и вытягиваю ноги в коротких шортах. Хочу, чтобы хоть немного загорели.
Вообще удивительно.
Мужчин перед глазами двое, а взгляд как по команде останавливается только на одном. Значит, я не совсем пропащая и не то чтобы на всех мужиков кидаюсь.
Мне только одного-единственного подавай…
Поправляю солнцезащитные очки.
- Селега! - радостно визжит Маша с качелей. - Селега, ласкачивай. Ласкачивай, Селега, сильнее. А-а-а-а!
Улыбаюсь сама себе.
Давно младшую дочь такой довольной не видела. Волосы разметались в разные стороны, нос измазан в саже, на штанах дыра - за гвоздь зацепилась.
«Селега» с полунакрашенными розовым лаком ногтями послушно толкает металлическую штангу.
- Хватит тебе, Мария. Голова закружится - свалишься, расшибешься, - ворчит и отправляется туда, где его друг уже который час наращивает наш забор листами профнастила.
Естественно, я предложила вызвать бригаду рабочих.
Естественно, меня не услышали.
Естественно…
Кто я такая, чтобы указывать Владиславу Алексеевичу?...
- Мам, - сбегает с крыльца Эльза. - Можно, я возьму твою пудру? Я на день рождения к Полине иду.
- Боже… Эльза-Виктория…
Изумленно смотрю на среднюю дочь. К иссиня-черному цвету волос и кепке я более-менее привыкла, но этот страшный смоки-айз… И черные губы.
- Ого, - заинтересовывается видом Эльзы Сергей, помешивая угли в новеньком мангале. - Впечатляюще!...
Решение пожарить мясо - тоже не мое, но я совершенно не против. Сто лет не ела ничего подобного.
- Ты типа из сатанистов?
- Ага. Она у нас на темной стороне, - отвечает за Эльзу Влад.
Повернувшись, кидает на меня короткий взгляд и снова сосредотачивается на заборе.
- Странно… - Сергей отворачивается.
У меня тут же создается ощущение, что в спецназе учат тонкой женской психологии. Как заинтересовать женщину, чтобы она в рот тебе смотрела. Эльза терпеливо ждет продолжения, но друг Влада молчит и колдует над мангалом.
- А что странного? - ожидаемо не выдерживает мой подросток.
Азиат тут же откликается:
- Да просто… Ты же вроде как животных любишь.
- Угу. Пушистый, ко мне! - будто в подтверждение кричит Эльза.
Из-за угла выбегает мохнатая махина, тут же набрасывается на мою дочь и валит ее на землю.
- Пушистый, блин. Отстань, - смеется и с горем пополам поднимается. - Мам, так я возьму пудру?
- Возьми, - качаю головой, наблюдая, как Маша обнимает овчарку.
Кидаю взгляд на второй этаж, туда, где колышется тонкая занавеска. Леон с самого утра не выходит из комнаты, и это меня тревожит.
- Влад, не знаешь, как человек может любить животных и одновременно быть сатанисткой? - Сергей не сдается.
Эльза снова замолкает и прислушивается.
- Всяко бывает, - тихо отвечает Отец, прикручивая лист.
- А при чем здесь животные? - нетерпеливо спрашивает дочь.
- Ну как?... Сатанисты ведь этой херней занимаются… Как оно? Влад, напомни?
- Жертвоприношения.
- Точно! Жертвоприношения. Мы в свое время нашим взводом по лесу полгода бродили, чего только там не видели. Собаки, кошки, даже попугаи…
- Ма-а-ам? - Эльза поворачивается ко мне, чтобы я подтвердила или опровергла эту информацию.
Узкий подбородок трясется.
Мне как матери, конечно, хочется защитить неокрепшую детскую душу от подобных переживаний, но я ловлю на себе внимательный, предостерегающий взгляд со стороны забора.
- Мам? Скажи!... Это правда? - дочь испуганно на меня смотрит.
Я неопределенно пожимаю плечами.
- Влад? Правда?... - разворачивается к нему.
- Правда, Эльза, - невозмутимо подтверждает.
- Же-е-есть. Бедные животные, - тянет моя дочь и, громко всхлипнув, убегает обратно в дом.
Влад спрыгивает со строительных лесов и садится на корточки рядом с раскрытым ящиком, в котором, я полагаю, он хранит инструменты. У нас в доме даже молотка нет. Зато на чердаке полное собрание сочинений Петра Ильича Чайковского. Шестьдесят три тома. Этим тоже можно прибить.
- Наверное, не стоило так в лоб… - с сомнением вздыхаю.
- Все нормально, Федерика.
- Я не уверена…
- Не переживайте так, - вежливо подключается Сергей. - Поплачет немного и закончит заниматься этой ерундой.
- Не знаю…
- Так. Угли готовы, а мясо где, хозяйка?...
- Сейчас принесу, - устало опускаю ноги на газон.
- Лежи уже. Я сам, - командует Влад и скрывается в доме.
Я задерживаю дыхание. Надо с ним серьёзно поговорить о субординации. Вчерашний вечер ничего не меняет. Да я и не особо помню… Только обрывки, ужасно постыдные. Их вполне хватает, чтобы не работать над восстановлением памяти.
Молча наблюдаю, как Влад возвращается с миской в руке. Не сразу замечаю, что за ним семенит Эльза со стопкой книг и журналов в руках.
- Вот!!!
Начинает закидывать их в мангал.
Я резко приподнимаюсь.
- Проповеди Сатаны, Сатанинское колдовство, пентаграммы дьявола. Пускай все сгорит, мамочка.
Повернувшись ко мне, рыдает. Лицо - абсолютно чистое, весь макияж она смыла.
- Владь....
Отец подхватывает на руки испуганную Машу.
- Голи, голи, Сатана! - тут же осмелев, кричит она, ухватившись за крепкую мужскую шею.
- Я больше не гот, мамочка! - торжественно сообщает Эльза, отправляя и кепку в огонь.
Мы с Владом переглядываемся.
«Я же говорил», - излучают его умные, невозмутимые глаза. В них мерцают победные искорки.
Ладно-ладно…
Из кармана толстовки моей двенадцатилетней дочери неожиданно появляется ободок с кошачьими ушками и… ошейник, по всей видимости, принадлежащий Пушистому, который она тянет ко мне.
Я растерянно хлопаю глазами.
- Я теперь квадробер!... Мам, застегни? А то я на день рождения опаздываю.
Глава 18. Федерика
- Леон, дорогой, пойдем обедать! - постучавшись в тяжелую дверь с кричащей наклейкой «Не буди во мне зверя», жду ответа.
Мой старший сын - моя большая боль, потому что именно на нем я училась и росла как мать.
Именно в воспитании Леона я допустила больше всего фатальных ошибок. Этот факт каждый раз делает меня слабой и нерешительной, когда я пытаюсь противостоять очередным подростковым прихотям и ультиматумам.
А их за последние несколько лет было немало. И я всему потакала.
Лео учится как хочет, регулярно забивает на танцы и хор, не ограничен в передвижении по городу и использовании всевозможных гаджетов.
Но все!
Баста, карапузики!
Больше я не буду мямлей.
Ни с кем.
- Я не голоден, - доносится из комнаты нагловато-обиженное уведомление.
Хмурюсь, восстанавливая дыхание.
Это ведь то же самое, что с подчиненными, Федерика. Стоит выдержать паузу, перед тем как ответить, иначе непедагогично и бесчеловечно.
- И долго ты собираешься сидеть
