сделала ты. Не смей ломаться сейчас, принцесса, — на этих прощальных словах он отходит от меня, и проливной дождь снова хлещет по мне со всей силой. Наши взгляды встречаются на небольшом расстоянии, и его губы дергаются в намеке на ухмылку. — Оставь это, Иден, или мне придется сказать ему, что ты здесь, — отвернувшись, он идет обратно к церкви и исчезает в темноте, окружающей здание размером с Голиафа.
"Я должен буду сказать ему, что ты здесь". Я представляю ледяные глаза Сейнта, устремленные на меня и сдирающие слой за слоем все, чем я являюсь, пока не останется ничего, кроме этой маленькой черной точки, незначительного пятна на его радаре. Я должна уйти, но не могу, потому что самостоятельно мне не найти Отто, и то, что я нахожусь сейчас здесь, приближает меня к результату настолько, насколько это возможно. Я не могу вернуться домой, потому что это стало местом мучений и отчаяния.
Я возвращаюсь в машину, укрываясь от ливня, который еще несколько мгновений назад казался таким вдохновляющим. Меня окутывает холод, пробирая до костей, но я принимаю его, потому что он притупляет мой разум, пока я, наконец, не перестаю думать.
Глава 9
Сейнт
Я держусь в тени, наблюдая, как люди танцуют и пьют, опустошая свои карманы, и ради чего? Так они лишь на короткий срок заглушают проблемы своей незначительной и жалкой жизни. Я извлекаю выгоду из их слабости, и в этом есть определенная красота… и правота.
Я наблюдаю за тем, как они погрязают в грехе, упиваясь своим бесстыжим развратом.
Затем замечаю, как Джейс входит через парадную дверь, встряхивает зонтик, прежде чем отбросить его в сторону. Он легко скользит сквозь толпу.
— Где ты был? — спрашиваю я, как только он подходит ко мне.
— Снаружи, — отвечает он, одаривая улыбкой девушку в нескольких футах от себя.
Я смотрю на него, изучая прищуренными глазами.
— Где?
Сделав глубокий вдох, он поворачивается ко мне лицом.
— Иден Харрис была здесь, — отвечает он, скорее, признаваясь, чем утверждая.
Мое сердце колотится так сильно, что у меня перехватывает дыхание.
— Где?
— На автостоянке. Я сказал ей, чтобы она уходила.
Я вдыхаю полной грудью душный воздух.
— Нет. — Она пришла ко мне. Она вернулась.
Отходя от него, я пересекаю клуб, устремляясь к входной двери.
Как только выхожу на улицу, я замечаю желтую кучу металлолома, называемого автомобилем, притаившуюся под линией высоких вязов. В этой штуке больше ржавчины, чем краски, и я уверен, что это подобие транспорта незаконно эксплуатировать. Могу только сделать вывод, что она, должно быть, действительно святая, раз для нее так мало значат материальные ценности.
Пересекая посыпанную гравием автостоянку, я открываю дверь. Машина начинает качаться из стороны в сторону, когда я проскальзываю на пассажирское сиденье.
Иден замирает, ее пальцы по-прежнему крепко сжимают руль неподвижного автомобиля. Длинные пряди мокрых волос прилипают к ее лицу, тело слегка дрожит, а кожа приобретает опьяняющий голубой оттенок. О бессонных ночах свидетельствуют круги у нее под глазами, такие темные, что больше походят на синяки.
Ее взгляд ни на секунду не отрывается от ветрового стекла, но дыхание учащается, грудь поднимается и опускается, а тело инстинктивно напрягается. Отодвигаясь, она вжимается в водительскую дверцу, создавая между нами как можно больше пространства, насколько это возможно внутри крошечного салона машины. Я улыбаюсь, видя, насколько она загнана сейчас и пронизана желанием сбежать. Она боится меня.
Исчезли ее уверенность, смелость и тот налет силы, который она когда-то так хорошо продемонстрировала. Броня, которую я впервые увидел, треснула и повредилась, но под ней я чувствую ее доброту и чистоту. Они просачиваются сквозь эти трещины, как ослепительный белый свет, согревая самые темные уголки моей сущности.
— Я не могу вернуться домой, — выдыхает она неохотное признание. — Я должна сделать… кое-что, — ее рука поднимается, чтобы смахнуть случайно набежавшую слезу. В мгновение ока мои пальцы обхватывают ее запястье, останавливая движение. Ее глаза встречаются с моими, остекленевшие и расширенные от шока. Мир, кажется, на мгновение перестает вращаться, останавливаясь, чтобы лицезреть совершенство плачущего ангела. Эта единственная капля влаги стекает по гладкой, бледной коже ее щеки, как драгоценный камень. Она задерживает дыхание, когда я протягиваю руку и провожу кончиком большого пальца по мягкости ее кожи. Я хмурюсь, глядя на слезинку, которая теперь прилипла к кончику моего пальца. Такая хрупкая. Такая редкая. Я желаю ее слезы.
— Ты вернулась, — тихо выдыхаю я.
— А куда еще мне идти? — Прочь. Как поступил бы любой здравомыслящий человек. Она опускает взгляд на свои колени, где ее пальцы сплетаются вместе. — Ты следил за мной, — говорит она. Ах, Иден, ты даже не представляешь, на что я пошел, чтобы наблюдать за тобой. — Почему?
Я расправляю манжету своего пиджака.
— Ты — аномалия. Фактор, который я не предсказывал. Риск. — Во многих отношениях.
Я не люблю рисковать. Мне не нравится, когда я не владею информаций о каждом отдельном элементе ситуации, и я ненавижу терять контроль. Вот почему я изначально присматривал за ней, но теперь… теперь все по-другому. Теперь я знаю, кто она такая, почему она здесь… чтобы судить меня. Эта мысль заставляет меня разрываться между желанием убить ее и посадить в клетку, как симпатичного экзотического питомца. Конечно, я никогда не смогу на самом деле убить ее, но плачущий ангел за решеткой… Да, она будет настоящей находкой.
— Значит, ты преследуешь меня?
— Я всегда наблюдаю, ангел. Помни об этом. — Как глаза самого Бога.
Ее руки крепко сжимаются на талии, когда дрожь сотрясает все ее тело.
— Я не представляю для тебя угрозы, Сейнт. Я просто хочу вернуть своего брата, — бормочет она. Чувство вины. Она носит его как открытые кровоточащие следы содранной с человека кожи.
— Ты чувствуешь ответственность за него.
— Конечно.
— Почему?
Эти гипнотизирующие зеленые глаза впиваются в мои.
— Потому что ему семнадцать!
— Достаточно взрослый, чтобы понимать разницу между правильным и неправильным.
— Жизнь не так проста. Он хороший парень.
— Он преступник.
— Он
