Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Катю он воображением не приукрашивал — он просто не думал о ней. Если его влекло к ней, то как раз то самое, с чем он боролся в себе. Ее отношение к нему он объяснял обычаями военной среды и привычками жен всегда занятых ответственных работников.
Сейчас он думал, что, опьянев у Марченко, поддался «животному» и «порочному». Его смущало и беспокоило то, что она говорила ему ночью и утром.
Он не любил ее и не мог, как ему казалось, полюбить. Поэтому он не должен был делать того, что произошло.
Попытался защититься тем, что она сама приехала, по это было уже не по-мужски, нечестно. Он снова остановился и замотал головой.
Из кабинета вышла Инга с тазом и тряпкой в руке.
Присутствие этой девушки сейчас показалось Фетру досадным и неприятным. Он остановил ее и слегка раздраженно сказал:
— Я сегодня же поговорю с бургомистром района, чтобы он нашел вам работу в какой-нибудь фирме, как я обещал вашей матери.
Она испуганно посмотрела на него и зачем-то взялась другой рукой за таз.
— Мне хотелось только знать, что вы умеете делать — знаете ли стенографию, машинопись? Учились ли?
Инга отвернулась к окну.
— Разве вы недовольны моей работой, герр майор? — помолчав, быстро спросила она, глядя в окно. — Я окончила гимназию и музыкальное училище, знаю стенографию, машинопись плохо… Но разве вы недовольны? — повторила она, морща лоб.
— Нет, я очень доволен, но я обещал вашей матери устроить вас в фирму. Мне кажется, что эта работа для вас, образованной девушки, не подходит.
— Мне удобна эта работа… Мама больна, и я всегда рядом с нею… Но, если вам это не подходит…
— Вы меня не поняли. — Федор чувствовал, что обидел ее, — мне неловко предлагать вам черную работу уборщицы… Но если вы находите возможным, — я очень рад… Тогда нам надо познакомиться, — и он протянул руку:
— Майор Федор Панин.
— Инга фон Торнеч. — Маленькая рука ответила ему крепким рукопожатием.
— Я очень рад. И, если вам когда-когда-нибудь будет нужна моя помощь, — говорите мне не стесняясь.
— Данке зер, герр майор. Вы уже и так много сделали для нас, и мы с мамой не знаем, как вас благодарить, — серьезно ответила девушка, глядя прямо ему в глаза.
— Я сейчас иду в комендатуру. Скажите, пожалуйста, шоферу, чтобы взял эту картонку и ехал туда же.
— Хорошо, герр майор, но… — она улыбнулась: — разве герр майор по утрам не завтракает?
— Я позавтракаю в комендатуре. За эти три дня там накопилось много работы и мне надо торопиться.
Было видно, что она сказала о завтраке из чувства простого недоумения — как это идти на службу не позавтракав? И это его тронуло.
— Ауфвидерзеен, — и снова не сказал «фрейлейн» — Это звучало бы, как в гастштетте; «фрейлейн фон Торнер» было бы слишком официально.
— Ауфвидерзеен, герр майор, — и опять засмеялись ямочки на щеках.
«Хорошая девушка», — несколько раз подумал Федор, спускаясь по лестнице. На дворе светило солнце, ослепительно сверкал выпавший под утро снег. Федор быстро пошел по направлению к комендатуре. Несмотря на мороз, ему вскоре стало жарко, в глазах посветлело и он снова почувствовал себя бодрым и с особым удовольствием отвечал на приветствия встречных солдат.
Из ворот комендатуры выезжала телега комендантской столовой. Задняя ось зацепилась за ворота и лошади стали. Заметив Федора, солдат-возница принялся хлестать кнутом по широким крупам лошадей. Кони прижимали уши, рвались, но ось не пускала.
Из ворот выскочил Валька — сержант Волков.
— Ты что, очумел? Рад, что кнут в руки попался! Чего зря коней порешь?
— Что-ж их жалеть — все одно немецкие! — крикнул, смеясь, возница.
— Вот балда! Виноваты они что ли, что немецкие? — сержант взял лошадей под уздцы, подал назад и ловко вывел.
«Молодец Валька!» — подумал Федор и приветливо кивнул заметившему его сержанту:
Полковник был один.
— А, Федя, заходи. Здравствуй, — он как-то чересчур внимательно, как показалось Федору, поздоровался.
