Командиры называли это «крестовым походом». Акилле этот термин не нравился. Он казался слишком близким к тому, что ему говорили во время сражений среди фанатиков Объединения. Он не любил размышлять о мотивации всего этого и думал лишь о том, что это шанс нанести ответный удар по тем, кто уже успели стать самодовольными и авторитарными. Всегда была вероятность, что его использует кто–то другой, такой же самодовольный и авторитарный, но что еще оставалось делать таким, как он? Акилла всегда был хорош только в одном, и, по крайней мере, это была возможность показать себя в последний раз.
— Эта пурга будет сильной, — сказал Слак, стоя рядом с ним на подножке и держась одной рукой за борт транспортера.
— Ага, — отозвался Акилла, глядя на надвигающуюся бурю. Хотя воздух был разреженным, в нем как будто бы чувствовалось статическое электричество. Снег с дождем свободно стекал по бортам транспортера. — Она добавит трудностей.
— Им тоже.
Слак был здоровенным, но одряхлевшие мускулы начали заплывать жиром. Его борода была мокрой от ливня и растрепанными пучками липла к клепаному нагруднику. Термальное копье, висящее у него за спиной, было укрыто непромокаемым брезентом. Акилла думал, что его лучше было бы оставить в кабине, подальше от осадков, но Слак предпочитал всегда держать оружие рядом, а о некоторых вещах со Слаком спорить было нельзя.
Спустя еще два часа тяжелого пути, бросив сломанные и побитые погодой останки десятка собственных транспортеров, разношерстная армия добралась до последнего отмеченного на карте поселения перед выходом на плато. Акилла не знал, как называется это место. Это было угрюмое, серое подобие конурбации, состоящее сплошь из индустриальных комплексов и очистительных заводов, извергающих столбы испарений высоко в воздух. Здесь не было ни стен, ни сторожевых башен, потому конвой просто прогрохотал по главному транзитному пути, коптя здания и выдалбливая глубокие следы в покрытой коркой льда грязи. Некоторые жители вышли поглазеть. Большинство же продолжало свою работу, поглядывая на бурю. А почему нет? У них не было причин думать, что это не еще один Имперский полк, идущий вверх на плато для регулярных учений. Планета сейчас находилась в состоянии мира. Налетчиков больше не осталось — Император прекратил их существование своими мирными действиями.
— Я когда–то проходил этим путем, — сказал Слак, угрюмо глядя на ряды мануфакторий и дымовых труб.
— Да? — без особого интереса спросил Акилла.
— Очень давно. Тут тогда ничего не было. Только ветер. Немного коз. А теперь взгляни–ка на это.
Акилла собрал мокроту и сплюнул в замерзающий дождь.
— Такие места теперь везде, братан. На южной стороне их еще больше. Поэтому мы и пошли этой дорогой.
Слак протер визор, оставив жирную кляксу на оправе бронестекла.
— Все поменялось слишком быстро. Вот в чем проблема. Нельзя заставить людей измениться слишком быстро.
Акилла не знал об этом. Он прищурился, глядя во мрак, и увидел большую станцию арбитрес в отдалении с опутанной лесами коммуникационной башней. За ней виднелось крупное сооружение — возможно, гарнизон.
— Нам нужно зачистить эту станцию, — кисло заметил он.
— Зачем? Кое–кто хочет, чтобы они знали — мы идем.
— Я знаю. Но все же нам нужно ее зачистить.
Слак засмеялся похожим на треск скорлупы звуком.
— Потерпи, — сказал он. — Их будет еще много.
Вскоре после этого они добрались до другой стороны, прогромыхав через все поселение без единого выстрела. Дорога стала лучше и совершенно точно использовалась как транспортный коридор между городом обеспечения и его центральным узлом. Снег с дождем усилился, тарабаня по бронированной обшивке, и скоро этого хватило даже Слаку, который протиснулся через люк и получил возможность ознакомиться с вонью наемников внутри.
