С Вольфгангом Казаком мне повезло. Я пришёл работать в газету «Литература» (Издательский дом «Первое сентября») и через некоторое время взял на работу Сергея Дмитренко. Выяснилось, что Серёжа не просто знаком с Казаком, но дружит с ним, выполняет все его поручения (а в этом смысле Казак не церемонился). Ездил по приглашению Казака и ждёт его в Москву.
Он познакомил меня с Казаком, который оказался удивительно интеллигентным и очень обязательным человеком.
Прежде всего, уезжая, он вёз большую подшивку нашей газеты, которую мы ему собрали, и он через некоторое время прислал нам большую рецензию, которую опубликовал в университетском немецком издании.
Я заказывал ему статьи. И никогда не разочаровывался, получая их. Во-первых, он очень хорошо писал по-русски. А во-вторых, он очень хорошо ощущал нашу аудиторию, которой поэтому его статьи были интересны.
Я ведь слышал о нём ещё задолго до прихода в «Литературу». В тамиздате выходил «Лексикон русской литературы XX века», который, естественно, нельзя было напечатать при советах, поскольку Казак не пропускал ни одного эмигранта, ни одного диссидента, занимавшихся литературой.
Судьба его была непростой. В восемнадцать лет он оказался на Восточном фронте и почти тут же попал к нам в плен. А из плена, естественно, в наш лагерь. Казак с благодарностью отзывался о каком-то особисте, который его пожалел. Пожалел, когда Казак, говоря на лагерном языке, стал доходить. То есть, слабнуть на почве голода и тяжёлых работ. Вот от этого его и спас особист. Казак выучился языку и, вернувшись из плена, поступил на кафедру славистики.
Потом его послали в Москву, в посольство ФРГ, работать синхронным переводчиком. Так Казак познакомился с многими сильными мира сего.
Любопытно, что из его отца, писателя Германа Казака, наши хотели сделать председателя союза писателей Восточной Германии. Но Герман из Западного Берлина сумел выехать вместе с семьёй в Западную Германию. И пришлось советской администрации на вакантное место брать поэта Иоганесса Бехера.
А Герман Казак был избран президентом немецкой Академии языка и литературы.
Вольфганг Казак после синхронного перевода в посольстве сменил работу: стал преподавать. И дошёл до должности заведующего кафедры славянской филологии и директора института славистики Кёльнского университета.
В этом университете он провёл научную конференцию-презентацию нашей газеты.
Казак был человеком с большими связями. Фонд, в который он обратился, согласился оплатить нам с Дмитренко месячное путешествие по Германии. Поездка была сказочной. Именно тогда Германия мне понравилась больше любой другой зарубежной страны.
«Лексикон» Казака был издан у нас после перестройки, пополнив семью словарей, обязательных для тех, кто занимается русским литературоведением.
Мы часто переписывались с Казаком по электронной почте.
Поэтому смерть его 10 января 2003 года (родился 20 января 1927) оказалась полной неожиданностью. Он не болел, был женат на женщине-преподавательнице йоги, сам занимался йогой. И вдруг известие о смерти!
Вечный мир и покой замечательному человеку!
11 ЯНВАРЯ
Коля Самохин, специальный корреспондент нашей Литературной газеты по Сибири. Я был у него в Новосибирске, и мы с тех пор крепко подружились.
Он часто бывал в Москве. Привозил и дарил свои книжки, вышедшие в Новосибирске. Это были юмористические или сатирические книги. Он, кстати, был довольно частым гостем на нашей шестнадцатой «литературкиной» полосе.
Вообще был хорошим, весёлым парнем.
Но вот он приехал в командировку в Москву и звонит мне из гостиницы «Урал». Она тогда располагалась недалеко от Кузнецкого Моста. Еду к нему. И вижу совершенно другого Самохина. Я ещё ни разу не видел его пьяным. Сейчас он как-то тяжело пьян.
– Застрял, – говорит он мне. – Нечем платить за гостиницу.
Даю ему денег. Спускаемся вместе к окошку администратора. Коля платит. «Нет, – слышу, – я ещё не съезжаю. Вернусь!».
Останавливаем такси. Едем в газету. Коля отмечает командировку. Его видят. Его любят. Его окружают сотрудники.
Мои потайные знаки не приглашать его выпить встречают с недоумением. Наоборот. У кого-то есть. У кого-то пьют. Коля сидит в одном кабинете. Пересел в другой. Отправился в стекляшку. Я с ним – не бросать же мне его на полпути. Пьяного привожу в гостиницу.
Утром телефон не отвечает. Еду к нему. Не могу ли я дать ему денег на билет на самолёт? Хорошо, говорю, я достану денег. Поехали в газету.
Он улетел. И через неделю от него пришёл перевод. Долг вернул.
Но мне не даёт покоя видение странного изменившегося Колю. Словно его подменили.
Вдруг узнаю, что он опять в Москве. Точнее, в Московской области. Живёт у кого-то в Голицыне. Он не звонит. Куда звонить ему, я не знаю. В отделе корсети сказали, что он отметил новую командировку и сказал, что на день-два съездит в Голицыно к знакомым.
Прошла неделя. Коля не появляется.
И вдруг газету облетает новость: Коля Самохин повесился в лесу. Было опознание. В Москву вылетает жена.
Но и она ничего не прояснила. Что случилось с Колей? С этим весёлым, жизнерадостным, неунывающим человеком? Автором многих юмористических книг?
Коля покончил с собой 11 января 1989 года. Все вспоминали, как отмечал он в Москве своё пятидесятилетие (он родился 1 августа 1934 года). Каким весёлым и беспечным он тогда казался. Что же с ним произошло за эти пять лет?
* * *
Очень жаль книги «Эстетическая природа течений в зарубежном искусстве», которая была набрана, свёрстана в издательстве «Искусство» в 1964 году, и речь шла о печатании тиража. Но всё было уничтожено. Почти та же судьба и у статьи об исторических взаимосвязях ремесла, искусства и дизайна. Она вошла в сборник научных трудов ВНИИТЭ (Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики) «Техническая эстетика». Весь тираж пошёл под нож, а потом напечатан без этой статьи.
И автором уничтоженной книги, и автором уничтоженной статьи был Игорь Наумович Голомшток (родился 11 января 1929 года).
Он с самого начала зарекомендовал себя блистательным искусствоведом. Вместе с Андреем Синявским выпустил книгу «Пикассо» в 1960 году – первую книгу об этом художнике в России. Вместе с Б. Виппером – «Искусство Западной Европы» (1964). Под псевдонимом Г. Фомин и уже после отъезда в эмиграцию в издательстве «Искусство» в 1974 году вышла книга «Иероним Босх».
Летом 1964 года по приглашению Виктора Никитовича Лазарева читал курс лекций по современному западному искусству на искусствоведческом отделении МГУ.
Чем он не угодил совдепии понятно из того, что одним из его соавторов был Андрей Донатович Синявский. Он дружил с ним и с его женой Марией Розановой, художниками Борисом Свешниковым и Борисом Биргером. Помимо этого в самиздате ходил роман А. Кёстлера «Мрак в полдень», переведённый Голомштоком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
