Как бы то ни было, гадать на кофейной гуще не стоило. Нужно было попытать Алину насчет всего того, что ей известно. Ее подруга – славная девчонка. У нее нет секретов от Елизаветы. Дубровская была уверена в ней, как в самой себе…
Но перед тем как навестить подругу, необходимо было сделать еще одно неотложное дело. В душе Дубровская противилась этому, но элементарный расчет говорил о том, что время ее пребывания на свободе зависит от того, как скоро она решится на этот шаг.
Машина… Любимый красный «Пежо», папин подарок по случаю окончания юридической академии. Ее автомобиль, как немой железный свидетель, следовал с ней повсюду. Он помогал ей: уносил ее от преследователей, предоставлял убежище от непогоды. Он, как символ иной, некогда счастливой и беззаботной жизни, давал ей надежду на то, что все будет благополучно. Но настал день, когда от него следовало избавиться.
Оставалось только диву даваться, почему до сих пор ее не вычислили благодаря этой машине! Автомобилю некуда было спрятаться. Он выдавал ее с головой. Лиза перемещалась в нем по городу, оставляла его в чужих дворах и у чужих подъездов. А вокруг были тысячи глаз, любопытных и наблюдательных; тех, кто наверняка не пропускает вечерний выпуск «криминальной хроники»; тех, кто видит всех и вся…
Лиза припарковала «Пежо» недалеко от собственного дома. Затем набрала телефонный номер соседа.
– Дядя Миша?
– Он самый.
– Это Лиза Дубровская.
– Ох, милая, где ты? Про тебя тут говорят чудовищные вещи…
– У меня мало времени, пожалуйста, не перебивайте. Мой автомобиль стоит в соседнем дворе. Ключи под передним бампером. Помогите маме. Она ничего не смыслит в машинах.
– Сделаем все в лучшем виде. Не волнуйся. Но ты-то как? Что передать маме?
– Я не виновата. Пусть никому не верит.
Она нажала отбой.
Дубровская не сомневалась, что сосед не подведет ее. Старый товарищ ее отца, он относился к ней, как к собственной дочери. Конечно, жалко маму. Лиза оставила ей записку на переднем сиденье. Она поймет.
Лиза закрыла машину и, подхватив сумку, отправилась прочь. С неба лил унылый осенний дождь…
Когда она добралась до Алины, ее одежда насквозь пропиталась дождем. Кроссовки были полны воды и противно хлюпали при ходьбе. Лиза очень замерзла. Радовало лишь одно: скоро она будет в сухом, теплом месте. Павловская пообещала ей сытный ужин, горячую грелку под одеяло и полный покой. Может, это не совсем осмотрительно со стороны Дубровской, но сегодняшнюю ночь она собиралась провести у подруги. Алине можно верить. Она не будет исподтишка делать гадости. У нее дома, конечно, небезопасно, но за одну ночь ничего страшного скорее всего не произойдет.
Дубровская вздрогнула и ускорила шаг. В последнее время ей начало казаться, что ее преследуют. Повсюду ей мерещился чей-то настороженный, внимательный взгляд. Вот и сейчас, открывая дверь в знакомый подъезд, Лизе показалось, что из автомобиля с тонированными стеклами за ней кто-то наблюдает.
«Вот так у людей появляется мания преследования, – с усмешкой подумала она. – Чего я беспокоюсь? Ведь никому не известно, что я здесь. Меня ждет Алина. С ней вместе мы обязательно придумаем, как мне быть дальше. И все будет хорошо. Хорошо. В этом я уверена…»
Елизавета не ожидала, что столько времени и сил она потратит на словесную баталию с бестолковой консьержкой. Все данные Дубровской были давно переписаны в общую тетрадь посещений, которую хранительница порядка вела с почти немецкой педантичностью. Вести допрос заново было бессмысленно. Но твердолобостью Кузнецовой можно было запросто крушить стены, поэтому девушке не оставалось ничего иного, как покориться.
Таким образом, когда Елизавета была пропущена в святая святых элитного подъезда, стрелки часов давно уже перевалили за полночь, и, с точки зрения приличий, беспокоить подругу в такое время было верхом невоспитанности. Оставалось уповать на добрый нрав Павловской, ее ангельское терпение и гостеприимство.