— Ну, докладывай, докладывай. Садись, Федя, — продолжал суетиться Баранов.
Федор рассказал о «Мерседесе» и покупках.
— Значит, в порядке. Молодцом. Сейчас позовем замполита, он артачился, но раз пальто жинке есть — замолчит. У него в семье, между нами, штаны носит жинка.
Баранов замполита не любил, как все коменданты, к которым замполиты были приставлены для контроля.
На звонок явился секретарь.
— Позовите подполковника Моргалина. Теперь вот что, Федя: тебе пришла телеграмма. Она у Моргалина. — Федор сжался и вцепился в ручки кресла.
— Сестра заболела. Телеграмма заверена врачом.
«Вот оно…» — Федор беспомощно посмотрел на серебряные от инея ветки за окном.
Вошел без стука замполит. Маленький, толстый, молча сунул сосиски пальцев коменданту, потом Федору и, придвинув стул, сел сбоку комендантского стола.
— Все в порядке. Пальто майор привез.
Моргалин забарабанил пальцами-сосисками по столу и ничего не сказал.
— Где оно у вас, товарищ майор?
Федор не понял.
— Пальто где, товарищ майор?
— Ах, пальто… в картонке… дома…
— Правильно. Завези его на квартиру товарищу подполковнику.
— Очень кстати. Спасибо товарищ майор. Новогодний подарок жене. Очень кстати, — заговорил, наконец, Моргалин.
Федор молчал.
— Здесь вам телеграмма. Где она, товарищ полковник?
Баранов сделал вид, что забыл:
— Разве я не отдал тебе? — и полез в ящик стола.
«Не хотел без замполита отдавать. Боится решить сам», — подумал, начиная злиться, Федор.
Полковник протянул через стол телеграмму. Она была распечатана, хотя адресована на имя Федора.
«Соня очень больна тчк требуется ваш немедленный приезд тчк соседка Козина тчк
факт болезни заверяю городской врач Шишкина».— Мы с комендантом решили дать вам отпуск. Работы много, но забота о человеке — правило коммунистов. Поезжайте и, если что нужно, пишите — мы поможем.
Федор встал и молча подпел к двери. «Соня… Боже мой… Соня…»
На улице его окликнул Карл.
— Герр майор, а что делать с картонкой?
— Что? С картонкой? — Федор потер лоб. — Отвези на квартиру коменданту. Потом приезжай домой… — и пошел, не замечая козырявших солдат.
Инга была еще в квартире. Федор, как был — в шинели и фуражке, прошел мимо нее в кабинет и сел за стол. С фотографии грустно смотрела Соня. «Что же делать? Что же делать?»
— Герр майор плохо себя чувствует?
Девушка стояла в дверях и внимательно вглядывалась в лицо Федора.
— Вам нездоровится?
Федор взял карточку Сони и протянул Инге.
— Сестру… — хотел сказать: арестовали, но поправился — Сестра опасно заболела. Очень опасно, — голос был чужой, и Федор будто слышал его со стороны.
— Майн Готт! — Она подошла к нему и протянула руку. «Будто поздравляет» — подумал он об обычае немцев пожимать руку человеку в несчастьи. Прикосновение холодной руки девушки было искренне, как и вся она. «Не то, что эти!» — злобно подумал о Моргалине, Баранове и даже о Кате.
— Завтра я улетаю в Россию. Когда вернусь — не знаю. Прошу вас присматривать за квартирой. Я очень рад, что познакомился с вами. Если меня не будет больше двух недель, возьмите мои личные вещи к себе. Карл вам поможет. Во всем советуйтесь с ним, он хороший парень.
Открыл стол, вынул из ящика деньги и, отсчитав пятьсот марок, протянул их Инге.
— Это ваше жалованье вперед.
Инга покраснела:
— Это очень много.
— Это ваше жалованье вперед, я могу долго задержаться.
Кто-то позвонил. Девушка пошла открыть.
— Все в порядке, герр майор, — доложил, входя, Карл.
— Ладно, Карл, теперь не до этого. Завтра я улетаю в Россию. — Шофер удивленно остановился. — Моя сестра опасно заболела.
Федор подумал, что для хлопот понадобятся деньги и что сегодня же надо продать автомобиль, но вспомнил о меховых пальто — одно Соне, а другое можно будет продать.
- Узники коммунизма - Кристус Петрус - Антисоветская литература