Акилла остался наверху, скалясь от укусов ветра. Так прошли километры в неудобной, скрипящей по швам процессии. Ему в некоторой степени нравилась это безмолвие. Время от времени он активировал свой аугметический целеуказатель, выкручивал его на максимальные настройки и смотрел далеко вперед.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Снег с дождем становился просто снегом. Небо темнело до чернильной черноты, и на горизонте с запада сверкали молнии.
Прошло немало времени, прежде чем он увидел его. Осталось последнее, трудное восхождение, во время которого ему казалось, что старые двигатели наконец–то взорвутся, а затем они окунулись в пустоту рукотворных равнин после окончательного подъема. Ветер завывал здесь еще сильнее, ревя на заснеженном ландшафте под затянутыми небесами. Свежий снег собрался в вихри и теперь выплескивался буранами, снижая видимость почти до нулевой.
Акилла дрожал. Его кости сильно болели. Костяшки пальцев, обмотанные слоями обшарпанной синтекожи, будто приросли к металлу дверцы люка. И все же он оставался наверху, выдавливая каждый миллиметр увеличения из своей аугметики. Почему–то он чувствовал, что будет увидеть, как все разворачивается с самого начала. Он слышал множество историй об этом месте, и некоторые из них могли даже оказаться правдивыми.
В итоге он увидел его лишь мельком — облака опускались все ниже, метель становилась сильнее. Впрочем, этого хватило, чтобы заставить его дрожать по иным причинам. На секунду Акилла увидел крепостные валы, взметнувшиеся в небо подобно замерзшей волне. Он увидел сотни башен, одну выше другой, большинство из которых все еще удерживались в хватке железных опор. Он увидел северные врата, вырезанные из горы и затем покрытые сверкающим золотом и алебастром. Здесь был и потрепанный Раптор Империалис во всей своей славе, выделявшийся не только черным, красным и золотым цветами, но и своим легендарным обликом.
Львиные Врата.
Будет ли Он там, этот Император, где–то за этим высоким проходом? А есть ли разница? Его золотые монстры уж точно будут и, без сомнения, другие ужасы Нового Века, но Сам архитектор — это было бы что–то.
Акилла, наконец, сдался, спустившись с точки обзора и закрыв входной люк над головой. Внутренности транспортера пахли так же плохо, как и всегда у любого из них, но хотя бы тут было теплее, чем снаружи. Его ботинки расплескали темную жидкую грязь по полу, и он, покачиваясь, дошел до места рядом со Слаком.
— Видел что–нибудь?
— Врата, на миг.
— И что думаешь?
Акилла задумался над этим. Он не знал. Что–то в этом дворце вызвало в нем странное ощущение, будто бури были предупреждением. С другой стороны, те, кто вел их, привыкли к штормам.
— Это проход, — ответил он, потянувшись за протеиновым пайком. — Они все выглядят одинаково до того, как их пробьют.
Он откусил кусочек и принялся жевать.
— И совершенно точно их пробьют, — сказал он.
К тому времени, когда Кандавир вернулась в свои покои, весь комплекс был уже полностью мобилизован. Протоколы безопасности были активированы за час до этого по ее импульсному приказу, и когда она прибыла на место, внешние двери ангара уже были окружены линиями лазпушек и находились под охраной ударных кораблей. После приземления она быстро высадилась и поспешила к точке сбора. Армина встретила ее по дороге, и обе торопливо направились к гаражам наземного транспорта.
— Он это сделал, — сказала Кандавир дрожащим голосом.
— А у Вас были сомнения? — сухо спросила Армина.
— Были. В самом деле были, — несмотря ни на что, она ощущала неприятное чувство в животе. Она хотела избежать этого как угодно, любыми отговорками или оправданиями.
— Так он рассказал Вам? Как Вы и надеялись?
Кандавир бросила на нее взгляд.
— Он заткнул меня, как и до этого, — она гневно тряхнула головой. — Это было очень странно. Он говорит больше, чем я когда–либо надеялась, а затем не говорит ничего. Будь это кто–то другой, я бы сказала, что он играет со мной, но он не плетет интриги. Он даже не знает, как плести интриги.
Армина обеспокоенно посмотрела на ее худое лицо.
