– О том, что со мной обошлись крайне непорядочно. И это все твоя мать! – Он поднял вверх указательный палец. – Когда я пришел сегодня в офис, охранник вручил мне две коробки с моими личными вещами и сказал, что меня уволили.
– Ничем не могу помочь, Борис, – пожала плечами Элеонора. – Ты же знаешь, это распоряжение Вероники. Оно обжалованию не подлежит. Я сама была поражена не меньше, чем ты.
Но Корицкий был не расположен выслушивать соболезнования. В нем клокотала обида.
– Она выставила меня за дверь, как паршивого щенка. И это за все то, что я сделал для компании! Нет, ну если у нее возникло желание пригласить нового специалиста, можно было бы поступить по-человечески: высказать претензии, объяснить причины. Но не так же, в конце концов! Кстати, кого она там нашла на мое место? Неужели того прощелыгу из университета? Я ведь говорил Веронике, что его докторская степень денег ей в карман не добавит. Или, может, подсуетился наш бывший прокурор города? То-то я смотрю, он стал частенько захаживать к Дворецкой!
Крупные губы Элеоноры изогнулись в хищной усмешке.
– Ты не поверишь, Борис! – усмехнулась она. – Думаю, что эта новость для тебя будет круче, чем известие об увольнении. На твое место поставили девчонку.
– Девчонку, в смысле?.. – неопределенно покрутил пальцами Корицкий.
– Девчонку, в смысле малолетнюю дурочку! – пояснила Элеонора. – В нашей компании это сенсация дня. Представляешь, Вероника подобрала ее в какой-то конторе.
– Она что, работает адвокатом? – насторожился Корицкий. – Тогда я должен ее знать. Как, говоришь, ее фамилия?
– Ну, откуда тебе ее знать? Она проработала меньше трех месяцев!
– Хм! – хрустнул он костяшками пальцев. – Но должно же быть здесь какое-то объяснение? Точно говоришь, не знаешь?
– Голову даю на отсечение! Не представляю, о чем думала Вероника, когда отдавала хорошо налаженное дело в руки вчерашней студентки. Да ты не знаешь главного. Эта особа будет жить в нашем доме! Да-да. Мать специально для нее распорядилась сделать ремонт в одной из лучших гостевых комнат.
У Корицкого лицо вытянулось от изумления. Он на время позабыл даже о своих собственных обидах, что было для него совершенно несвойственно.
– Здесь что-то не так, Элли! – сказал он. – Что-то не так.
– Вот и я думаю, – мрачно заметила Дворецкая. – Моя мать не привыкла раздавать авансы, и если она поступает таким странным образом, значит, у нее есть причины. Если только…
– Если только что?
– Если она не сошла с ума, разумеется.
– А это был бы выход. Для тебя, Элли.
– Не болтай ерунды.
– Да ладно, нас никто не слышит, – усмехнулся Корицкий. – Думаешь, я не знаю, сколько крови она у вас выпила?
– Это наше семейное дело, – мигом подобралась Дворецкая.
– Ну-ну, – с насмешкой взглянул на нее Борис. – Сколько тебе лет, милая? Только не говори банальности, мол, у женщин возраст не спрашивают.
– Сорок два.
– Сорок два. М-да! Задуматься, не так уж мало получается. Лучшая часть жизни уже позади. А кто ты у нас?
– А то ты не знаешь! – фыркнула Элеонора. – Я являюсь главным менеджером гостиничного комплекса «Жемчужина».
– Ой-ой! Только не надо сейчас говорить про отель международного класса, про все ваши звезды и прочие регалии. Слышали уже! Ты всего лишь управляешь гостиницей, прекрасно сознавая, что, если завтра твоей маменьке взбредет в голову назначить на твое место молодого расторопного мальчика, ты отправишься мыть полы. Что, я не прав? Тебе в отеле не принадлежит даже табуретка.
Кошачьи глаза Элеоноры сузились и стали похожи на две стальные бритвы. Корицкий говорил правильные, хотя и очень неприятные вещи.
– Ты знаешь, что я прав. В твои сорок два года тебе не принадлежит ничего! Даже свой автомобиль ты водишь по доверенности Вероники. Ну же, Элли! Я – адвокат, а перед нами, как и перед докторами, нужно разоблачаться донага.
– Да, конечно. Но ведь наступит время, когда…
– Когда Вероника умрет? – с готовностью подсказал Корицкий. – Наступит обязательно. Но тебе к тому времени исполнится шестьдесят. Неплохой возраст для начала новой жизни? С таким здоровьем и с такой кипучей энергией наша старушка проскрипит еще два десятка лет, не особо при этом напрягаясь. Кроме того, существует такая вещь, как завещание…
– К чему ты ведешь, не понимаю? – занервничала Элеонора.
