Нина пожала плечами. Может, она должна испускать горестные вопли, плакать по ночам так, чтобы он слышал, и рвать на себе волосы. Видно, именно так и должна вести себя брошенная любовница.
— Да, но мы же с ним так и не встретились, правда?
— Тогда все было бы по-другому? Пробудилась бы прежняя страсть? — мрачно спросил Фредерико.
Нина презрительно улыбнулась.
— Ты хочешь сказать, что тогда я поняла бы, что теряю? Вернее, я поняла бы, что теряю его состояние? — язвительно осведомилась она.
Фредерико покачал головой.
— Я вовсе не это имел в виду.
Нина вздернула подбородок.
— А я думаю, что именно это. Ты считаешь, что я пыталась поймать крупную рыбу. Еще бы! Роман молодой женщины и мужчины в годах. Для тебя это явно что-то меркантильное и грязное.
— А для тебя свет луны и аромат розы, да?
От его цинизма Нину передернуло.
— Прекрати, Фредерико. Ты сейчас говоришь, как в скверном детективе.
— А ты по-прежнему уклоняешься от ответа, как только я пытаюсь узнать что-то о тебе с Лучано.
Глаза Нины широко раскрылись.
— Фредерико Бьяччи, — повысив голос, заявила она, — это ничуть тебя не касается.
— Простое любопытство. — Он пожал плечами.
— Любопытство или ревность? — не подумав, спросила Нина.
Не успели эти слова слететь с ее языка, как она тут же пожалела о своей несдержанности. Ведь сама мысль об этом абсурдна. Но Фредерико вовсе не разразился громкими протестами, он вообще ничего не сказал. Неужели он ревнует ее к Лучано? Он так часто заговаривал с ней о Лучано, но она не могла ничего ему рассказать, вообще помалкивала, чтобы не выдать правды. Но ведь для ревности нужны основания. Означает ли это, что Фредерико испытывает к ней какие-то чувства? Как было бы чудесно! Но Нина тут же отбросила такую возможность.
— Давай пойдем в сад с бутылкой вина. Ты будешь рисовать, а я смотреть, — предложил он.
Нина видела, как он открывает холодильник и достает бутылку белого вина. Это уже интересно. Он ничего не отрицает, но и не признается в ревности. А чего она ждет? Глупо было надеяться на ответ, даже на ничего не значащий комплимент.
— Я не смогу писать, если ты будешь стоять за спиной и смотреть, — слабо запротестовала Нина. Она боялась не за качество рисунка, а за свое сердце, которое станет отчаянно колотиться, если рядом будет находиться Фредерико.
Он отвернулся от холодильника.
— Весьма польщен, — с понимающей улыбкой проговорил он.
Нина покраснела. Он просто флиртует с ней, напомнила она себе. Нина достала из большого кухонного шкафа свои кисти и краски. Говорить ему о том, что одной ей работать спокойнее, бесполезно. Фредерико все равно пойдет с ней.
Она писала каждый день после обеда. Находила тенистое место в саду и всем сердцем отдавалась живописи. Ее всегда сопровождал Карло, который растягивался в тени на земле и похрапывал. Нина всю жизнь провела в Англии, поэтому не привыкла к сиесте, но Фредерико в это время всегда отдыхал в прохладном доме.
Потом он спускался к ней в сад и смотрел, как она пишет. Карло постепенно привык к тому, что хозяин близко подходит к Нине и склоняется над ее рисунками.
— Давай положим все это на поднос, — предложила Нина. Она взяла у Фредерико бутылку и поставила ее на поднос вместе со стаканами, минеральной водой и баночкой воды для красок. — Вот так, теперь все готово.
Нина взяла поднос и боковым зрением увидела, что черные глаза Фредерико пристально и жадно следят за ней. Лучше бы он этого не делал. От его взгляда по коже девушки побежали мурашки.
Фредерико взял у нее поднос.
— Я сам, — сказал он почему-то севшим голосом.
Вслед за ним Нина вышла из кухни. Она не знала, как долго еще сможет выдерживать его постоянные пристальные взгляды. Когда Фредерико не было рядом, она чувствовала себя спокойнее, но без него она тут же начинала скучать. Нина хорошо понимала, что это означает. Чем дальше, тем более привлекательным казался ей Фредерико.
Нине нравилось готовить ему, нравилось, что он благодарен ей за хлопоты. Странно, но она начала получать удовольствие от самой простой домашней работы, что ни в какой мере не отвечает ее художественной натуре. Хотя все в этом доме носит отпечаток хорошего вкуса — антикварная мебель, статуэтки, цветное итальянское стекло. Нине казалось, что каждая старинная вещь видела на своем веку очень многое. Интересно было бы узнать, что именно.
Как-то раз Нина рассказала Фредерико, что она чувствует, глядя на коллекцию старинных ваз цветного стекла, которая украшала гостиную. Фредерико тихо рассмеялся. Его несколько удивило, что она приписывает память неживым, пусть и очень красивым, предметам. Нина тоже рассмеялась и сказала, что она не имеет в виду память в человеческом смысле. Разговор постепенно перешел на семейные предания.
Слушая рассказы Фредерико, хоть и очень интересные, Нина почувствовала укол в сердце. У нее-то нет семейных историй и преданий. Ей стало очень грустно, но она постаралась скрыть это. Только уже ночью, лежа в постели, Нина позволила себе погрустить.
Ее отец — Лучано Трезини, и она наполовину сицилианка. Но ей крайне необходимо знать больше, стать частью какой-то семьи, настоящей семьи. Каким бы человеком ни оказался Лучано, — а можно ли судить о нем, совсем не зная его? — это все же ее родной отец. А ее единокровная сестра… Образ сестры под руку с Фредерико преследовал Нину. Они любят друг друга? Но стоит ли Нине знать это?
— Расскажи мне о дочери Лучано, — спускаясь рядом с Фредерико по лестнице, попросила Нина.
Он с любопытством посмотрел на нее и промолчал.
Нина пожала плечами и улыбнулась, чтобы скрыть, что уже жалеет о своем вопросе. Она, с одной стороны, ничего не хочет знать, а с другой — до боли жаждет узнать хоть что-то.
— Простое любопытство, — повторила она его слова.
Фредерико улыбнулся и отвернулся.
— Любопытство или ревность оттого, что она обнимает меня на фотографии?
Да, она сама на это напросилась. Нина молча шла с ним рядом, подбрасывая ногой камешки садовой дорожки.
— Для того чтобы ревновать, нужно, чтобы человек очень нравился, а это не так, — коротко сказала она.
— Ты меня разочаровываешь. Мне казалось, что я тебе нравлюсь.
Он опять поддразнивает ее, ни о чем не говорит серьезно. Но, наверное, это самый простой способ узнать, что она на самом деле думает.
— Ты действительно мне нравишься, — признала Нина. — Ты немного странный, но это ничего не меняет. Зато ты мог обойтись со мной гораздо хуже, но не сделал ничего подобного.
Они уже дошли до того места в саду, где Нина обычно рисовала. У клумбы с гибискусом стояла каменная скамейка, к клумбе углом примыкал розовый сад. По бокам от скамейки стояли вазоны с огромной кремовой геранью, которая восхищала Нину. Здесь девушка остановилась и посмотрела на Фредерико, ожидая, что он все же расскажет ей о дочери Лучано.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
