Вошла стюардесса, предложила воды. Мастодонт покачал головой. Девица в форме вышла. Мастодонт толкнул Реброва локтем в бок. В миг из портфеля явилась бутылка "метаксы". Ребров разлил по рюмкам. Выпили. Мастодонт крякнул:
- Люблю это пойло... Тут ездили корм раздавать грецким, значит, коммунистам, не то Попис, не то Жопис, запамятовал, но ушлый гад... запомнил, и как только на митинге отбубнил марксовый "отче наш", меня за кулисы... Мне, говорит, запало ваше пристрастие к мягким коньякам... Вот, извольте, и ящик "метаксы" преподносит. - Предправления вздохнул, - за наши же деньги, ясно... но все равно приятно. Такой вот славный парень Жопис, наследник Одиссея и Ахилла... Развращает красное братство.
- Зачем вы меня с собой взяли? - не утерпел Ребров.
- Приглядеться... все ж на "точку" тебя ставлю... и Азию хочу показать, обомлеешь...
...и действительно, такого Реброву увидеть не удавалось, да вряд ли и удасться. Кортеж для порядка покружил вокруг самаркандских красот, высадил этнографический десант на восточный базар, а далее устремился за город, пробирались среди песков, по пыльным дорогам и... вдруг визг колес въехали в натуральный рай: сочная зелень, фонтаны, столы заваленные горами еды, привольно вышагивают павлины... рассадили гостей, присягнули тостами на верность красным боярам и... покатился пир горой. Вечерело... Азиатские глаза хозяев источали приязнь. В кронах деревьев вспыхнули гирлянды цветных ламп и...
...Ребров протер глаза, выпил стакан минеральной, еще раз приложился к воде, внимательно вгляделся в деревья и...
В гуще крон на толстой ветке примостилась голая малолетка... а дальше еще одна чуть старше и еще... и тут у Реброва, будто прорезался третий глаз. В кронах деревьях, сгрудившихся вокруг изобильных столов густо сидели голые дамы не моложе шестнадцати, не старше двадцати.
Ребров склонился к Мастодонту:
- Тихон Степаныч, я пьян?
- Ты?.. Как стеклышко! Я даже порадовался... пить умеешь, тож не последнее ремесло в Рассее... А что?
- Бабы голые в ветвях привиделись. - Шепотом выдохнул Ребров.
- Привиделись!.. - хохотнул Мастодонт. - Это ж чистая быль - явь... колорит местный... не зря я тебя сюда тащил. Хлопковый вариант марксизма. Впечатляет? А? Расскажи такое в Цюрихе... в дурдом навечно определят...
Ребров поднялся, подошел к дереву, неуверенно погладил бархатную женскую ногу, тихо спросил:
- Ты кто?
- Комсомолка, - еще тише ответила девушка.
- А тебя можно?.. - спьяну ляпнул Ребров.
- Можно... - еле слышно обнадежила комсомолка, - но только потом... после всего... когда отвисим положенное...
- Это когда же? - уточнил Ребров.
Комсомолка взглянула на часики - единственное одеяние:
- После полодиннадцатого... только ты не пей сильно...
- А то что? - показно возмутился Ребров.
- Что... что... сам знаешь что, - и комсомолка захихикала, показывая немалый опыт в общении с мужчинами после половины одиннадцатого...
Ребров вернулся к столу. Мастодонт вроде подремывал, неожиданно открыл один глаз, зыркнул на подчиненного:
- Сговорился? - и закрыл глаз.
Ребров оседлал скамью, глядя на хозяев, запустил пальцы в блюдо плова, запил зеленым чаем.
Захмелевший азиат из местных князьков изловил павлина, другой сбросил со стола салатницы и корзины с хлебом, освобождая павлину пространство для выгула, пустили птицу по столу, несколько человек откупорили шампанское и стали поливать птичьего вельможу пенными струями.
На чистейшем небе сиял полумесяц. К Мастодонту приблизился невероятной толщины человек, не менее чем с дюжиной подбородков:
- Какие люди! - пьяно заголосил толстяк.
Мастодонт открыл глаза. Толстяк нагнулся и совершенно трезво, даже чуть с обидой поинтересовался:
- Все в порядке?
- На двух счетах... и остаток на руки прямо в посольстве.
- Спасибо, дорогой! - подбородки толстяка задрожали, телеса заходили ходуном, из глаз-маслин выплеснулся восторг...
Толстяк отошел на шаг-другой, присел и залюбовался молодым гепардом на цепи, грациозно выхаживающим вокруг кряжистого в основании и расщепляющегося выше на три ствола дерева.
Политый шампанским павлин подурнел, публика утратила интерес к сморщившемуся, сразу потерявшему величие, представителю пернатых.
