нервно, явно испугавшись ее оскала, и один из них сказал ей довольно твердым голосом.
– Ого, какой темперамент… Есть много пива и сухариков. Пойдешь к нам? Мы живем тут рядышком, за углом…
Другой неожиданно встрепенулся и осмотрел недовольно своего приятеля, и умудрился даже пнуть его, достав удлинившейся самым удивительным образом ногой.
– Как пива? Ты же говорил, что мы все выпили еще третьего дня!
Ангелла даже не удостоила их ответом и только шикнула на них, продолжая думать о том, почему ее Хранитель живет здесь, а не в какой-нибудь более респектабельной обстановке. Все дело в деньгах, как всегда в деньгах. Другие Неприкасаемые, словно презрев другие виды энергии, предпочитали направлять свою энергию в сторону денег, умело их привлекая. А ведь это тренд, думала Ангелла, опасный тренд, и они, став такими алчными, уже не отдают свою энергию, а предпочитают получать ее извне. Тратя ее лишь на увеличение числа своих активов и размеров своих капиталов. Обитая как перекормленные медведи, вокруг кухонь горных отелей, они стремились быть поближе к финансовым структурам, входя в число их акционеров и учредителей, ворочая миллиардами и играя роль тайных правителей мира.
Она усмехнулась, думая о своей финансовой ситуации. Она всегда умела держаться на плаву, но никогда не делала из денег предмета культа. Она, пользуясь своим жизненным опытом и тем, что засвидетельствовала лично столько эпох и разных исторических событий, писала книги. Всегда под псевдонимом и получая солидные гонорары. Она писала исторические романы, которые порой противоречили официально признанным событиям, но были так доходчиво и трогательно изложены, всегда с такой волнующей любовной историей, что их читали взахлеб, и с припасенной слезой. В романах она подсознательно, как понимала она сама, описывала свою тоску и невозможность быть счастливо влюбленной. Но, она по какой-то причине, не любила хэппи-энды и почти всегда ее влюбленные погибали, лишаясь жизни в чрезвычайно напряженных, драматических событиях и перипетиях.
– И этих вы грохнули, – говорил ей ее издатель, смотря на нее укоризненно. – О, Мадонна, ну давайте уже хотя бы в целях эксперимента оставим кого-нибудь в живых. Отойдите от своей привычной схемы, дорогая Ангелла, – он заламывал руки и чуть ли не падал перед этой богиней на колени. Она соглашалась иногда, словно понимала, что повторяться – это большой грех и выслушивала очередное признание издателя, который объявлял ее духовной наследницей одной писательницы, которая писала пару сотен лет тому назад, примерно с таким же трагизмом и размахом.
– Вы, как она! Только лучше! Талантливее! – кричал он ей со страстью и смотрел на нее плотоядным взглядом.
Она выходила из его офиса, уже зная, какие признания вырвутся из него в следующую секунду и думала, что этому дураку и не понять, что она не духовная, а прямая наследница той писательницы, которой она и была, правда, пребывая в другом теле, но с примерно тем же душевным настроем. Или разладом.
Но музыка всегда была рядом с ней, наряду с ее книгами. Она вспомнила тот подарок, который она преподнесла своему Хранителю – скрипку руки мастера Амати, на которую довольно долго копила. Заполучить ее ей помогла Каталина, яркая и шумная Неприкасаемая, настоящая испанка, с неистребимой харизмой и энергией. Она, пользуясь своими многочисленными знакомствами среди аукционистов, как и своим влиянием среди богемы и коллекционеров, вложив часть своих денег, достала искомое. Она прислала важных курьеров, которые, понимая важность своей миссии, вручили, вернее, внесли в ее небольшой, но уютный домик, расположенный в пригороде Рима, увесистый ящик. Открыв который, она и обнаружила, в кожаном футляре и под шелковой накидкой, ту самую скрипку. С запиской, которая гласила, что “Каталина была рада оказать своей сестре, прекрасной Ангелле, эту маленькую услугу”. Скрипку, на которой теперь Мастер играет иногда, или вернее, служит проводником между ней и людьми. Извлекая из нее божественные звуки и мелодии, которые помогают ему понять и прочувствовать свой очередной замысел. Свое новое открытие. И записывая некоторые, самые удачные на его взгляд и слух отрывки, например, из Вивальди, и присылая ей записи, отпечатанные на виниле, что доставляло ей огромное удовольствие. И приходило понимание того, что со своим Хранителем она не ошиблась. Ведь Вайда, помимо музыки, одаривал ее раз в сто лет, прекрасным телом, словно родив его внутри себя, продумав каждую часть, поработав тщательно над каждой линией и отточив каждый изгиб и линию. “Тела подобные той самой скрипке”, – думала Ангелла. Вайда, создавал очередной шедевр, который окрылял ее и также заставлял искать что-то такое же прекрасное внутри себя. Например, новую книгу, которую она, словно по шаблону, писала интересно, но весьма трагично. И этот шедевр Вайды, это тело, которое первые десять лет порождало вокруг Ангеллы, в моменты ее появления среди людей, настоящий ажиотаж и, вдохновляло художников и прочих творцов на свои самые смелые и гениальные произведения. “Порой даже на откровенную порнографию”, – подумала Ангелла, вспоминая самые неудачные на ее взгляд воплощения ее тела, на холсте или кинопленке. “Наша мини богиня”, как характеризовала ее Гранж, и смотрела почти с умилением на свою миниатюрную сестру сверху вниз, но взгляд Ангеллы расставлял всех по местам, и другие Неприкасаемые старались стать незаметнее, если их сестра злилась или была в плохом настроении.
“Но я всегда умудряюсь придать своим вещам самый нетоварный и потасканный вид, что уж говорить про тело, которое я вечно подвергаю испытаниям”, – думала Ангелла, вспоминая, сколько ее оболочек было преждевременно, и даже трагично уничтожено. А что уж говорить про обычных смертных, которые живут так, словно их тело может продержаться без серьезных повреждений целый век. Она удивлялась отчаянности и смелости людей, которые будучи такими хрупкими, решались на настоящие подвиги, порой бессмысленные, но такие вдохновляющие, словно бросая им, Неприкасаемым немой вызов – а вы сможете жить, как мы? Так же смело и дерзко, понимая, что мы скоро умрем, но в то же время, осознавая, что есть вещи и идеи, ради которых мы сделаем это с радостью. “Например, ради любви. Или ради новых ощущений. Да хотя бы просто по пьяному делу”, – думала Ангелла и завидовала их храбрости, и словно уставая от своей вечной, но в целом, не очень радостной жизни. Без конечной цели. Без любви. И понимала, что Неприкасаемые давно лишились этой черты – быть способными принести себя в жертву. Хотя бы свою энергию…
В этот момент ей стало немного зябко и скучно, и она гордо подняв голову, покинула свою временную ставку и удалилась от своей случайной свиты, направляясь к дому своего Хранителя,
