кашель и кровь прекратилась после вторичного прижигания.
Погулял с Татьяной, Мари и Анаст[асией]. Погода была приятная, тихо падал снег. Отписывался от телеграмм. К чаю приехала Мама. После обеда приехал Григорий (Распутин. – В.Х.); посидели вместе у кровати Алексея.
7-го декабря. Понедельник.
Опять значительный мороз –12°. Утром принял Граббе (Мишу), команд. 4-ю Донскою каз. дивизиею, затем доклад Григоровича, а в 12 1/2 вместе с Аликс – нового митрополита Петроград[ского] и Ладож[ского] Питирима. После завтрака посидел у Алексея и затем погулял с Татьяной и Мари. В 6 час. у меня был Горемыкин. Занимался. Вечером читал вслух.
8-го декабря. Вторник.
Стоял морозный солнечный день. Утром недолго погулял. Принял Поливанова и затем генерала По, который привез мне их новый орден – la croix de guerre (Военный крест. – фр.). После него принял трех офицеров и переводчика, приехавших с ним. Завтракал добрый Thormeyer. Он посидел потом у Алексея. Гулял с Т[атьяной] и М[арией]. В 4 ч. принял старш. Хвостова, а в 6 час. Сазонова. Вечером занимался»[64].
Эту тревожную ситуацию со здоровьем цесаревича Алексея Николаевича наиболее ярко и своеобразно описала в воспоминаниях Анна Вырубова: «Следующий факт из жизни наследника тронет сердце каждой матери. Все знают, что во время постоянных заболеваний Алексея Николаевича Их Величества всегда обращались к Распутину, веря, что его молитва поможет бедному мальчику. В 1915 году, когда Государь стал во главе армии, он уехал в Ставку, взяв Алексея Николаевича с собой. В расстоянии нескольких часов пути от Царского Села у Алексея Николаевича началось кровоизлияние носом. Доктор Деревенко, который постоянно его сопровождал, старался остановить кровь, но ничего не помогало, и положение становилось настолько грозным, что Деревенко решился просить Государя вернуть поезд обратно, так как Алексей Николаевич истекает кровью. Какие мучительные часы провела императрица, ожидая их возвращения, так как подобного кровоизлияния больше всего опасались. С огромными предосторожностями перенесли его из поезда. Я видела его, когда он лежал в детской: маленькое, восковое лицо, в ноздрях окровавленная вата. Профессор Федоров и доктор Деревенко возились около него, но кровь не унималась. Федоров сказал мне, что он хочет попробовать последнее средство – это достать какую-то железу из морских свинок. Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать Григория Ефимовича. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею Николаевичу. По их рассказам, он, подойдя к кровати, перекрестил наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. Кровотеченье прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло. Но это факт. Поняв душевное состояние родителей, можно понять и отношение их к Распутину: у каждого человека есть свои предрассудки, и когда наступают тяжелые минуты в жизни, каждый переживает их по-своему, но самые близкие не хотели понять положения…»[65].
Как можно видеть, сопоставляя документы и воспоминания Анны Вырубовой, не все было так однозначно. Бывшую фрейлину можно понять, что в памяти остаются устойчивые впечатления от пережитого и часто уходят детали событий.
Профессор В.Н. Сиротинин (1855–1936), лейб-медик Императорского двора, также свидетельствовал о необычайных гипнотизерских способностях Распутина, об его чародейских возможностях заговаривать кровотечение наследника после тщетных усилий многих врачей.
В более поздних воспоминаниях А.А. Вырубова (Танеева) свидетельствовала: «Императрица, несмотря ни на что, продолжала почитать старца и верить в него. Я всегда думала, что Их Величества сделали большую ошибку, не изолировав Распутина в каком-нибудь монастыре, где они могли бы встречаться с ним, когда наследнику бывала нужна его помощь. Кстати должна сказать, что он действительно мог останавливать кровоизлияние. После революции я встречалась с профессором Федоровым, лечившим наследника. Мы говорили о случаях, в которых, по словам профессора, медицинская наука бессильна остановить внутреннее кровоизлияние. В таких случаях стоило Распутину осенить наследника крестным знамением, как кровоизлияние останавливалось. “Нельзя не понять родителей больного мальчика ”, – сказал профессор Федоров.
Когда Распутин бывал в С.-Петербурге, он останавливался в маленьком флигеле, недалеко от Гороховой улицы. Там с утра до вечера его атаковали посетители: журналисты, бедные и больные и просто любопытные. Многие просили его посредничества в разных вопросах, с которыми они хотели обратиться к Их Величествам. Придя во дворец, Распутин выворачивал карманы и вытряхивал из них все эти прошения. Это, я помню, не нравилось Их Величествам, особенно Государю, который предпочитал слушать рассуждения старца на религиозные темы. За передачу прошений Распутин иногда получал плату, но он никогда не тратил эти деньги на себя, он раздавал их бедным. (Когда он был убит, у него не было ни копейки.) Как я упоминала выше, он не получал никаких денег от Их Величеств, за исключением разве что нескольких рублей на дорогу домой, в Сибирь. Позднее, особенно во время войны, все те, кто хотел бросить ком грязи в трон, пользовались, как только могли, фигурой Распутина. Журналисты и военные приглашали его в рестораны и напаивали его допьяна или вызывали цыганский оркестр и хор в его маленькие комнаты, устраивали оргии – делали все возможное, чтобы создать скандальный шум вокруг его имени, таким образом нанося удар по императору и императрице. Простому неграмотному крестьянину – каким он был – не трудно было испортить свою репутацию. Их Величества категорически отказывались верить всем скандальным наветам на Распутина. Они считали, что “он страдает за правду”, как страдали святые, и что только зависть и злоба толкали людей на лжесвидетельства против него»[66].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