Мастодонт поднялся, приблизился к облицованному мрамором бассейну ладони в три глубиной: в прозрачной воде шевелили плавниками крапчатые форелины. В центре бассейна журчал фонтан, серебряный свет, будто только что выкованного серпика луны, радужно преломлялся в ледяных струях.
Подошел Ребров, замер рядом с начальником. Мастодонт следил за шевелением плавников рыбы, не оборачиваясь обронил:
- Понял, что почем? - вздохнул. - За Холиным тоже кой-кто стоит... не без того... но калибр заступников жидковат... готовься в Цюрих!..
Приблизилась черноволосая красотка - скорее всего полукровка-кореянка, шепнула Реброву:
- Ну, как?
- Неужели полодиннадцатого? - Ребров поднес к глазам часы: ба! полночь. - Я что... тебе глянулся?
Комсомолка с дерева, дочь далекой страны утренней свежести запросто объяснила:
- Толстых не люблю... тяжелые и потные... после них всю неделю ломает...
Мастодонт оглядел кореянку, поиграл тяжелыми волосами, ласково потрепал по щеке, подтолкнул пониже спины: юная энтузиастка компорока поджала губы и скрылась в тени кустов.
Мастодонт побрел к машине за предправления покорно, будто гепард на невидимой, но от того ничуть не менее прочной цепи вышагивал Ребров. Быстро домчали до аэропорта. Успели на самолет... В Москву!.. Подремывали в креслах на высоте десять тысяч метров.
- Хорошо слетали, - не открывая глаз, подытожил Мастодонт. - Всего-то сутки! Хотел, чтоб ты увидел. Расскажи я, никогда б не поверил...
В московской квартире Холина царил беспорядок - разительный контраст с белой гостиной и стильной спальней в столице цюрихских гномов. Но... забугорные годы зря не пропали - Холины успели натащить. Попади сюда работяга из глубинки, обомлел бы...
Супруги сидели друг напротив друга на кухне. Холин вертел вилку, Ольга мяла салфетку. Холин переживал потерю сладкого места... скорбел о "золотом деле" Мадзони, плывущем в руки Пашке Цулко... мстительно поражался бездушию Мастодонта... и даже ревновал - как же! Перед несостоявшимся убиением жену еще употребили... Холин скрючился, нахохлился, постукивал тупым концом вилки по столу.
- Перестань! - Холина, похоже, сожалела, что в поспешности отлета потеряла матерчатую сумку с разящим камнем.
- Перестань! - повторила Холина.
Дробь по столу стала еще чаще... Холин поднялся, позвонил:
- Добрый день... от Цулко... если можно, сегодня?.. буду в два, опустил трубку.
Холин подъехал к пресс-центру на Зубовской площади, остановил "фолксваген-пассат" на Кольце среди иномарок с желтыми, редко-красными номерами. Прошел в стеклянные двери меж стен с надраенными медными табличками и замер у второго остекления, сквозь которое виднелась конторка и капитан милиции.
Из дверей вышел Седой:
- Вы Холин?
Эдгар Николаевич кивнул. Седой придержал Холина за локоть, на миг замер рядом с капитаном милиции:
- Товарищ со мной, Борис Иваныч!
- Какие проблемы! - улыбнулся напоминающий американского киногероя капитан Борис Иваныч и с благодарностью взял сигарету из пачки протянутой Седым.
Разделись, поднялись по правой мраморной лестнице, у городского телефона сгрудились трое или четверо иностранных корреспондентов с кофрами, треногами и камерами с длиннофокусными объективами.
Поднялись по двум лестничным пролетам - Седой время от времени кивал встречным - прошли бар-кишку, глянули на стойку с бутылками, сигаретами и закусками.
Прошли в ресторан. К Седому подошла метрдотель, блондинка средних лет, более напоминающая доктора филологии. Посадила у левой стены под зеркалом в обрамлении зажженных миньонов.
Официант подскочил тут же. Седой, не обращаясь к меню, заказал:
- Соленые грибы... лобио... четыре порции пельменей... две рыбные солянки и две вырезки с грибами.
Официант не шелохнулся. Седой обратился за советом к Холину:
- Водку или красное к мясу?
- Я на машине... лучше вино.
- Две бутылки "Каберне".
Официант исчез.
- Слушаю вас, - Седой разлил воду по фужерам.
Холин отхлебнул:
- Цулко полностью доверяет вам...
- Слушаю, - бесстрастно подстегнул Седой.
- К нам в Цюрих приезжал человек и...
- Я все знаю... что случилось, как и почему. У вас проблемы с женой? Я тут кое-что придумал. - Седой с интересом взирал, как официант расставил четыре стальные плошки с пельменями и разлил вино.
Выпили. Седой и Холин склонились к середине стола. Седой долго говорил. Холин слушал. Оба время от времени прикладывались к бокалам.
В ресторанный зал входила разношерстная публика от нечесанных юнцов с размалеванными девицами до вышколенных дипломатов.
