Собственные раны жутко жгло, но это всё херня, по сравнению с их участью.
Последней, в самом дальнем углу подвала, обнаружилась совсем мелкая девушка. Подросток, наверное. Не обращая внимания на её визги, я подхватил малявку и пулей вылетел из подвала, убедившись что больше там никого не было. Во всяком случае — в живом виде.
Находиться там мне больше не хотелось. Даже в тусклом свете были видны повсюду валявшиеся куски плоти и костей. Как на скотобойне какой–нибудь.
Офигеть… Просто, филиал психлечебницы! Нафига такую дичь–то творить?
Когда я вынес девчонку в прихожую, к остальным несчастным, то понял, почему бедняжка так сильно визжала и дергалась, вырываясь у меня из рук.
Нога у неё буквально болталась на соплях. Черт, судя по ране, она уже не первый день в таком состоянии находится!
Я аккуратно положил мелкую на пол и, закурив, достал штык–нож.
Нихуя не знаю что и как я буду делать, но делать таки надо!
Глава 32
Бэйри вместе с пострадавшими, сидели возле входной двери и о чем–то тихо скулили меж собой. Не обращая внимания на всхлипывания малявки, я осторожно поковырял запекшуюся кровь на ноге… Черт!
Я конечно не врач и в ушастой анатомии не понимаю, но тут и без корочек всё ясно — ноге пиздец! Ё-мое, да как у неё только гангрена не началась!? А болевой шок? А потеря крови… Блин, сильная девчонка! Так, ногу походу придется отнимать. А то там вон, уже некроз пошел. Плоть черная совсем. Все–таки не зря я занятия посещал, пока в госпитале валялся!
— Сейчас будет немного больно… Не смотри! Отвернись, кому сказал! — приказал я раненной.
Кость переломана, нога болтается только на сухожилиях и куске мышцы… Блин, будет очень больно, но выбора нет. Либо нога, либо жизнь. Это просто чудо, что она до сих пор жива! Всхлипнув мелкая отвернулась и стиснула зубы. Умная… Ну ничего, дядя быстро управится. Вынув из внутреннего кармана коробочку с промедолом, я по–быстрому загнал ампулу в крошечный кнопочный шприц. Или как эта херня называется? Да не важно! Главное чтобы правильно подействовало. Биология–то разная, вроде… Обколов ногу «пациента» полукругом, я чуть подождал и начал резать. Девушка взвизгнула и задергалась.
Промедол не промедол, а когда тебя наживую кромсают — один хрен неприятно.
— Терпи! Скоро всё кончится! А вы хули встали!? Держите её, дебилы хвостатые! — дрожащим голосом орал я, продолжая перерезать сухожилия одно за другим.
Бэйри, стояла в стороне. Увидев как я ампутирую конечность мелкой, она проблевалась и плюхнулась в обморок, прямо посреди собственной рвоты… Мерзость! Но хоть коты быстро спохватились. Пока измученные ушастики с большим трудом, превозмогая собственную боль держали несчастную, я сумел отнять ногу и забинтовал культю чуть ниже колена. Пришлось пустить в ход свой и без того покоцанный рукав. Хорошо хоть внутренняя прослойка чистая.
Голова уже кружилась от всего этого… От перестрелки с теми тремя ненормальными, от подвала из фильма ужасов, от экстренной полевой операции.
Остальные просто сидели на полу. Они ничего не говорили, не обсуждали. Никакой радости, никакого страха. Их глаза выражали только отчаяние. Пленники не верили, что весь этот кошмар уже кончился. Впрочем, что–то мне подсказывает что для них он уже никогда не кончится. По крайней мере, не в ближайшее время. Мелкая девчонка сжалась и тихо плакала в уголке, обнимая Бэйри.
— Так… А теперь у меня скопилось дохуя вопросов! И не говорите, что эта дрянь уже померла… — шипел я, подрываясь с пола.
Лера всё так же валялась на полу кухни, тщетно пытаясь подняться из внушительной лужи крови.
— Какого хера ты тут устроила, ебанутая?! — задал я главный вопрос, сходу врезав ей берцем в грудь.
Блондинка закашлялась, но спустя несколько секунд захохотала:
— Что, котиков жалко стало!? Чмо!
— Да это же люди, ебнутая ты сука! Они же живые! — вновь зашипел я, доставая «Кольт» из кобуры.