Дубровская нажала на кнопку звонка. Никто не спешил открывать дверь. Так и есть! Хозяйка, по всей видимости, смотрела первые сны и уже не ждала в гости необязательную Елизавету. Как неловко! Сейчас придется извиняться, объяснять причины опоздания. Алина, конечно, улыбнется и горячо заверит подругу, что ничего страшного не произошло и просыпаться среди ночи для нее самая обычная вещь. Но про себя она, конечно, отметит, что хорошим манерам Дубровскую никто не учил. Если бы подобная ситуация случилась с Алиной, она бы ни за что… Зачем, кстати, Елизавета рассуждает об этом? Алина Павловская никогда бы не попала в такую историю. Такие, как она, идут по жизни с высоко поднятой головой, избегая неприятностей, дурных знакомств и глупых ситуаций. Если с ними что-то и происходит, то, как правило, только хорошее и запланированное. Удел же таких, как Лиза, вечно создавать себе трудности на пустом месте, героически их преодолевать, набивая на тернистом пути шишки и теряя остатки самоуважения…
Дубровская прижалась лбом к полированной поверхности двери, вяло соображая, что же ей делать: звонить до умопомрачения или же отложить визит на более приемлемое время. Вспомнив, что идти ей некуда и рядом с домом ее уже не ждет спасительный автомобиль, Лиза едва не расплакалась. Неосознанно, почти машинально, она взялась за ручку. Дверь поддалась. Озадаченная девушка шагнула внутрь.
– Алина! – позвала она.
Ответа не было. Но в прихожей горел свет, а откуда-то раздавался странный гул. Это не было похоже на вентиляцию или работу пылесоса. Заглянув в спальню и не увидев там Алины, Дубровская поняла, что источник шума находится в ванной. Слава богу! Конечно, это джакузи с гидромассажем и прочими штучками. Значит, хозяйка принимает ванну, а входную дверь оставила открытой специально для Елизаветы. Не удивительно, имея такую овчарку-консьержку, забыть об элементарной осторожности…
Девушка сняла обувь и прошла в гостиную, намереваясь там дождаться Павловскую. Врываться к ней в ванную комнату было неприлично. Елизавета присела на краешек дивана. Тотчас же на модной обивке появилось темное пятно. Дубровская вымокла до нитки, и джинсовая одежда на ней стала тяжелой и неуютной. Она сильно замерзла и мечтала о горячей ванне и махровом халате. Наверняка имело смысл поставить хозяйку в известность, что она уже пришла. Алина предложит ей что-нибудь из одежды, а также разрешит приготовить чай.
Лиза подошла к ванной комнате. Дверь была приоткрыта, но девушка тем не менее постучала, прежде чем войти.
– Алина! Можно мне заглянуть на минуточку?
Ответа не последовало, что, впрочем, было вполне объяснимо. Чудо-ванна производила не меньше шума, чем работающий трактор. Мощные струи били не только со дна, выталкивая на поверхность огромные пузыри, но и сбоку, там, где располагалось сиденье с удобной подушечкой для головы. Всю эту информацию Лиза получила еще во время первого визита в квартиру Павловской. Девушка не хвасталась перед ней, просто провела короткую экскурсию по своим владениям, о которой ее, кстати, попросила сама Елизавета. Дубровская обожала рассматривать чужие квартиры. Она была твердо уверена, что в следующей своей жизни она обязательно станет дизайнером интерьера…
Итак, Павловская не отзывалась. Лизе ничего не оставалось, как зайти внутрь и… замереть от неожиданности. Поначалу Дубровская подумала, что подруга решила ее разыграть. На поверхности воды пузырилась пена. Только вот самой русалки видно не было. Правильнее сказать, в воде просматривалось тело. В какой-то момент Дубровской показалось, что подруга просто нырнула и через секунду ее белокурая головка появится над поверхностью. Они будут долго смеяться друг над другом. Лиза подаст хозяйке полотенце и халат. Затем они вместе направятся на кухню.
Но ничего подобного не произошло. Алина не спешила выныривать. Вода шумела, а Лиза стояла с открытым ртом, не понимая, что происходит.
– Алина! – жалобно позвала она.
Нет ответа! Тогда Лиза осмелилась подойти ближе. Нажав пальцем на хромированные кнопки, она отключила функцию гидромассажа. Как по мановению волшебной палочки, бурлящий котел превратился в спокойную заводь, а пышная пена, тихо ворча, начала оседать. В воде лежало нагое женское тело. Дубровская отчетливо видела стройные ноги, подтянутый живот, грудь, колышущиеся, словно водоросли, волосы… На месте лица был островок пены. Лиза согнала его рукой в сторону и вскрикнула от ужаса. На нее смотрели мертвые глаза Павловской.
То, что Алина была мертва, не вызывало сомнений. Застывшее в неподвижности тело, голова под водой, а самое кошмарное – эти русалочьи глаза… Такого бессмысленного, отрешенного выражения не может быть у живых. Это было ясно даже неискушенной Елизавете.
Девушка подавила истерический крик. Она сжала руками виски и бормотала себе под нос что-то несвязное.