– К тому, что твоя маменька может тебе ничего не оставить!
– В смысле как?
– В смысле того, что она может оставить все свое движимое и недвижимое имущество обществу защиты животных, например. Зная нрав Вероники, я особо этому не удивлюсь.
– Но я же дочь!
– Мне так показалось, что она не испытывает к своим детям особого расположения. Впрочем, может, это только мои домыслы.
– К чему этот разговор? Я не понимаю.
– Ни к чему. Просто маленькие прощальные реплики отставленного адвоката. Не думаешь ли ты, что я призываю тебя к каким-то незаконным действиям? Боже тебя упаси. Кстати, как, ты говоришь, фамилия девушки?
– Дроздова, – автоматически ответила Элеонора, погруженная в свои мысли.
– Запомню. Если эта особа – адвокат, то она обязательно появится в суде по одному из дел Дворецкой. Там мы и поквитаемся…
Корицкий давно убрался, а Элеонора так и осталась сидеть за столом, подперев рукой щеку. Визит адвоката оставил после себя неприятный осадок, хотя, если признаться, ничего нового она для себя не узнала. Корицкий просто разбередил давно саднящие раны и поднял из глубины души целую вереницу воспоминаний…
…Элеонора была старшим ребенком в семье Дворецких и по праву могла рассчитывать на любовь родителей. Впрочем, это не потребовало бы от них никаких усилий. Подвижная девочка, игривая и шаловливая, как котенок, вызывала только положительные эмоции. Ко всему прочему, она была еще и симпатична. Уже в пять лет она подавала надежды стать настоящей красавицей. Яркие зеленые глаза и необычного цвета волосы делали ее не похожей ни на кого и мигом выделяли из толпы.
Ее обожал отец. Тихий, интеллигентный человек, он мог часами играть со своей маленькой дочуркой, вызывая неодобрение Вероники.
– Ты разбалуешь девочку, – говорила она. – Ребенка нужно держать в строгости, а то даже и не заметишь, как она сядет тебе на шею…
Другим близким после отца человеком для девочки стала ее няня Даша. Это была незамужняя женщина, обделенная красотой и везением, но умеющая любить. Всю свою энергию без остатка она отдала детям Вероники, заботясь о них так же, как это могла делать родная мать. Зная строгий нрав хозяйки, Даша скрывала от нее проказы детей. Скорая на расправу, Вероника не особо вникала в тонкости детской психологии и могла жестоко наказать даже за самый невинный проступок…
Девочка становилась девушкой, и к пятнадцати годам Элеонора неплохо подросла и оформилась, превратившись в настоящую красавицу. Она казалась гибкой, как кошка, такой же игривой и хищной одновременно. В ней проснулся воистину африканский темперамент, и управлять целой лавиной охвативших ее чувств было сложно. Ведь она, по сути, еще была ребенком.
Визит в школу стал для нянюшки шоком.
– Вообще-то, я хотел бы видеть родителей девочки, – строго сказал учитель. – Лучше бы, конечно, мать.
– Но Вероника Анатольевна очень занята, – привычно оправдывалась Даша. – Но вам не стоит беспокоиться, я все ей передам.
– Ну, если так… Ваше дело. Меня беспокоит поведение Эли. Не то чтобы она прогуливала занятия или дерзила учителям, здесь другое. Она слишком рано стала взрослой. Когда она впервые принесла в школу эротический журнал, я сделал ей строгое внушение. Но случаи стали повторяться. На днях я увидел у нее в тетради не совсем приличные зарисовки, а вчера и вовсе услышал от нее такие анекдоты, что мне стало не по себе.
– Она рассказывала анекдоты вам? – опешила Даша.
– Нет, конечно. Своим одноклассникам. Но ее слушателями были в основном мальчики. Вы, надеюсь, понимаете, что такое поведение недопустимо?
– Я переговорю с ней, – обещала няня.
И переговорила…
– Не слушайте его, мама Даша, – навзрыд плакала Элеонора. – Это не мои рисунки. Мне их подсунул сосед. А что касается анекдотов, то учитель что-то напутал. Признаюсь честно, я стояла рядом. Хотя, конечно, мне нужно было уйти. Боже мой, как мне стыдно!
– Ты обещаешь, что больше такое не повторится?
– Обещаю. Только не говорите Веронике. Она меня убьет.
– Не буду. Но смотри, ты дала обещание…
Однако классный руководитель точно задался целью извести девочку. То и дело на бедную няню сыпались все новые замечания.
«Она курила в школьном туалете». «Она прилюдно целовалась с парнем из старшего класса на перемене». «Ее блузка просвечивает насквозь. А она даже не носит нижнего белья». «В трудовом лагере из-за нее произошла драка между местными ребятами и школьниками».