— Люди? Это они–то?! Да ты их печень видел? А легкие?! Люди…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Легкие? Да какая мне разница, какие у них там органы?!
Я молча навел пистолет на ее светлую голову.
— Знаешь, это было проще чем раньше… — закашлявшись, прохрипела она. — Мне достаточно было только чуть поморить голодом двух этих куриц, как они сразу же стали жрать себе подобных… И не говори мне, что ты считаешь их равными себе, ты ведь тоже думаешь о них, как о дерьме… Ты ведь вое–е–енный! — растянулась Лера в сумасшедшей улыбке и вновь расхохоталась.
Причем тут моя профессия вообще? Что она несет, блять!? Сюда нормальные люди вообще попадают?
— Ой, да ладно. Давай, суди, ругайся, корчи из себя ангела–спасителя. Мне не жалко. Все равно и тобой займутся. — улыбаясь сказала она, кажется, позабыв про боль.
— Причем тут спасители, блять? Кто тут мной займется?!
Что она несет? Нахрена этих лилипутов мучать? Что они сделали–то… Ну слабые. Ну надоедливые, да. Но нахрена их за это наказывать–то. Идиотизм какой–то. Походу — никакой она не «патологоанатом»… Видя мою нерешительность, блондинка зашлась от смеха. Я почувствовал как в голове что–то щелкнуло. Пистолет полез обратно в кобуру. Я приблизился к блондинке и присев, схватил её за горло.
* * *
Когда я наконец очухался, то обнаружил себя сидящем в луже крови возле трупа Леры. У тела были выдавлены глаза и порвана гортань. Ее ногти намертво вцепились мне в скулы.
Отпихнув безвольный труп я тихо буркнул:
— Ёпт…
Это сделал я? Нихуя себе… Что это вдруг накатило–то? Еперный театр, да что за место такое проклятое!? Надо церковь строить да свечки ставить, а то мало ли. Из размышлений меня вырвала Бэйри. Она аккуратно приблизилась ко мне, и с испуганной мордой произнесла:
— Нам пора ехать. Сэйли нужна срочная помощь… — дрожащим голосом произнесла журналистка.
Сэйли? Какой Сэйли? А–а–а… Наверное это та девчонка… Бедняга, в таком возрасте и пережить подобное. Мда. Ладно, хватит уже. Валить к чертовой матери. А потом напалмом тут все выжечь. Да, звучит как план. C трудом поднявшись с пола, я двинулся в прихожую.
Ебанутый денек выдался. Столько дерьма, крови и… Прочего. Да что же было не так с этой дурой!? Откуда в ней все это взялось!? И почему я сразу не понял?
Боже, как же хочется домой… Нахуй такие отпуска.
* * *
— Гнилая кочерыжка, где этот проклятый поезд!? — пробормотала Сивира, глядя на часы висящие возле вокзальной кассы.
Девушка была очень взволнована пришедшим этим утром письмом от самой принцессы. Солерия просила встретить Лукина на станции и помочь ему с какой–то попутчицей. Младлей никак не смогла понять из письма, что за попутчица, и где лейтенант шлялся целую неделю? В письме никаких объяснений не было.
Впрочем, новости о том, что сегодня в полдень вернется Лукин, сполна хватило для того, чтобы девушка, еще с утра спешно расчесавшись, пулей полетела на станцию. «Ох мята, он ведь только в полдень прибудет…» — вспомнила Сивира, но возвращаться домой ей уже не хотелось.
«В этот раз точно скажу!» со смесью ужаса и решимости подбадривала себя младлей. Сегодня она твердо решила поговорить с человеком об их отношениях. И извиниться за тот случай. Сивира очень переживала по поводу внезапного исчезновения лейтенанта, но еще больше беспокоилась момента, когда он вновь появится.
— Задница минотавра… Ну не могу же я во второй раз высмеять его!? — пробурчала фелисина, нервно дергая мохнатыми ушами.
Ей и так было дико стыдно за тот случай на празднике. Когда Лукин раскусил её истинные намерения и вслух заявил об этом, девушка не нашла ничего лучше, как соврать. Младлею вдруг стало очень страшно, что человек может отвергнуть её. Тем более, после его слов о том, что они разные биологические виды. А потом еще тот случай с расстрелом…
«Ну ты и дура… Будто не знала, что он психопат! Нашла чему удивляться!» — пронеслось в голове у Сивиры.
