На Золтана Бернгард взглянул лишь мельком. Но тоже кивнул, приветствуя.
– Дошли не все, – счел необходимым сразу предупредить Всеволод.
– Знаю. Мне доложили. Господь, да позаботится о павших.
Бернгард молитвенно сложил руки, прикрыл глаза, но скорбел недолго – ровно столько, сколько того требовала элементарная вежливость. Видимо здесь, в черном замке с серебряными вратами уже научились не тратить на скорбь много времени.
Глава 12
– И все же хорошо, что вы пробились, – суровое лицо тевтонского вожака вдруг изменилось. Теперь мастер Бернгард улыбался. Почти весело, почти открыто, почти искренне. – Такая удача выпала не всем.
– Не всем? – нахмурился Всеволод.
О чем это он?
– Из Северной Сторожи до Серебряных Ворот добрались лишь два десятка израненных рыцарей. Остальные, в том числе и предводитель отряда, пали в пути от клыков и когтей темных тварей…
«Ага, значит, есть еще и Северная Сторожа, – пронеслось в голове Всеволода. – Но два десятка… Это же почти ничего!»
– …Южная стража не дошла вовсе.
«И Южная есть… И – не дошла… Вовсе…»
– Неужто, и их всех нечисть перебила?
– Не нечисть – люди, – вздохнул Бернгард. – Сарацины, спешившие сюда, не смогли благополучно миновать Иерусалимское королевство[5] и обойти границы Романии[6]. В боях погибли все, кроме нашего гонца, посланного за подмогой на юг. Ему удалось вернуться.
Всеволод не сразу осознал, о чем речь. Осознав же…
– Сарацины?! – в изумлении воскликнул он. – Тевтонские рыцари призвали на помощь сарацин?!
Бернгард криво усмехнулся.
– Беда нынче грозит всему людскому обиталищу. А в жарких песках Палестины, возле берегов Мертвого моря, тоже имеется древняя кровавая граница, над которой в вечном дозоре стоит Сторожа. У магометан, как и у нас, есть воинское братство, посвященное в тайну темного мира. Туда-то, в это братство, я и посылал гонца. Набег есть Набег, и уже нет большой разницы, кто встанет на пути нечисти – христиане или мусульмане. Пришло время позабыть былые распри. Разве не так, русич?
Всеволод кивнул. Ну да, пришло. Наверное. Раз уж в тевтонской крепости ради общего дела собрались и немцы, и русские дружинники, и степные язычники…
– Мы, татары, – начал перечислять Всеволод, загибая пальцы, – рыцари из северных земель, сарацины… Кто еще, мастер Бернгард? За кем еще были посланы гонцы?
– Ни за кем, – неожиданно сухо ответил немец. – Больше мы никого не ждем. Иных дозоров на границе миров нет. А если и есть, то мне о том не ведомо.
– Значит…
Всеволод обвел растерянным взглядом крепостной двор, заполненный вооруженными людьми. Сейчас-то здесь, пожалуй, даже тесновато. Но вряд ли это надолго. Если никакой подмоги больше не будет.
– Значит…
Бернгард ждал – вежливо и терпеливо.
А подмоги – не будет.
– Значит, это все? – Всеволод неопределенно махнул рукой вокруг.
– Это значит, что, благодаря вам, гарнизон крепости стал многочисленнее, чем прежде, – тевтон снова улыбался. Натянуто, скупо. – Нас сейчас даже больше, чем было в начале Набега. Ненамного, но все же больше.
– Но твари темного обиталища – их-то меньше не становится, – хмуро заметил Всеволод.
– Не становится, – согласился Бернгард. – Каждую ночь их тоже становится больше.
– А вы…
– А мы всячески изничтожаем нечисть.
– Убиваеге одних, освобождая место для других?
– Это не самое важное.
– А что же тогда важно?
– Что замок по-прежнему в наших руках. И что есть еще, кому его защищать. А покуда дело обстоит так, будет и надежда.
– Какой в ней прок, в той надежде? Рано или поздно Серебряные Ворота падут. Так есть ли смысл удерживать обреченный замок.
– Обреченный? – тевтонский магистр сдвинул брови. – В твоем сердце говорит страх, русич?
Всеволод покачал головой:
– Непонимание. Отсиживаться по ночам за стенами, теряя бойцов и растрачивая драгоценное время на дневные вылазки – неразумно.
– Вообще-то днем мы истребляем нечисть десятками, а то и сотнями.
– А ночью приходят тысячи, да, мастер Бернгард?
– Что ты предлагаешь?
– Действовать. Напасть самим. Пробиться через границу миров…
Сагаадай и Золтан, молча, не вмешиваясь, слушавшие их разговор, чуть придвинулись к Всеволоду. Оба тем самым словно поддержали его без слов.
– И? – с вежливым интересом поинтересовался Бернгард. – Что дальше?
– Сделать то, что следовало делать с самого начала, – с вызовом бросил Всеволод. – Пока еще не поздно… пока не стало совсем поздно.
– Что именно? – мастер Бернгард смотрел на него уже со злой насмешкой. – Что – сделать?
– Если темные твари приходят в наш мир, нам тоже надлежит найти способ, чтобы… – Всеволод помолчал, потом решился, – чтобы проникнуть в их мир.
– Думаешь, там, на земле темного обиталища, в открытом поле мы перебьем больше нечисти, чем здесь, за Серебряными Воротами?
– Там у нас будет шанс устранить главную опасность.
– Да? В самом деле?
– Черный Князь! – горячо воскликнул Всеволод. – Его следует убить там, прежде, чем он появится здесь.
– Черный Князь? – Бернгард поднял бровь. – Ты, вероятно, говоришь о…
– О Черном Господаре – так называют его угры, – без малейшей почтительности перебил Всеволод убеленного сединами собеседника. – Волохи именуют его также Шоломонаром и Балавром. Татары – Эрлик-ханом. Вы же, немцы, зовете его Нахтриттером, Рыцарем Ночи.
Тевтонский магистр глубокомысленно кивнул:
– У него имеются и иные имена и прозвания. Царь-змей, Василиск, который есть Гебурах, воплощение пятого Сефирота власти – власти ненависти, разрушения и тьмы…
– Гебурах? Сефирот? – насупился Всеволод. Слова были вовсе незнакомыми и пугающими. Но бесстрастно-холодный тон тевтонского магистра пугал еще больше.
– Я использую древний язык каббалистов и магических трактатов-гримуаров, – объяснил Бернгард.
– А-а-а, – с кривой усмешкой протянул Всеволод. – Выходит, во главе эрдейской комтурии стоит маг и каббалист?
Впрочем, после алхимической лаборатории, упрятанной в замковых подземельях, это не очень-то и удивительно.
– Каббала, равно как и черная магия, чужда рыцарям Креста, – строго ответствовал Бернгард. – Но древний язык запретных искусств порой точно отражает глубинную суть явлений. А суть такова. Рыцарь Ночи, Шоломонар, Черный Господарь, или, как ты его называешь, Черный Князь, входя в чужое обиталище, обретает власть над оным. Власть, которую способен ограничить лишь он сам. Если, конечно, у него возникнет такое желание. Как думаешь, это странное желание может возникнуть у самого жуткого исчадия тьмы?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
